Однажды орел…

— Ты учишь немецкий, Сэм? — удивленно воскликнул Бен. — Ты уже знаешь несколько языков, зачем же тебе понадобился еще один?

— Он, видите ли, хочет быть готовым к любой неожиданности. Например, если его назначат военным атташе в Берлин, — продолжала Томми.

Крайслер покачал головой.

— Боже мой, — сказал он, — когда я окончу эту школу, то попаду в такое место на земле, где печатное слово и видеть не видели и слышать не слышали. Я поеду на остров Таити и обзаведусь там целым хороводом темнокожих девиц. И разумеется стану самым старым, самым посредственным лейтенантом во всей нашей пехоте. — Бен окинул сердитым взглядом маленькую комнатку с ее убогой мебелью; изъеденный молью диван со спинкой прикрытой ярко-желтой мексиканской шалью; поцарапанные дубовые стулья; низкий табурет из тикового дерева с торчащей перегородчатой эмалью лампой. — Вы только посмотрите на это жилище, — продолжал Бен. — Как мраморный зал. Как настоящая историческая развалина с разноцветными слоями. — Недовольные взгляды обеих женщин заставили его покаянно улыбнуться. — Знаю, знаю, дорогая, и закрываю свой дурацкий рот, — сказал он покорно и снова налил себе вина.

— Завтра ты будешь чувствовать себя очень скверно, — предостерегла его Мардж.

— Так давайте жить и веселиться сегодня. Правильно? К тому же завтра никогда не наступит.

Настроение Бена менялось с невероятной быстротой. В какой-то момент он был необыкновенно веселым, живым, полным стремительно возрастающего энтузиазма, а в следующий момент перед вами оказывался совсем иной человек — мрачный, суровый, встревоженный дурными предчувствиями, яростно проклинающий начальство и всех власть имущих. В действительности, как быстро заметил Дамой, он обладал живым воображением и огромным чувством справедливости, но все время пытался подменить их напускной задиристой сварливостью. Его имя было синонимично демонстративному неповиновению. В Гэйлларде у него вышла большая неприятность с батальонным командиром из-за плохого, по его мнению, медицинского обслуживания рядовых пуэрториканцев, а в офицерском клубе в Брэгге он крупно поспорил с одним капитаном из-за положения в армии негров, настолько крупно, что попросил капитана убраться ко всем чертям. Дело закончилось официальным разбирательством. От Бена потребовали принести извинения, но Бен их так и не принес.

— Ты прирожденный бунтовщик и смутьян, — бывало, говорила ему Мардж со смешанным чувством упрека и благоговейного страха, — всегда против чего-нибудь возражаешь.

— Только в девяти из десяти случаев, дорогая, — отвечал он, раздраженно улыбаясь. — В десятом случае я неизменно соглашаюсь.

Несмотря на все это, Бен был хорошим солдатом. В решении тактических задач, в тех случаях, когда преподаватели ожидали смелых неортодоксальных действий, он всегда бывал победителем. Он находил общий язык с солдатами, пользовался у них авторитетом, отлично знал оружие и эффективно использовал его. Существенный недостаток Бена состоял в том, что он глубоко ненавидел теорию и не любил книг; он окончил Вест-Пойнт своеобразным классным козлом отпущения, и теперь Дэмон взял его под свое покровительство: иногда поучал его, иногда успокаивал, заставлял остепениться.

— Слишком много вокруг гнилья и старья, — продолжал Бен, положив ноги на стол. — В Центральной Америке поступают совершенно правильно, Сэм. Через каждую пару лет они устраивают настоящую революцию, ставят в ряд этих застарелых шельмецов и расстреливают их, а потом начинают все заново с такими младшими офицерами, как ты и я. Перевернуть все вверх дном, перебить все к чертовой матери и начать заново полезно для любой страны: это предотвращает затвердевание мозгов.

Кто-то слабо постучал в дверь и неуверенно открыл ее. В неосвещенном дверном проеме появилась неясная фигура.

— Кто-нибудь дома? — спросил пришелец неприятным сиплым голосом.

Поворачиваясь в сторону двери, Дэмон услышал, как тяжело вздохнула Томми, как Бен пробормотал что-то невнятное. Дверь распахнулась еще больше, и все увидели, что это майор Бэтчелдер. Он вел курс службы тыла и материально-технического обеспечения. Это был низенький и толстый лысеющий человек с очень широким и таким дряблым носом, как будто он сделай из резины и раскрашен каким-то эксцентричным ребенком.

