Одна откровенная ночь

Это все, что мне сейчас необходимо. Он не бросает меня, а я не отпускаю его. Даже ради матери.

— Она моя, — холодно, спокойно и уверенно постановляет Миллер. — Даже ты не сможешь украсть ее у меня. — Его почти неразумное обещание наполняет меня надеждой. — Брось мне вызов, Грейси. Только, блядь, попробуй.

Он поворачивается и выходит из «Сообщества». Я обвиваюсь вокруг него, как туго завязанный шарф, который никогда не будет развязан.

— Отпусти меня, — шепчет Миллер, когда мы подходим к машине. Но я только крепче прижимаюсь, — Оливия, ну же.

Утираю слезы и отрываю мокрое лицо от шеи Миллера. Взгляд прикован к влажным следам на белой рубашке. Макияж тоже отпечатался. Тушь и розовые румяна впитались в дорогую ткань.

— Рубашка испорчена, — вздыхаю я.

Мне не нужно смотреть на него, чтобы знать — Миллер кривит лицо.

— Все в порядке, — в голосе смущение, что подтверждает мою предыдущую мысль, — давай, спрыгивай.

С его помощью встаю на ноги. Не в силах смотреть на Миллера, знаю, он в замешательстве. Потребует объяснений по поводу моей беспечности. А я не хочу объясняться. Никакие требования не поменяют мое мнение. Поэтому проще избегать его любопытного взгляда.

— Поехали за Нан, — практически пою я и разворачиваюсь.

Сажусь на пассажирское сидение, оставив Миллера в полном замешательстве. Плевать. Проще сделать вид, что ничего не произошло.

Захлопываю дверь и быстро пристегиваюсь. Умираю, как хочу уже увидеть Нан и забрать ее домой. Начну помогать ей с выздоровлением.

Игнорирую пронзительный взгляд Миллера, когда он забирается в машину. Тянусь к стерео, чтобы включить музыку. Улыбаюсь, когда слышу «Midnight City» от M83. Идеально.

Проходит несколько секунд, а он все еще не завел машину. Наконец набираюсь смелости и смотрю на него. Улыбаюсь ярче.

— Поехали уже.

Он едва не дергается, но удерживает себя на месте.

— Ливи, их…

Тянусь и прижимаю палец к его губам, затыкая.

— Никаких их, Миллер, — начинаю, передвигая палец ниже к горлу, когда окончательно убеждаюсь, что он не перебьет меня. Кадык Миллера дергается. — Только мы, — улыбаясь, произношу я.

Он хмурится и медленно качает головой. Затем улыбается в ответ и берет мою ладонь в свою, нежно целует.

— Мы, — подтверждает он, а я улыбаюсь шире.

Киваю, выражая благодарность. Возвращаю ладонь к себе на бедра и удобнее устраиваюсь на кожаном сидении. Взгляд направлен на панель управления. Все усилия бросаю на то, чтобы сконцентрироваться на одной единственной мысли.

Нан.

Видеть ее прекрасное лицо, слушать смелые слова, чувствовать мягкость ее тела во время крепких объятий, и наслаждаться временем, которое я проведу с ней, пока она выздоравливает. Это моя работа. И только моя. Никто не заберет это удовольствие. Только я. Она моя.

— Пока что мне хватит такого ответа, — произносит Миллер и заводит двигатель.

Кошусь на него и замечаю, что он делает то же самое. Смотрю вперед, игнорируя его слова и взгляд, который говорит мне, что к этому разговору Миллер еще вернется. Да, знаю это. Но сейчас у меня есть прекрасное отвлечение, в которое могу окунуться с головой.

В больнице очень жарко и много людей. Но по какой-то странной причине это место успокаивает. Решительно шагаю вперед. Ноги будто идут сами, помогая моему телу с планом по отвлечению. Миллер молчит с того момента, как мы отъехали от «Сообщества». Он оставил меня наедине со своими мыслями, блокирующими все, что может расстроить. Ощущаю только восторг от скорой встречи с бабушкой. Ладонь он держит у меня на затылке, мягко впиваясь кончиками пальцев в кожу. Люблю его осведомленность о том, что мне нужно. Только он. И Нан. Никто больше не нужен.

Сворачиваем за угол, входим в отделение для престарелых, и я сразу же слышу отдаленное кудахтанье Нан, отчего восторг, который поддерживает мою жизнедеятельность, увеличивается. Ускоряю шаг. Я в нетерпении. Мы входим в палату и видим ее, сидящую на одной из коек. Каждая частичка меня загорается и встает на место. Нан сидит в своем кресле, одетая в выходное платье. Саквояж стоит у нее на коленях. Бабушка смотрит телевизор и заливисто смеется. Расслабляюсь под прикосновением Миллера. Просто стою и смотрю на нее до того момента, пока она не отрывается от экрана и не обращает взгляд своих голубых глаз на меня. Вижу слезы от смеха. Нан утирает их.

Ее улыбка исчезает, взгляд становится рассерженным. От этого мой восторг затухает, а счастливое сердце учащенно бьется уже из-за тревоги. Она знает что-то? Неужели у меня на лице все написано?

— Ну, наконец-то! — пронзительно восклицает бабушка и выключает телевизор.

Суровость тут же пропадает, уступая место счастью. Мои страхи исчезают. Она никогда не узнает. Не могу рисковать ее здоровьем.

— Мы приехали на полчаса раньше, — говорю я и хватаю Миллера за запястье, чтобы посмотреть время на его часах. — Сказали же в четыре.

— Ну, я сижу тут и жду уже час, — фыркает бабушка. — Ты подстриглась?

— Подровняла немного. — Тянусь к волосам и поправляю их.

Нан встает, и Миллер тут же забирает у нее сумку, предлагая руку. Она замирает и смотрит на него, ее раздражение сменяется озорной усмешкой.

— Какой джентльмен, — замечает бабушка, кладя морщинистую руку в ладонь Миллера. — Спасибо.

— Не за что, — отвечает Миллер, нагибаясь, чтобы помочь ей. — Как вы себя чувствуете, миссис Тейлор?

— Замечательно, — без тени сомнения отвечает Нан, стараясь стоять ровно.

Совсем не замечательно. Она немного шатается. Миллер оглядывается на меня, чтобы взглядом дать понять, что он тоже заметил.

— Отвези меня домой, Миллер. Приготовлю тебе Биф Веллингтон.

Усмехаюсь и смотрю вправо. Входит медсестра с бумажным пакетом.

— Лекарство вашей бабушки, — улыбается женщина и протягивает пакет мне. — Она знает, когда какие принимать. Но я, на всякий случай, рассказала рекомендации ее сыну. Медсестра заметно краснеет.

— Сыну? — выпаливаю я, а глаза расширяются от шока.

— Да, приятный мужчина. Приходит дважды в день.

Миллер так же сбит с толку, как и я. Нан широко улыбается и озорно хихикает, немного наклоняясь и опираясь на руку Миллера.

— Ох, бог с тобой, дорогая. Он не мой сын.

— Ох… — произносит медсестра, теперь такая же потрясенная, как и мы с Миллером. — Я подумала… ну, просто предположила.

Нан немного успокаивается, выпрямляется, закатывает глаза и берет Миллера под руку.

— Уильям — старый друг семьи, дорогая.

Снова усмехаюсь, но тут же становлюсь серьезной, когда бабушка смотрит на меня с любопытством. Старый друг семьи? Серьезно? В голове появляется множество мыслей. Но, приложив усилия, сдерживаюсь и не задаю вопросов. Не хочу знать. Я только что оставила старого друга семьи в «Сообществе», удерживающим мою ма…