Одна отвергнутая ночь

— Миллер?

Он медленно поворачивается, и мне совсем не нравится то, что я вижу.

Поражение.

Боль.

Тоска.

Он опускает голову:

— Я облажался, Оливия. Мне жаль.

— Ты достаточно извинялся. Перестань говорить, что тебе жаль, — чувствую, как внутри зарождается паника. — Пожалуйста, иди сюда.

— Я не знаю, что буду делать, если ты решишься, но ты действительно должна бежать за милю отсюда, сладкая девочка.

— Нет! — кричу, обеспокоенная тем, что он начал так рассуждать. — Иди сюда, — я намереваюсь уже сама притащить его, когда он возвращается. Он садится на другом конце дивана, слишком далеко. — Не говори больше так, — предупреждаю, опускаюсь на спину, голову пристраивая к нему на колени, так что смотрю на него снизу вверх.

Он опускает голову, чтобы наши взгляды встретились, и поглаживает мои волосы.

— Мне жаль.

— Скажешь это еще раз, — предупреждаю, протягивая руку и касаясь его шеи. Тяну его вниз, вынуждая наклониться, так что мы соприкасаемся лбами. — И я…

— Ты что?

— Без понятия, — сознаюсь я. — Но я что-нибудь сделаю, — я целую его, потому что это единственное, что мне остается. И он мне позволяет. Теперь я задаю осторожный темп, направляя Миллера. Сейчас я сильная сторона. Я. Мне уже неважно, что было до меня. Важно только то, что мы нашли друг друга и наконец друг друга приняли. Это как будто слепой ведет слепого, но сейчас моя решимость не знает границ. Я позволила ему сломать свои стены, и в процессе нечаянно разрушила его. От ощущения его губ я отказаться не готова. Эта связь не ослабнет. Здесь я и должна быть. Не готова больше бороться против этих чувств. У меня есть силы ему помочь. И эти силы дает мне он.

Он резко обрывает наш поцелуй и тяжело дышит, до безумия нежно гладя мои щеки и волосы.

— Ты так меня отругала? — спрашивает он серьезно, едва уловимо целуя мой нос. — Если так, то мне жаль.

— Прекрати.

— Мне жаль.

— Ты ведешь себя глупо.

— Мне жаль.

— Я что-нибудь сделаю, — предупреждаю, несильно потянув его за волосы.

Он убирает мою голову со своих коленей, ложится и передвигает меня так, что я оказываюсь распростертой на нем, наши лица на одном уровне.

— Прошу, сделай, — шепчет он, приближаясь к моим губам и, дразня меня, медленно моргает.

— Хочешь, чтобы я тебя поцеловала? — спрашиваю тихо, оставляя расстояние между нашими ртами минимальным, сдерживаю порыв поддаться искушению и преодолеть это расстояние.

— Мне жаль.

— Не надо.

— Мне жаль, — он сплетает наши губы, и вся моя оборона сходит на нет, соблазну его губ невозможно сопротивляться. — Мне жаль.

Движения языка решительны, но мягкие, плавные и переполнены благоговением. Мы вернулись к моменту, которому принадлежим. В моем мире все снова на своих местах. Все можно простить, только сейчас это гораздо больше, чем прощение. Его правила, те, в которых мне не позволялось касаться его или целовать, канули в Лету. Я чувствую каждую его клеточку, целую так, как будто больше никогда не удостоюсь такой чести. Эти поцелуи любящие, многозначительные и абсолютно крышесносные. Они совершенны.

— Люблю твои наказания, — шепчет он, сдвигаясь и еще теснее прижимая меня к своей груди, продолжая целовать и трогать меня повсюду. — Останься сегодня со мной.

Именно я разрываю контакт, губы уже распухли и болят. Его темная щетина всегда такая колючая и жесткая, но такая знакомая и успокаивающая. Ладонью провожу вниз по его щеке и вижу, как приоткрываются его губы, когда провожу по ним подушечкой большого пальца.