— Никого нет, мы только что уехали на греческие острова, — решительно ответил ему Бен. — Небольшая приятная прогулка, чтобы хоть на время избавиться от всяких полковников.

Несколько секунд майор Бэтчелдер стоял в нерешительности, слегка покачиваясь, затем неожиданно заморгал, уголки его рта вздернулись вверх.

— Мои слушатели, — молвил он наконец. — Мои счастливые беззаботные слушатели. Не возражаете, если я войду к вам?

— Вы уже вошли, Бэтч, — ответил ему Бен. Младшие офицеры встали, женщины всунули йоги в туфли. — Как поживают наши власть имущие богачи? — спросил Бен.

— Неустойчиво, в высшей степени неустойчиво. — Бэтчелдер достал серебряную фляжку, нижняя часть которой была плотно обтянута кожей, резко встряхнул ее и засунул обратно в набедренный карман. — Мюриель сердится на меня, — резко заявил он.

— Не вижу ничего, за что на вас можно было бы сердиться, — иронически заметил Бен.

— Больше того. Она ненавидит меня.

— Все они ненавидят, Бэтч, — продолжал Бен, снова садясь и беря свой стакан. — Такова уж миссия женщин. Наша работа — вваливаться к подчиненным и делать все наиглупейшим образом, а их — ненавидеть нас за это.

— Бен, — взмолилась Мардж, — ты не отдаешь отчета своим словам…

— Я говорю то, что думаю. Почему же вдруг я не отдаю отчета? — Неожиданное вторжение Бэтчелдера привело Бена в ярость. Ему очень хотелось выгнать его в шею, но поступить так со своим преподавателем было бы непростительно. Бен вопросительно посмотрел на Дэмона и Томми. — Я нахожусь в самом здравом рассудке, как и положено в раннее воскресное утро…

— О, не может быть. — успокоительно сказала Мардж, — я уверена, что о ненависти не может быть и речи, майор.

— Называйте меня Клэренс. Наступило неловкое молчание.

— Проходите, пожалуйста, и садитесь, сэр, — продолжала Мардж. — Вам налить выпить? Боюсь, что лучшего, чем вот это, у нас не найдется.

— Это вполне устроит меня, — с готовностью ответил майор. — Дело в том, что в настоящее время я некоторым образом на мели. — Взяв бутылку и принесенный Мардж стакан, он наполнил его более чем наполовину джином и жадно отпил несколько глотков. — Где еще может произойти такое? — добродушно пробормотал он, поправив указательным пальцем свои усы. — Где еще, как ни в этой маленькой счастливой семье?! В этом дружном братском кругу!

— Больше нигде, — сухо ответил Бен, наклоняясь вперед. В его глазах вспыхнули гневные искорки. — Ничего подобного не может произойти ни в какой семье во всем мире. Вы понимаете, что это значит, приятель?

— Бен… — тихо попытался сказать что-то Дэмон, но мысли майора Бэтчелдера снова переключились на Мюриель, высокую строгую женщину — истинную дочь Американской революции, обладательницу серебряного чайного сервиза, стоящего, как говорят, две тысячи долларов.

— …Если бы у нас были дети… — грустно продолжал Бэтчелдер.

— Я уверена, что они были бы на вашей стороне, Клэренс, — заметила Томми.

Лицо Бэтчелдера изменилось: обостренная восприимчивость алкоголика помогла ему заметить нотку сарказма, скрытую за обаятельной улыбкой Томми. Он опустил глаза и кашлянул в ладонь.

— Я знаю. Мне не хватает честолюбия, — пробормотал он. — Мюриель говорит, что я не воспринимаю жизнь, как бег с препятствиями, какой она в действительности является. По ее мнению, я пытаюсь обходить препятствия вместо того, чтобы смело преодолевать их. Ее отец был кавалеристом, вы знаете. Если бы меня не назначили в эту школу в форту Райли, я никогда и не узнал бы ее… — Он уставился на грязноватый фибровый потолок таким испуганным взглядом, как будто эта мысль никогда раньше не приходила ему в голову.

— По-моему, вы наверняка были бы хорошим отцом, — импульсивно заметила Мардж.

Лицо Бэтчелдера слегка дрогнуло, он поднял руку и навел указательный палец на Мардж.

— Вы как раз та женщина, на которой мне нужно было бы жениться, — заявил он.

— О, вам следовало бы подумать об этом раньше, Клэренс, — заметила Томми мелодичным голосом.

— Как сказал старина генерал Форест… — начал Бен и, на секунду прикусив нервным движением губы, продолжал: — Надо было не зевать и вовремя брать быка за рога.