Однажды в Лопушках

Мы кивнули.

Если Берендей Береславович и узнает об этом факте Ксюхиной биографии, то не от нас.

— Место еще такое… там стриптиз танцевали, а я, стало быть, между номерами выступала. Они пытались приличными казаться, вот певиц и держали. Но тоже наслушалась всякого. Потом уж куда получше переманили, без стриптиза, да все одно…

Она махнула рукой.

— А я в официантки сунулась, когда поняла, что не проживу на стипендию. Повезло… ресторан и вправду, может, и не самый известный, но неплохой. И хозяева… очень переживали за меня. Сказали, что если надумаю возвращаться, то рады будут, — почему-то на душе вдруг потеплело. Хотя, казалось бы, какое мне дело, если возвращаться я не собираюсь? — Работать пошла… а там смены… вот и стала пропускать занятия. Когда отрабатывала, когда договаривалась. Преподаватели в целом люди неплохие. Относились с пониманием. Лекции брала, учила, только… все одно через пень-колоду получалось.

Девчонки кивнули.

— Потом уже, курса с третьего, все немного выправилось. Теории стало меньше, практики больше, а с ней мне всегда было просто.

И снова кивнули.

— Так и домучилась до пятого. Диплом делала… и хороший был диплом. Настоящий. Я ведь… тетка травы присылала, а я исследовала накопление силы в зависимости от фазы роста, от внешних факторов. И сама собирала тоже. И… и хороший диплом был.

На глаза навернулись слезы.

— Настолько хороший, что на предзащите вдруг оказалось, что это не мой диплом.

— Как не твой? — Линка приоткрыла левый глаз.

— А вот так… точнее, мой — у меня, но точно такой же у Верещагиной Ольги.

— Ох… — Ксюха добавила пару слов покрепче, наверное, в кабаке услышанных, ибо сама была девицей приличной.

— Я вот и ох… нула, — сказала я, почесав переносицу. — Оказалось вдруг, что темы у нас очень уж сходные, точнее, у неё моя, а у меня другая, похожая. Знаешь, так хитро сформулировано, что даже и не поймешь сперва, о чем речь вообще. На предзащите все наши сидели. И сделали вид, будто так все и должно.

Ксюха хмыкнула.

— Я пошла к своему руководителю, — я вытерла влажные ладони о штаны. — Задала вопрос, как же оно так. А он уверил, что не стоит переживать, что у Верещагиной родственники. И если я проявлю толику понимания, гибкости…

При этих словах меня просто перекривило.

— …то и защита пройдет отлично. И после неё мне помогут, скажем, в аспирантуру поступить. Тема-то у меня интересная, нужная, актуальная. А Верещагина…

Ксюха выразилась определенно. И я с ней согласилась.

Стерва она.

Мягко говоря.

Но тогда… тогда я позволила себя уговорить.

— А на защите… на защиту вдруг явился представитель малого императорского Совета, — я поежилась, вспоминая о человеке, взгляд которого заставлял цепенеть и напрочь отбивал саму способность говорить. — И он не просто слушал. Он… понимал.

А потом задавал вопросы.

Правда, совсем даже не мне.

— Меня обвинили в краже дипломной работы.

— Тебя? — глаза Линки полыхнули зеленью.

— Меня. А кого еще? Верещагина выступала бодро, говорила красиво… а я вот растерялась. Да и вообще… она умница и отличница. Шла на золотой диплом. Я же… и пропуски, и успеваемость кривая. Вдруг все припомнили, с первого курса. Вроде бы как жалели несчастную.

Я обняла себя. И Ксюха тоже обняла меня. А Линка погладила плечо.

— Ты хоть пыталась обжаловать?

— Хотела, но мой научный руководитель вдруг взял да признался, что помогал мне фальсифицировать данные, а мои записи исчезли, как и черновики, и вообще… адвокаты появились. Не у меня. У Верещагиной. И еще университетские. Мне грозили не просто отчислением. Расследованием. Но Верещагины щедро предложили не поднимать скандал, если я возьму и тихо уеду.

