Однажды орел…
Шрифт:
Сэм смеялся вместе с другими, но ему было не по себе. Он с удовольствием сидел здесь, в кресле-качалке с плетеной спинкой, и потягивал пиво, но не мог освободиться от мысли, что все они считают его избегающим трудности жизни, то есть ведения фермерского хозяйства, или сооружения газопроводов, или возведения холодильных установок, что он решил ускользнуть, уклониться от этого и приобщиться к какому-то отдаленному, ненужному, как им кажется, делу. На главной улице городка его окликнул Фриц Клаузен: «Неужели ты все еще служишь в армии?» Клаузен задал этот вопрос без особого укора, но Сэму показалось, что его слова отражают отношение к нему всех горожан: «Сэм Дэмон? О конечно, этот непревзойденный вояка в наших экспедиционных войсках во Франции. Его именем назвали участок земли перед городской ратушей. Умный и ловкий парень. Какого черта он все еще скитается по казармам,
Сэм не находил себе покоя и не мог понять почему. Он сходил с детьми на бейсбол — Тед Барлоу по-прежнему был тренером команды «Уоррнорс»; затем ездил с ними купаться на остров Харт. Он провел утомительный, наполненный состраданием час с мистером Торнтоном, который болел водянкой и был прикован поэтому к постели. Пол Айнсли, пониженный в связи с запрещением продажи спиртных напитков до смотрителя гостиницы «Грэнд вестерн», буквально навязал Сэму в честь старой дружбы бутылку чистейшего шотландского виски. Верзила Тим Райли погиб в результате несчастного случая на заготовке леса в Миннесоте. Произошло это сразу же по окончании войны. Силию Хэрродсен, ставшую Сидней Шартлефф, он не видел, она была теперь знатной дамой верхних слоев чикагского общества — Пег показала ему вырезку из иллюстрированного журнала…
Сидя на старой веранде и лениво покачиваясь в кресле-качалке, Сэм смотрел на большую яблоню, под которой играли дети. Его дочь радостно прыгала, кружилась и что-то выкрикивала, пышное платьице то вздымалось, то опускалось на ее маленькие полные ножки. Его дочь… Томми рассказывала о том, как рожала Донни в Харде, о Твикере Тервилингере, а Сэм наблюдал за выражением глаз людей, которые слушали и смотрели на нее. Его родственники были в явном затруднении, они не знали, как воспринимать ее: для них она была слишком легкомысленным созданием, слишком чувствительной и утонченной. Женщина, которая выросла и воспитывалась в армии, побывала в столь различных местах… «Но они, пожалуй, в равной мере не знают, как воспринимать меня самого», — неожиданно подумал Сэм. В самом деле. Он побывал в Мексике и во Франции, награжден всеми этими орденами. В маленькой гостиной над шифоньеркой висела заключенная в рамку вырезка из «Омаха-Геральд» — запечатленный фотографом момент, когда генерал Першинг вручает ему награду за храбрость и отвагу. А теперь он сидит здесь сам, молчаливый, озабоченный, в шлепанцах и выцветшей рубашке, эмиссар этого непроницаемого мира насилия и скрупулезного соблюдения формальностей. Время изменило людей; время и опыт решительно и бесповоротно отдалили их от него. Мысль об этом была неприятна, как холодный пронизывающий ветер. Он больше никому не нужен…
Сэм был искренне рад, когда через два дня они распрощались с Уолт-Уитменом и направились к озеру Эри, где жил Даунинг, дядя Томми, предложивший им поселиться на шесть педель в пустующем домике садовника.
Дом Даунингов был невероятно роскошным. Он располагался в стороне от дороги, позади просторного зеленого газона, — каменный трехэтажный дом с двумя куполами и стройными белыми колоннами по бокам парадного подъезда. Глубокая прохладная веранда была обвита благоухающими глициниями, а на аккуратно посыпанной песком дорожке стоял сверкающий зеленый «паккард».
— Мама, мы будем жить в этом доме? — возбужденно спросил Донни, когда они подъезжали к нему.
— Нет, милый, мы будем жить в доме садовника, я же говорила тебе.
— Этот дом больше, чем дом генерала Марроу, больше всех других домов!
— Да, милый, это очень просторный дом.
— Они, наверное, очень богатые! — воскликнул Донни, подавшись вперед и просунув свою головку между ними. — Они богатые, мам? Тетя Мэрилин и дядя Эдгар?
— Да, они очень состоятельные… А вон, видишь, озеро! Какое красивое! Видишь, какое оно зеленое? — Томми поправила свою прическу.
— А у нас будет парусная шлюпка? — спросил Дэмон.
— Не знаю, дорогой, — ответила Томми, — посмотрим когда приедем.
Их встретила Мэрилин Даунинг. Это была высокая деловитая женщина с волосами серо-стального цвета и живой приятной улыбкой.
— Какие же вы храбрые! — воскликнула она. — Ехать сюда на машине из Небраски, да еще в такую жару!
