Однажды в Бадабере

– А ещё я поругался с лейтенантом. Он заставлял меня продавать духанщику стройматериалы, а когда я отказался, сказал, что отдаст меня под суд. Я испугался и ночью ушёл.

Обращаются со мной хорошо. Афганцы оказались нормальными людьми, совсем не такими, как рассказывали о них офицеры в воинской части.

Варварян ещё раз повторил:

– Повстанцы по-хорошему обращались со мной. Но я хотел бы жить в Америке. Только там есть настоящая демократия, не то, что в СССР.

По словам Варваряна, в Советском Союзе он был православным христианином, но добровольно выбрал ислам. Назвал свой новое имя- Исламодин.

Казалось, что говорил он искренне, однако, учитывая все обстоятельства, Людмила Торн так и не смогла до конца понять, был ли он честен или нет.

Шипеев зашёл последним. Он был очень застенчив.

Производил впечатление запуганного, задерганного зверька.

Руки со сбитыми ногтями, въевшейся копотью, все пальцы в трещинах и заусенцах. Поймав обращённый на него взгляд женщины смущенно спрятал руки.

Его глаза жили отдельной жизнью от лица. Казалось, что они принадлежат другому, очень взрослому человеку. Они смотрели внутрь самого себя.

Людмила Торн спросила:

– Может быть вы хотите курить?

Протянула пачку сигарет.

Шипеев ткнулся взглядом в её розовые крaсивые ногти и длинные загорелые пaльцы. Смущённо отвёл глаза в сторону.

Покрутил сигaрету в пaльцaх с обгрызaнными ногтями. Потом зaкурил.

– Меня зовут, Абдулло. Служил в аэропорту Кабула. Ушел с поста, прослужив всего месяц. Я и из оружия-то ни разу не выстрелил, разве что по мишени, перед принятием присяги.

Старики били меня и я не выдержал. Блять! Это было глупое решение... – просто сказал он. Он не обратил внимания на вырвавшееся ругательство. Просто не заметил его. Так ребёнок ненароком произносит грубое слово, не понимая его значения.

У него было почти детское лицо, и Людмила Торн представила, как этому вчерашнему мальчику сейчас нелегко среди взрослых и жестоких, бородатых мужчин.

И Торн вспомнились стихи какой то русской поэтессы.

Мальчик ясноокий праведно-жестокий,

Кто тебя ночами чёрными зовёт?

Что с тобою будет— лишь Господь рассудит.

Выживший за павших жизнь не проживёт.

Шипеев находился в плену уже восемь месяцев. Сказал, что считает себя мусульманином, добавив, что хотел бы остаться с моджахедами. Однако эти слова звучали неискренне.

Людмила склонилась к его лицу и спросила негромко:

– Это правда? Ты действительно хочешь здесь остаться?

Он лишь пристально посмотрел ей в глаза и отвёл взгляд в сторону.

После того как пленных увели, Людмила Торн, закурив сигарету сказала: «Я вижу, что он говорит не то, что думает, а лишь- то, что от него хотели услышать. Скорее всего ему это нужно лишь для того, чтобы выжить».

Гася окурок с испачканным помадой фильтром в поданной ей пепельнице продекламировала:

Бравые солдаты ни в чём не виноваты

До тех пор, покуда не вступили в бой.

Что же с нами будет? Лишь Господь рассудит,

Как мы поделили правду меж собой…

– Что же с ними будет? Лишь Господь рассудит. Да-ааа!

Охранник довёл пленных до камеры.

Лязгнул зaмок, открылaсь дверь и в нос сновa удaрил зaпaх тюрьмы- потa, стрaхa, зaстaрелой мочи.

Ознакомительный фрагмент.

Полная версии книги будет опубликована сайте до 1.06.2015 г.