— Не хочу оставаться только на одну ночь, — шепчу я. Неохотно блуждая взглядом по его лицу, поднимаюсь до тех пор, пока не встречаюсь с синими озерами понимания.

— Я хочу, чтобы ты осталась навсегда, — отвечает он мягко, подкрепляя свои слова настойчивым поцелуем. — Мне нужно отнести тебя в постель, — он отрывает нас от дивана и поднимает меня, возобновляя свой поцелуй, когда я уютно устраиваюсь на его руках, и несет меня в спальню.

— Ты хоть понимаешь, что заставляешь меня чувствовать? — он осторожно опускает меня на постель и подталкивает, переворачивая на живот.

— Да, — прячу лицо в подушку, когда он языком начинает медленно, ласково повторять линию моего позвоночника, заканчивая нежным поцелуем между лопаток.

Крепкая головка его возбуждения упирается в мой вход, отчего я несильно приподнимаю бедра, принимая его.

— Спасибо, Боже, ты снова со мной, — он входит в меня, резко втягивая воздух, а потом замирает, пытаясь совладать с дыханием. Я же, тихо постанывая, кусаю подушку. Твердость его пресса прижимается к моей спине, вдавливая в матрас, я в кулаках сжимаю простыню. — Ты забрала только одну, быстро оправляющуюся часть меня, и ты ее уничтожила, Ливи, — шепчет он хрипло, с легкой ухмылкой на губах.

Почувствовав касание губ за ушком, поворачиваю к нему раскрасневшееся лицо и вижу темные ресницы, обрамляющие сияющий взгляд синих глаз.

— Я не хочу ничего забирать. Хочу, чтобы ты сам отдал.

Он медленно отстраняется и уверенно толкается в меня, снова и снова, каждый раз выталкивая из нас обоих стоны наслаждения.

— Что ты хочешь, чтоб я тебе отдал?

— Какая часть тебя быстрее всего оправляется? — стону, сквозь мучительно глубокие погружения.

— Мое сердце, Ливи. Мое сердце быстрее всего оправляется. — Он моментально теряет контроль, с рыком толкаясь в меня.

Грудь сдавливает от его признания.

— Дай мне тебя видеть, — извиваюсь под ним. — Пожалуйста, мне очень нужно тебя видеть.

— Черт побери! — ругается он и быстро из меня выходит, позволяя мне перевернуться и схватить его за плечи, прежде чем он снова погружается в меня, двигаясь бесконтрольно. — Ливи! — кричит он, вытягиваясь надо мной на руках. Он замирает, тяжело дыша и пристально в меня всматриваясь. — Я просто цепенею от тебя.

Бедрами подаюсь ему навстречу, заставляя его опустить голову, отчего ему на лоб тут же падают непослушные пряди.

— Я тоже тебя боюсь, — шепчу я. — До ужаса.

Он поднимает взгляд, возобновляя круговые движения бедер.

— Я эмоционально непорочен, Ливи. Ты у меня первая.

— О чем ты говоришь? — спрашиваю тихо.

Он начинает говорить, потом, как будто, лучше всё обдумывает, взглядом блуждая по моему лицу.

— Я влюбился в тебя, Оливия Тейлор, — шепчет он.

Кусаю нижнюю губу, в попытке сдержать слезы. Только это имеет значение.

— Ты меня пленишь, — заявляю я. Просто еще раз убедилась в своих чувствах, ничего не изменилось. Я потеряла так много драгоценного времени, отталкивая Миллера — времени, когда я могла бы ему помогать и сама становиться сильнее.

Он опускается на локти и начинает не спеша двигать бедрами, унося меня в экстаз.

— Пожалуйста, не бросай меня, — шепчет он.

Качаю головой и концентрируюсь на ощущениях его внутри себя, встречая каждое его движение идеально подходящим покачиванием бедер. Я не знаю, что происходит, но знаю, что мои чувства сильны. И теперь они только окрепли.

— Меня спасла прекрасная сладкая девочка, — шепчет он, глядя на меня. — Она заставляет мое сердце биться быстрее, а ощущения — замедляться.