— И ты уехала.

— А что мне было делать? — я стиснула кулаки. — Я… мне сказали, что лет через пару я смогу вернуться, защититься. По смежной специальности. Но если вздумаю мешаться, обвинения выдвинут. А это… это… меня бы просто посадили.

В груди заломило.

И я закрыла глаза, пытаясь успокоиться, смириться с этой вот болью.

— А еще Синюхин…

— Это кто?

— Любовь, — пояснила за меня Ксюха. — Правильно?

Я кивнула.

— Большая? — Линка ущипнула меня за бок. — Рассказывай давай… что там за любовь.

— Большая… так казалось, а вообще, наверное, обыкновенная. Как у всех. Мы на первом курсе познакомились. Потом встречаться начали. Он умный. И одаренный… на факультете теоретической магии. Там вечно недобор, потому что силы не нужны, а вот мозги так очень.

Мозги у Синюхина имелись.

А еще печальный взгляд карих глаз. Некоторая, казавшаяся донельзя милой, рассеянность. И в целом общая неприкаянность, за которой виделся мне призрак гения.

— Его сразу заметили… уже на втором курсе именную стипендию положили. А на четвертом взяли в проект. К пятому было понятно, что одно место в аспирантуре — за Синюхиным. И вообще карьеру сделает. Хорошую. Мы… мы думали пожениться. То есть, как я теперь понимаю, я думала, что мы поженимся.

Признаваться в собственной глупости не хотелось, но если уже кому и рассказывать правду, то девчонкам. Даром, что слушают внимательно. Линка вон опять травинку грызет. Была за ней привычка в минуты вящей задумчивости грызть, что под руку попадется.

— Теперь понимаю, что со мной ему просто удобно было. Я же о нем заботилась. Конечно, как можно не заботится о том, кого любишь? Готовить. Стирать. Убирать. Следить, чтобы он не забыл о каком-нибудь семинаре… или поесть, потому что в очередной раз увлекся. Чистить костюмы, подбирать галстуки…

Я сжала кулаки.

— И носки, — тихо добавила Ксюха. — Вечно они теряются. Парные.

— Ага, — Линка мотнула головой. — Вот… тоже загадка, если подумать. Почему мужские носки так себя ведут? Мои вот всегда по парам, а тут… я как-то купила своему дюжину пар одинаковых, так они после стирки все одно цвет поменяли! И вот после стирки оказалось две дюжины носков всех оттенков серого…

— А у тебя разве не домработница занималась? Или кто там?

— Сперва была домработница, а потом Олежка решил, что раз мне заняться нечем, то вот хозяйством и займусь. Нет, на уборку приходили из клининговой компании, но остальное… я эти носки выкинула.

— Я штопала, — призналась я. — Что? Денег-то не было. Синюхин хоть в проектах, но платили там немного, а ему надо было солидно выглядеть. Для карьеры.

— Ох, девки, ну мы и дуры… — вздохнула Ксюха, отмахнувшись от особо назойливой стрекозы, решившей, что ей очень срочно нужно забиться в Ксюхины кудри.

— Дуры, — согласилась Линка.

И я кивнула: правда ведь.

— И чего твой Синюхин?

— Когда началась эта история, я пришла к нему за советом. А он сказал, что не стоит упрямиться. После предзащиты сказал, — я на всякий случай уточнила. — Что у Верещагиных много родни в самой системе образования. И жизни они мне попортят. Мстительная семейка. Он меня, честно, и уговорил… сказал, какая разница, мол. Оленьке диплом нужен, просто чтобы был. Она его спрячет и забудет. А вот я — дело другое… и Верещагины будут благодарны. И помогут устроиться. Его тогда как раз пригласили на кафедру, он и мне обещал местечко присмотреть. Говорил, как это будет классно, работать вместе.