В доме было прохладно и тихо, плотные занавески смягчали солнечные лучи, отраженные водой озера. В гостиной стояли резные, красного дерева стулья, обитые добротной вышитой материей; инкрустированные столы были расставлены
на большом восточном ковре мягких сине-красных оттенков. В конце гостиной стоял рояль с поднятой крышкой, на его узкую часть была небрежно брошена шелковая шаль; у стен стояли застекленные горки с чудесными фарфоровыми вазами и статуэтками. В столовой возвышался огромный сервант из красного дерева, и на его застекленных полках в отделанных синим велюром футлярах сверкало разложенное столовое серебро.— О, Мэрилин, как у тебя хорошо! — воскликнула Томми. — Все то, о чем ты мечтала…
Держа на руках маленькую Пегги, Дэмон наблюдал за Томми, за тем, с каким изумлением она смотрела на все эти аксессуары, эти многочисленные предметы из дорогого дерева, материала и металла, предметы, свидетельствовавшие о постоянном достатке в этой семье, об изящной, беззаботной жизни хозяев. Все это было бы и у нее, если бы она вышла замуж за другого человека, за кого-нибудь вроде Пойндекстера. У нее были бы свои конюшни, свой дом, набитый мебелью в стиле ренессанс, своя яхта для морских прогулок. Она могла бы быть намного элегантнее, не будучи привязанной к прослужившему двенадцать лет младшему офицеру-пехотинцу, у которого нет элементарного ночного горшка, не говоря уже обо всем остальном…
— Эд не смог прийти сегодня пораньше, — сообщила Мэрилин. — У них совещание, и он вернется что-нибудь через час. У нас будут обедать сегодня несколько друзей, и я думаю, вы как раз успеете привести себя в порядок и расположиться.
Домик садовника был построен в швейцарском стиле, с остроконечной высокой крышей и каменным очагом. Он был довольно скромным, но по сравнению с теми, в которых они прожили последние десять лет, он показался им просто роскошным. Перед верандой расположен небольшой цветник, кухня оборудована всем необходимым, а в аккуратно отделанном кафелем подвале находилась комната для игр с конем-качалкой, мишенью для стрельбы из лука и конструкцией из замысловатых, окрашенных в желтый и красный цвета стоек и перекладин для детских игр. Дети были в восторге от всего этого. Они разложили свои немногочисленные вещички и по очереди выкупались в просторной встроенной ванне, отделанной голубым кафелем. Потом Дэмоны направились в главное здание и сидели там на широкой террасе из каменных плит, потягивая пиво и наблюдая за серовато-голубой поверхностью озера, кажущейся такой далекой в вечерней летней дымке.
Это был еще один мир, такой же непривычный для них, как и Уолт-Уитмен, но непривычный по-другому. Здесь царила нервно-возбужденная атмосфера, все окружающее говорило об изобилии, богатстве, жажде удовольствий. В разговоре все были несдержанными, часто перебивали друг друга. Дэмон поинтересовался мнением собеседников о проекте пакта Бриана, а также о военно-морской конференции трех держав в Женеве, но, как ему показал ось, подобными вещами здесь никто не интересовался. Все были целиком поглощены состоянием рынка. Этот вопрос больше всего интересовал людей в Америке. Они небрежно говорили о предоставляемых брокерами ссудах, рыночных пулах, прибылях автомобильных промышленников, о восьмипроцентном доходе при сделках с десятипроцентной маржей. Дэмон почти ничего не понимал в этом. Они говорили о каких-то Брюсе Бартоне и Рэскобе; они долго и громко смеялись в связи с упоминанием о какой-то низкорослой пожилой уборщице из Тинека в штате Нью-Джерси, которая инвестировала всего по пятнадцать долларов в неделю, а получила кругленький миллиончик.
— Вам надо было бы обосноваться здесь, Сэм, — сказал ему Эдгар Даунинг, низенький пухлый человечек с рыжевато-золотистыми волосами; когда он говорил, его руки непрестанно совершали быстрые рубящие движения. — Вы упускаете очень многое.
— Не говоря уже о легких деньгах, — добавил мужчина по имени Хедли.
— Почему бы вам не взять отпуск месяцев на шесть да не посмотреть, что из этого выйдет?
— Боюсь, что это невозможно, мистер Даунинг.
— А в чем дело? Неужели они могут не отпустить вас?
— Это будет означать выход в отставку, — пояснила Томми. — А это что, катастрофа? — наивно поинтересовался Хедли, и все засмеялись.
Обед был роскошным: сервирован старинным серебром, с красным бургундским вином в изящных рюмках на высоких ножках, при мягком приятном свете свечей.
За обедом Даунинг громко восхищался полетом Линдберга.
— Какие же у него нервы! Какое бесстрашие и отвага… Такие люди позволяют нашей стране играть ведущую роль в мире. — Он возбужденно моргал глазами и был похож на человека, который рванулся вперед по велению импульса, а затем остановился и начал размышлять. — А почему, Сэм, вы не в авиации? Ей принадлежит все будущее.