Одна
Шрифт:
– И чего же? Позволь узнать.
– А того, что ты не такой, как он! Ты ко всем добренький, милый, хороший. Все садятся тебе на шею. А эта звезда и подавно! Есть, как говорится, чем и кем тянуть из тебя. Будет пожизненный балласт, – Лия с шумом выдохнула. – Нужно вообще заняться твоим окружением и общением с бывшей, от которой у тебя дочка. Она всегда будет шантажировать общением с ребенком. Если говорить своим языком, то будет буквально продавать дочь. К тому же, после стольких публикаций, где ты буквально селебрити, начнут спихивать на тебя свои приплоды все, кого ты… А то гулял-то ты на славу!
– Гулял на славу?
– Насколько ты помнишь, мы раньше с тобой дружили, и ты многое мне рассказывал…
–
– Знаешь, Рустем, я и сделала выводы! А потому-у пытаюсь обезопасить свое. То, что создано мною.
– Тяжело тебе, видимо.
– Непросто. С тобой все непросто!
– Да. Похоже-е… – с тяжелым вздохом произнес я.
– Что? Ну что еще?! – растерянно воскликнула Лия. – Что?!
– Я устал.
– Устал?!
– Устал. Устал быть не тем, кем являюсь на самом деле. Устал быть не с теми, с кем хочу быть на самом деле. И еще! Ты права. Дело не в смерти отца.
Я вновь оправдывал свою натуру. Бесценные жизненные основы, о которых мы много дискутировали с Лией, на деле оказались голимой показухой, а высокие речи, когда с пеной у рта я просил дать мне второй шанс, изменив ей впервые прошлой осенью, – всего лишь пустомельством.
Еще когда я набирал номер своей девушки, во мне уже билась тревога. В голове крутилась встреча с Кирой, когда она, вся заплаканная, впорхнула в мои объятия, а я от этого только возбудился. Помню, как прижимал к своему телу с силой хрупкий желтый ирис, да так сильно, что ее стебелек немного хрустнул, и думал лишь о том, как затащить ее в постель. Помню, как смотрел на ее ямочки на щеках, которые, как оказалось, появлялись на ее лице не только от улыбок, но и от печали, и думал только о пороке. И ни мысли о разговоре по душам или моей девушке Лие, которой я обещал мне довериться…
После напряженного диалога почти на повышенных тонах я оглушил Лию своим молчанием. В определенной тональности мое дыхание было красноречивее многих несказанных мною же фраз. Она все поняла. Я снова ей изменил. Доверие ушло мгновенно по-английски. А разговор про деньги и бывшую явил мне суть Лии, которой еще недавно не было. Между нами все было кончено.
Я помню раньше, что любой звонок от Лии был наполнен множеством улыбок. Помню, как радовался, что эта девушка всегда излучает солнечное настроение, оптимизм и влюбленность в жизнь. И признаки ее милой улыбки без труда читались сквозь расстояние и даже через легкое недовольство в трубке телефона. Я наслаждался этим. Правда, Лия и тогда не прекращала свои попытки тотального контроля над моим здоровьем, но мне это поначалу даже нравилось. Ей доставляло огромное удовольствие следить, что я ем и когда, а также за приемом всех витаминов или лекарств строго по часам. Я должен был чуть ли не при ней выпить их, иначе она не верила мне на слово.
А потом я начал ловить себя на мысли, что от этого сильно устаю. Стоило мне стать кем-то ближе, чем человеком, с которым она отводила душу как доктор, она всепоглощающе пустилась в непомерную заботу. Мне иногда казалось, что она не только врач-эндокринолог, но и психиатр. Она умела подводить меня к нужному ей трепетной, игривой интонацией, выжимая необходимые и правильные для нее предложения.
