Одна
Шрифт:
– Уф!
– Ну, пожалуйста-а… – снова сладко тянула она.
– Ну, хорошо. Я попробую.
– Ура! Ура! Теперь расскажи, чем ты сегодня занимался.
– Да не знаю. Гулял по городу.
– Ммм. Где гулял?
– Тебе ничего не дадут названия улиц. Ностальгия, воспоминания.
– Воспоминания… Ностальгия… О чем-то? Или…
– Ты снова о ней? Еще скажи, что ты не ревнуешь! Что в очередной раз ты мне выносишь мозг подводками к тому… видел ли я ее?! Нет! Не видел!!!
– Почему ты тогда нервничаешь?
– Я уже устал отчитываться! Я уже не помню, когда я видел ее
Она ненадолго замолчала.
– Расскажи мне тогда о поездке к папе. Ты надолго? – фраза прозвучала почти шепотом, словно нас могли подслушивать.
– Скорее всего-о-о…
– Ты всегда с грустью говоришь, когда темы разговоров касаются отца. Кажется, у вас очень тяжелые отношения. Честно! Я не особо понимаю.
– Не надо! Я говорил тебе много раз. Не лезь в это!
– Я и не лезу, Рустем. Я просто сильно любопытная! И меня это гложет. Я хочу все-все-все знать. Вот такая я!
– Не всегда это полезно.
– Ты еще скажи, что много знать это небезопасно!
– Бывает и так.
– Ой! Не надо мне киношных страстей! Что ты меня пугаешь! Насмотрелся бандитских фильмов? Ох, мужчины! Любите вы смотреть всякие стрелялки!
Лия рассказывала о своем отце с небывалой теплотой. О том, какой он необыкновенный и мудрый человек; как он умеет поучать без крика и как поощрять за любые маленькие победы любимой дочери; как он по-особенному хмурит брови и как справедлив; и как всегда спешит на помощь, где бы он не оказался и чем бы не был занят, ведь для него дети – это его главное достояние в жизни. Подобное отношение отца было совершенно не тем, к чему привык я. И ей было тяжело понять эту разницу.
А о маме Лия почти ничего не говорила. Ничего особенного. Я смею предположить, что она была такой же удобной для жизни женщиной, как и Лия. Но главным из рассказов о маме было то, как отец к ней тепло относится, называя ласково “любимочка”, когда она в который раз не слышит его, уткнувшись в очередную электронную книгу.
– Ты ведь знаешь, какая я любопытная! Хочу все знать.
– Любопытная, любопытная! Прекрати говорить это как мантру! Тебе важно быть со мной? Или что…
– С тобой. Но…
– Но что?! И прекрати меня убаюкивать! Меня раздражают психологические приемы и это давление!!!
– Я-я-я и не думала!
– Ну-ну! Ты это рассказывай кому-то другому, – я не знал почему злюсь, но накал все усиливался. – Я устаю от этого! Устаю от хитрых уловок!
– Я просто спросила. Прости-и.
– И хватит постоянно извиняться!
– Прости. Не буду. Красивый закат! – с восторгом озвучила Лия, увидев еще одно присланное фото с балкона номера отеля. – У нас редко бывают розовые закаты.
– Неправда! Ты просто не замечала! Сидишь вечерами дома за учебниками и никогда не смотрела на небо.
– Не такая я уж и заучка… – голос ее был с нотами обиды, но это было в ее манере: делать его немного детским, игривым, что-то выпрашивающим, например, похвалы.
Блаженные облака заполняли собой все пространство. Солнце, пробираясь сквозь них, разливало по небу розовые краски. Казалось, они пронизаны насквозь жаром огня, похожие на уже потухшие угли, которые слегка извергают
языки пламени. Цвета красной охры, пурпура, драгоценного рубина смешивались с нежными волнами перламутрового счастья вечера. Безмолвное бледно-синее небо отдавалось до конца розовому великолепию.Но перед погружением во тьму солнце стало лить лишь сапфирового цвета лучи. Как последнее пламя догоревшей свечи, испустив свой дух тонкой лентой в облака, издав терпкий запах прелого покоя. И день медленно чах. Яркие краски томной палитры постепенно бледнели. Недолговечный закат терял краски. Облака превращались в туман. Дома города накрывала тень. Нежный бархат небесного полотна становился фиолетового оттенка. Румяные щеки догоревшего солнца из персика превращались в сливу, и туманная прохлада, победившая летний зной, приобретала колючее настроение надвигающейся ночи. Вечернее море над головой успокаивалось, больше не лило свои хмельные розовые откровения. Глубокий свод небес поглотил закат без остатка.
Но всего этого Лия тогда не увидела. Ей досталась фотография одного из мгновений, когда облака сладко дремали. Еще когда горизонт не менял свой цвет на ностальгический, и пока откровенная тьма не зазвучала в небе криками ночных птиц.
– Хы. Это правда! – сказал я странным тоном, словно с намеком на что-то очень интимное. – Не такая уж ты и заучка!
– Вот знаешь ты, что сказать!
– Ты что, смутилась? С каких пор?
– Немно-ожко.
– Ну ладно-ладно! Не буду тебя смущать. Я пошутил.
– Еще не лучше! Тебе что, не понра-авилось фото?!
– Ты хочешь поговорить об этом по телефону? О твоих трусиках? А как же твои подозрения, что папа меня прослушивает?
– Нет! Нет! Не надо лучше-е, – Лия звонко засмеялась.
– Хорошо. Не буду.
– Мне кажется, или ты грустный? Что случилось?! Не пугай меня!!! Точно ничего не произошло?! – в голосе звучали панические ноты.
– Точно. Просто я давно здесь не был.
– Лучше бы ты и не ездил туда! Что ты там вообще забыл?! И вообще, этот город небезопасный!
– Хватит! – злился я в очередной раз. – Хватит!!! У меня были дела.
– Только и читаю в новостных сводках… То убили, то ранили, то еще что! Питер что, самый криминальный город России?!
– Прекрати! Хватит, я сказал!!!
– Хор-рошо, – испуганная, шепотом проронила Лия. – Прос-сти.
– Я сам решаю! Когда! Куда! С кем! Зачем! Ты забыла?!
– Да. Я по-омню… Ты все решаешь сам, – очень грустно и трагически проронила Лия, убедившись, что я непреклонен. – Хотя-я, я была уверена, что после того, как мы сблизились, что-то изменится…
– Я уже много раз говорил тебе, что у меня были дела в городе! Почему ты вынуждаешь меня повторять это? Ищешь повод поругаться?!
– Там Надин…
– И что?! Здесь много и других девушек, с которыми я проводил время.
– Да! Помню! Проводил время ты бурно. Пока ее не встретил!
– И что? Теперь этот город под запретом?
– Не делай вид, что ты не понимаешь! Не сам город! Не в нем дело! Я знаю, что она-а-а – не просто одна из…
– Одна? Одна из? Из кого?
– Одна из тех, кого ты… Нет! Не так! Она – твоя бывшая возлюбленная!