Одна откровенная ночь

Его отношения с Грейси Тейлор были невозможными.

— Я даже не думал, что в мире есть кто-то, способный действительно полюбить меня, — продолжает Миллер. — Не думал, что кто-то сможет проигнорировать мое прошлое. — Он делает большой глоток, продолжая смотреть в глаза Уильяму. Андерсон ерзает на барном стуле и крутит бокал, показывая свой дискомфорт. — А потом я нашел Оливию Тейлор.

Сердце подпрыгивает в груди, и я замечаю боковым зрением, как Уильям осушает свой бокал и с трудом сглатывает.

— Вот как?

Он явно защищается.

— Именно. — Миллер поднимает бокал, салютуя Уильяму, и допивает виски.

Это самый саркастичный тост во всей истории тостов, потому что он знает, о чем думает Уильям. Андерсон мечтает повернуть время вспять. А вот я нет. Все в моей жизни свершилось, чтобы в итоге я пришла к Миллеру. Он моя судьба.

Все сожаления Уильяма и мои, ошибки моей матери и темное прошлое Миллера привело нас сюда. И хотя эта ситуация разрушает нас, она в конечном счете сделает сильнее.

— Я скажу тебе еще кое-что, что для меня не является невозможным, — продолжает Миллер, как будто получает удовольствие от мучений Уильяма, заставляя того заново проживать болезненные воспоминания, сожаления. Он указывает пальцем в мою сторону. — Отцовство. Я не боюсь, потому что не важно, насколько я порочен, не важно, насколько боюсь, что некоторые из моих испорченных генов перейдут ребенку, я знаю, что прекрасная душа Оливии все исцелит. — Миллер смотрит на меня, и от его искренности перехватывает дыхание. — Наш ребенок будет таким же совершенным, как она, — шепчет он. — Скоро в моем мире появится еще один яркий, красивый огонек, и моя работа — защищать. Так что, Андерсон… — Выражение лица Миллера становится жестким, все внимание теперь обращено к молчаливому Уильяму. — Ты собираешься помочь, или мне бороться с Аморальным ублюдком в одиночку?

Жду ответа, опасаясь. Уильям выглядит таким же ошарашенным речью Миллера, как и я.

— Принеси мне еще выпить. — Андерсон тяжело вздыхает и подвигает стакан к Миллеру. — Мне это определенно понадобится.

Хватаюсь за стойку, чтобы успокоиться, от облегчения у меня кружится голова. Миллер резко кивает в знак уважения, прежде чем налить Уильяму еще виски, которое тут же выпивается. Оба мужчины погружены в дела насущные. Не хочу слушать их разговоры. Знаю, что и Миллер этому рад не будет. Поэтому отхожу в сторону.

— Мне надо в туалет.

Оба мужчины смотрят на меня взволнованно.

— Предпочту не слушать твой план расправы с Чарли, — признаюсь я.

Миллер кивает и делает шаг мне навстречу.

— Подожди тут пару минут. — Он убирает волосы с моего лица. — Я сделаю один звонок и вернусь. Отведу тебя в свой офис.

Миллер целует меня в щеку и быстро уходит, не давая возможности оспорить заявление. Черт бы его побрал! Коварный ублюдок! Он прекрасно знает, что я не желаю оставаться наедине с Уильямом. Заставляю себя подавить растущую потребность сопротивляться. Ноги трясутся. Я бегло осматриваю помещение, а сердце нервно постукивает в груди.

— Присаживайся, Оливия, — приказывает Уильям, но его голос остается мягким.

Он отодвигает стул рядом с собой. Не слушаюсь, потому что планирую выбраться отсюда как можно скорее. Две минуты, сказал Миллер. Надеюсь, что именно так. Тридцать секунд уже прошли. Осталось всего девяносто. Так мало.

— Лучше постою, — говорю, оставаясь на месте. Стараюсь вложить в свой голос максимум уверенности. Уильям устало качает головой и хочет что-то сказать, но я останавливаю его вопросом: — О чем таком невозможном вы говорили?

Хоть я и не стремлюсь быть в курсе их планов расправы с Чарли, все же предпочла бы побеседовать об этом, чем затрагивать тему моей матери.

— Чарли опасен.

— Я уже поняла, — коротко отвечаю.

— Миллер Харт очень опасен.

Вся дерзость исчезает. Открываю и закрываю рот, судорожно пытаясь сформулировать мысль. Ничего. Я видела Миллера в гневе. Это, наверное, самое ужасное из того, что мне пришлось пережить. А Чарли? При встрече с ним я испытала ужас. Он источал злобу. Чарли открыто демонстрирует ее всем вокруг. А Миллер нет. Он прячет жестокость внутри. Борется с ней.

— Оливия, сильный мужчина, знающий о своей мощи — смертоносен. Я, как и он сам, знаю, на что Миллер способен. Но пока что Харт прячет это глубоко внутри. Выпустить все наружу может обернуться катастрофой. — В моей голове миллион вопросов. Стою статуей перед Уильямом, впитывая информацию по крупицам. — Это будет катастрофой.

— Что это значит? — осведомляюсь, хотя, как мне кажется, уже знаю ответ.

— Есть только один способ освободиться.

Страшно думать о таком, не то, что говорить. В горле образовывается ком.

— Хочешь сказать, Миллер способен убить.

Меня тошнит.

— Он более чем способен на это.

Сглатываю ком в горле. Не могу добавить убийство в список чудовищных поступков Миллера. Теперь разговор о матери не кажется таким ужасным. Я готова на все, лишь бы забыть появившиеся в голове мысли.

— Оливия, она хочет увидеться.

Смена темы застает меня врасплох.

— Почему ты не рассказал мне? — выпаливаю я. Страх трансформируется в гнев. — Почему соврал? Мы много раз оставались наедине. У тебя была масса возможностей сообщить, что моя мать не мертва и вернулась в Лондон. Но вместо этого ты предпочел все усилия бросить на попытки сломить нас с Миллером. Почему? Потому что так сказала самолюбивая сучка?

— Харт настаивал, что ты не должна знать.

— Ох! — смеюсь я. — Да. Так ты решил рассказать Миллеру об ее возвращении, но даже не подумал, что я имею право знать? И с каких это пор ты слушаешься его, — кричу в гневе.

Мной управляет злость. Я чертовски хорошо понимаю, почему Миллер сдерживал его, но сейчас цепляюсь за любую возможность подтвердить отвращение к Уильяму.

— С тех пор, как он начал искренне заботиться о тебе. Мне это, может, и не нравится, но Миллер успел доказать, что ты много значишь для него, Оливия. И вот, в очередной раз, он берет заботы о Чарли на себя. Забота о тебе приоритетна для него. — Я ничего не отвечаю, и Уильям заполняет тишину, продолжая: — Поступки твоей матери тоже были во благо.

— Но это ты отправил ее подальше от меня, — напоминаю, тут же осознавая ошибку. — О боже! Ты солгал, да?

Страдальческое выражение лица говорит само за себя, только подтверждая мои подозрения.

— Ты никуда ее не отправлял. Она ушла сама! Оставила тебя и меня!

— Оливия, все…

— Я иду в туалет, — произношу быстро, прерывая его.

Разговоры о матери не помогут. Убегаю, оставляя Андерсона позади в явном смятении. Плевать.

— Ты не можешь вечно убегать от своей матери! — кричит Уильям, отчего я поскальзываюсь.