Одна ночь меняет все

Райли в смущении покраснела. Ну как она забыла об украденной картине. Конечно, если бы она приглашала Эйвана к себе в комнату с центрального входа, уж позаботилась бы о том, чтобы убрать её подальше. В такой ситуации оправдываться не стоило, поэтому она сложила руки на груди и выдала в ответ:

– А у тебя моё.

– Твоё?

– Белый бельведер… парк… я оставила её взамен.

– Взамен?

Эйвану казалось, он растерял остатки разума, только и был способен переспрашивать, как какой-то болван.

Девушка-мечта на картине сидела сейчас перед ним. Как он мог забыть её тонкие щиколотки, обвитые золотистыми ремешками сандалий, соблазнительный профиль и нежную линию плеч. Первый и единственный раз он видел её такой. Больше никогда Райли не позволяла себе ни откровенной одежды, ни неприкрытого флирта. А Эйвану снова хотелось туда, в звёздную ночь, к той, что так свободно льнула к нему на танцполе и поднимала тосты за безрассудность и земные пороки.

Первый шаг было сделать легко, Райли лишь запрокидывала голову, безотрывно глядя на него, пока он шёл до кровати.

Вот как-то так они и оказались на ней вдвоём. Он совсем не собирался переступать черту, когда направлялся сюда. Но желание было сильнее Эйвана. Ему, наконец, удалось добраться и до её шеи, и до плеч и, немного замешкавшись, обхватить ладонью ладное полушарие груди.

– Райли, я?..

– Мы не…

– Что?..

– Ах. – Руками Райли обхватила его за шею, а пальцами зарылась в волосы, мягко поглаживая затылок.

Эйван задрожал, когда она нашла его чувствительные точки.

Сладкие глубокие поцелуи. Отдалённый привкус фруктовой зубной пасты. Они вжимались друг в друга и дрожали от возбуждения и желания, которое сдерживали так долго. Райли казалось, что в груди у неё образовался огромный горячий шар, постепенно спускающийся всё ниже и ниже. Она сжала бёдра, пытаясь унять жар и покалывание, но это лишь их усилило.

Эйван совсем не облегчал её состояние, когда твёрдой плотью сквозь одежду вдавился ей в низ живота. Оба ойкнули одновременно.

– У меня на тебя стоит, - выдохнул он ей в ухо; прозвучало грубо, но ведь было правдой.

Райли прикрыла глаза. Вот как здорово было бы сейчас наплевать на всё, но она уже как-то так сделала. И получила по полной.

– Эйван, я не могу… - Она толкнула его кулачками в грудь и отвернулась.

Фэрроу чуть ли не зарычал от досады, ему хотелось взять своё. Кажется, прошла вечность с тех пор, как он последний раз занимался сексом. Но в голове постепенно прояснялось.

Это же Райли, его Райли.

Тут же он с нежностью погладил её по щеке и, взяв за подбородок, попросил посмотреть на него.

Взгляд Эйвана был затуманен желанием, но, как бы велико оно ни было, он ещё окончательно не растерял здравомыслия.

– Райли, я не за этим сюда шёл.

– Правда?

– Да. Хотел кое-что тебе сказать.

– Что?

– Чёрта с два я отпущу тебя куда-то с Уайтом.

Они, конечно, долго разговаривали. О всяком. И целовались то и дело. Наконец, Райли уснула в его объятьях, а он, немного погодя, как они и условились, спустился вниз тем же путём, чтобы уехать домой.

Но внизу его ожидал сюрприз.

– Сынок? – ровный сухой голос остановил его и заставил замереть на месте. – Есть ли идеи, что мне с тобой делать?

В тени крыльца, выходящего на задний двор, на небольшом пластиковом стуле, вытянув перед собой ноги, сидел отец Райли. Видимо, он не так давно пришёл с дежурства, так как был ещё в полицейской форме.

– Ш-шеф П-пейдж? – Эйван запнулся, но всё-таки сумел выдавить из себя эти два слова.

Грэм положил руку на пояс, куртка его распахнулась, и Эйван увидел не снятую по приходу домой кобуру. Видимо, отец Райли намекал, какие возникли идеи лично у него.

– Стэнфорд – мой добрый приятель, да и Райли ты небезразличен, как и она тебе. Я помню, что ты сделал для неё на той лодочной станции, как рисковал собой. Поэтому у меня дилемма. – Грэм посмотрел вверх и вздохнул. – Давно это продолжается?

– Ничего не продолжается. Нам просто надо было срочно поговорить.

– А телефон на что?

– Срочно, - подчеркнул Эйван, немного расслабившись, понимая, что Грэм его убивать не собирался. – С глазу на глаз.

– Только не говори, что ты её на выпускной приглашал?

Эйван был безмерно благодарен, что Шеф Пейдж по-прежнему сидит, иначе он просто не знал, как бы отреагировал.

– Давай вот так: это первый и последний раз, и чтобы больше я подобного не видел. С другой стороны дома есть удобное крыльцо, можешь пользоваться им так часто, как тебе хочется. И гостиная на первом этаже в вашем распоряжении.

Нахлынуло облегчение: калечить его тоже не будут.

– Шеф Пейдж, я…

– Эйван, – перебил Грэм, нахмурившись, – я не настолько глуп, чтобы не сложить этот печальный пазл.

Фэрроу вдруг с ошеломляющей точностью понял, о чём именно заговорил Грэм.

– Шеф Пейдж, я и не предполагал…

– Эйван, я не собираюсь с тобой это обсуждать. – С каким-то даже разочарованием произнёс Грэм. Эйвану было невыносимо слышать лёгкую издёвку в голосе отца Райли. – Просто учти, для меня нет ничего важнее счастья дочери.

– Для меня тоже очень важно счастье Райли.

Обмен взглядами затянулся, но, в конце концов, Грэм медленно кивнул.

~ ~

– Так хорошо, - выдохнула Райли и прижалась щекой к плечу Эйвана.

Они сидели на уединённой скамейке под раскидистым земляничным деревом, сгущались сумерки, природа затихала, но сюда долетали звуки музыки из то и дело распахивающихся дверей спортивного зала, который на этот вечер переоборудовали для выпускного.

– У нас сегодня действует комендантский час? – поинтересовался Эйван.

После той ночи Грэм установил твёрдые рамки для их общения: звонки, контроль, регламентированное время для свиданий. Райли не понимала, что случилось с отцом, а Эйван решил ей ничего не говорить про сцену на заднем дворе – зачем смущать её ещё больше?

– Папа ничего не говорил.

– Отлично, значит, не будем спешить.

– Вообще для чего всё это? Скоро мы разъедемся по колледжам. Будто пара месяцев что-то там решат.

– Да, дальше взрослая жизнь.

– Звучит как-то предостерегающе. Аж мороз по коже.

Райли отодвинулась посмотреть на него, но быстро прильнула обратно, на улице стало довольно свежо. На ней было лёгкое шифоновое платье, вязаная кофта, конечно, грела, но не так хорошо, как объятья Эйвана.

– Как твоя речь?