Одна ночь в Венеции

– Я хотела бы поговорить с вами о графе Ковалевском, – тихо, но очень твердо промолвила Амалия. И тон ее был таков, что фраза собеседницы оборвалась на полуслове.

– Почему-то все хотят говорить со мной только о графе Ковалевском, – капризно пожаловалась Мария. – И знакомые, и комиссар, и вы…

– И Георгий Иванович, я полагаю?

Только что на устах мадам Тумановой была улыбка, но мгновенно исчезла, а взгляд приобрел настороженное и, прямо скажем, не слишком приятное выражение.

– Ну и что, что Георгий Иванович? – проговорила она. И голос ее тоже стал другим, вовсе не таким беззаботно-щебечущим, как раньше. – Мы все взрослые люди, в конце концов. Если вы явились сюда, чтобы укорять меня…

Теперь весь вид дамы дышал враждебностью, но Амалия почему-то не сомневалась, что собеседница играет, примеряя и меняя разные маски – светской львицы, радушной хозяйки, капризной девочки, высокомерной красавицы. «Кто же ты на самом деле? – с некоторым беспокойством подумала баронесса. – И бываешь ли ты искренней хоть когда-нибудь?»

– Я не жена господина Урусова, чтобы укорять вас, – уронила Амалия. – И в любом случае меня это не касается.

Мгновение Мария буравила гостью взором, однако наготове была уже следующая маска – оскорбленной невинности.

– Право же, сударыня, я не понимаю, о чем вы…

– Меня интересует только граф Ковалевский, – повторила Амалия.

– Почему же? У вас с ним что-нибудь было?

Мария Туманова все-таки выпустила когти. Но она упустила из виду, что с баронессой Корф такие штучки совершенно бесполезны.

– Полагаю, меньше, чем у вас, – усмехнулась Амалия. – Скажите, вам известно, что граф застраховал свою жизнь на крупную сумму?

– Мне? – изумилась Мария. – А почему это должно быть мне известно?

– К примеру, Павел Сергеевич мог застраховать свою жизнь в вашу пользу. Разве нет?

Туманова пожала плечами.

– Я полагаю, об этом лучше спросить у Георгия Ивановича. Он был в курсе всех дел покойного.

– Убитого, – мягко поправила Амалия. – Так вам ничего не известно о страховке?

– Ничего.

– И у вас даже нет никаких соображений по данному поводу?

– Верите ли, сударыня, – ни малейших!

– И, конечно, вы понятия не имеете о том, кто убил Павла Сергеевича?

– Разумеется! Я уже говорила об этом полиции.

– И никого не подозреваете?

Мария Туманова покачала головой.

– Я не настолько подозрительна, госпожа баронесса. Вообще я завидую людям, которые умеют питать подозрения. Должно быть, это очень захватывающе – подозревать, не имея никаких оснований. – В голосе дамочки звенела явная насмешка.

Она больше ничего мне не скажет, мелькнуло в голове Амалии, которая тут же поднялась и стала прощаться.

Хозяйка задержала ее руку в своих и снова начала источать елей:

– Полагаю, когда вся эта злосчастная история закончится, вы зайдете ко мне в гости просто так, по-соседски? Мне было очень приятно поговорить с вами, сударыня!

Амалия молча высвободила руку и удалилась. Спускаясь по лестнице, баронесса поймала себя на том, что недовольна собой и тем, как прошел разговор.

«Но, по крайней мере, Мише не пришлось долго меня ждать…» – успокоила она себя и улыбнулась сыну, садясь в машину.

– А теперь куда?

– На улицу Вожирар. Нанесем визит господину Нелидову.

Однако добраться до нужного адреса оказалось не так-то просто. Во всяком случае, с первого раза это не удалось, потому что на мосту Согласия к машине с криком бросился молодой человек:

– Госпожа баронесса! Госпожа баронесса!

Амалия едва узнала Гюстава Ансеваля, настолько у того был неприкаянный и несчастный вид.

– Месье Ансеваль, вы куда-то спешите? Если нам по пути, я могу подвезти вас. Мы едем на другой берег…

– Вы очень добры ко мне, – со вздохом промолвил Гюстав, – но я никуда не спешу. Сегодня утром мне позвонили по телефону и сообщили, что я уволен. Начальник отдела сказал, что ему не нужны служащие, за которыми является полиция. А у меня больная мама…

Амалия посмотрела на его лицо и открыла дверцу.

– Садитесь!

Удивившись приглашению, Гюстав тем не менее подчинился. И, усевшись на сиденье, продолжил ныть:

– Теперь мне придется искать работу, а найти ее не так-то легко… Конечно, я мог бы пойти бухгалтером, я очень хорошо считаю. Но…

– Значит, вы можете работать бухгалтером?

– Да, сударыня. Но вряд ли я смогу сразу найти хорошее место, и мои сбережения…

– Миша, – негромко сказала Амалия, – поворачивай назад. Мы едем на улицу Мира, 21.

Не задавая лишних вопросов, сын сделал круг по площади и, вернувшись на мост, покатил в обратном направлении.

Баронессе повезло – Жак Дусе оказался в своем кабинете. В нескольких словах она объяснила ему ситуацию:

– Этот молодой человек вбил себе в голову, что ему никогда не везет. Но месье Ансеваль производит впечатление усердного служащего, и к тому же у него слепая мать – вчера он долго мне о ней рассказывал. Если у вас есть какое-нибудь место для него…

– Я полагаю, – улыбнулся Дусе, – мы сможем все устроить. Не беспокойтесь, сударыня.

– Мне бы не хотелось, чтобы злосчастное расследование гибели графа Ковалевского поломало юноше жизнь, – добавила Амалия. – Комиссару Папийону следовало бы проявить больше такта, но он, когда ведет следствие, не думает больше ни о чем.

– Ну что ж, – сказал Дусе, поднимаясь с места, – значит, у меня появился новый служащий.

Модельеру очень понравилось, что баронесса не бросила на произвол судьбы молодого человека, которого видела всего второй или третий раз в жизни. Месье Дусе отлично понимал, что на такой поступок способен далеко не каждый, и если он и раньше был о своей клиентке самого высокого мнения, то теперь в его глазах она вознеслась на недосягаемую высоту.

Уладив судьбу Гюстава Ансеваля, Амалия вернулась к машине.