Именно в глазах Лии цвета светлого не заваренного чая в ту непростую пору я увидел новое начало. Они излучали тепло и нежность. Словно шепотом просили не обижать ее. И это не было притворством. Цвет глаз Лии не был темным омутом с тиной, грязью и не был похож на крепко заваренный чай. Это был томный цвет благородного коньяка из новой дубовой бочки. Искры в глазах играли переливами полудрагоценного коричневого камня с названием топаз. Взгляд был с необычным глубоким оттенком подвяленного
на солнце изюма. И хоть ее глаза были достаточно глубоко посажены, я все равно сумел разглядеть их цвет, так похожий на бронзовые глаза волка. В них задумчиво застыло таинственное пламя огня, превратив смолу в янтарь.Она сделала все, что было в ее силах, только чтобы я больше не просыпался с дрожью в коленях от мыслей о бывшей. И я смог похоронить на время прошлые чувства к бордовому цветку заживо. Но чем больше я думал об этом, тем сердце яростнее ревело, потому что сложно забыть соль режущих глаз, опущенные руки от бессилия и потрескавшиеся искусанные собою же губы. Все потому, что память не стереть.
Мне уже давно не снится блаженная прошлая любовь, и я не встречаю с болью рассвет. В зеркале меня больше не ослепляют грустные синие глаза с тревогой полуночного зверя. У порога больше не бьется от истерик мое отчаяние, и давно затянулись все раны, в которые сыпался острый перец. Я очень давно не скитаюсь ночами в снах и не ищу ответы на свои вопросы у одинокой луны. Я больше не шепчу имя бывшей возлюбленной, и ее силуэт не стоит перед моими глазами туманом, но я все равно думаю о ней иногда…
С Лией у меня другие отношения. Она не похожа ни на одну из тех, кто был со мной раньше, даже на часовые утехи. Увидев ее впервые, я не мог и подумать, что когда-то у нас может с ней случиться даже секс. Начиналось все банально, как в классическом слезливом романе, – Лия была моей подругой, на груди у которой я забывал о больной любви. Я много ей рассказывал. Мне казалось, что так будет проще: выплеснуть свою боль и наполниться чем-то новым.
С Лией я не играл никакие спектакли. С ней моя душа разучилась страдать. Она не делала каждый раз сочувствующие глаза, но в то же время чувствовал ее тревогу. Рядом с ней мне становилось легче. Она ощущала, что я тянусь к ней. Видела в этом свое особое предназначение. И я, устав от бурной молодости, безропотно плыл к берегам дружбы с этой девушкой.
Мне было удобно с ней. Потому что притяжение, которое обволакивало нас, не было от желания трахаться. А ей нравилось, что я больше не трачу на всякую ерунду и глупости свое свободное время. Но притяжение друзей разного пола все равно привело в постель.
Полгода назад мы встречали с ней закат, находясь в разных странах…
– При-ивет! Я так рада тебя слышать! Так ра-ада! Чем ты занимаешься?
– Да ничем. Сижу на балконе, смотрю на город.
– Покажешь мне вид с балкона?
– Могу, если хочешь. А ты чем занимаешься?
– Я наконец-то дома. Погуляла с собакой. Не стала тебе звонить заранее, хотелось побыстрее закончить все дела, чтобы ты был весь вечер мой-мой-мой.
– Хы. А я уже был готов потерять тебя. Долго не было. Думал, что сложный зачет.
– Да нет. Все как обычно. Студенты стараются, делают вид, что много читали, и оттого все забыли и напутали. Хотя знания не спрятать и ни с чем не спутать! Мне остается им подыграть. Сделать вид, что верю им. А потом ставлю ту оценку, на которую они мне наврали. Почти у всех семь-восемь, девять редко. Кое-кому придется пересдать. Все такие умные, хотят быть ударниками за просто так. Но я, даже в лучшем случае, не могу им натянуть на пятерку. Медицина – не та область, где можно закрыть глаза на незнание.
– Ну да. Но у нас в стране пятерка – это отличная оценка!
– Ну извините, у вас пятибалльная система оценивания студентов, а у нас десяти. Есть где разгуляться! Да ну этот зачет! Давай лучше о тебе?! Ты больше вредности не ел?
– Лия! Ну, может, хватит?!
– Просто скажи: ел или нет? Ну, Русте-ем, – голос ее с трепетом дрожал. – Ладно! Отстану! Так ты когда к папе летишь?
– Ты решила сменить тему. Так лучше! Завтра. Я уже купил билет на самолет. Вылет в обед.
– Ты мне обещаешь согласовать свое меню с кухней?