Однажды в мае

Гошек мгновенно натянул куртку на перевязанную руку и вырвал свою винтовку из рук Лойзы. Все было хорошо — раненая рука действовала.

— Надо пройти по крышам, — может быть, там еще кто-нибудь найдется…

Сержант с Галиной перебежали через улицу к дому напротив, за ними — Лойза с автоматом. Гошек и Ярда выскочили из квартиры последними. В подъезде Гошек удержал Ярду за плечо:

— Останься здесь! Последи, чтобы они куда-нибудь не перебрались!

Ярда, разгадав умысел Гошека, сердито вырвался:

— Я пойду с вами по крышам, пан Гошек! И у меня есть право на это!

Гошек, готовый вспылить, схватил Ярду за плечи:

— Ты останешься здесь! Из дому ни на шаг… или тебе плохо придется! Я не хочу отвечать за тебя перед твоей матерью!

Ярда, напуганный сердитым тоном Гошека, замолчал и остался в подъезде. Недовольный своей несдержанностью, Гошек хлопнул парня по плечу в знак примирения и сказал уже спокойно:

— Я тебя понимаю, конечно… Но у меня Пепик из головы не идет!

Он вбежал в дом, с крыши которого стрелял диверсант. Тяжелые шаги товарищей Гошека уже громыхали где-то наверху. На седьмом этаже они нашли лесенку к люку на крышу. Первой выскочила на плоскую крышу Галина. Она вела себя как бывалый боец. Взяв автомат на изготовку, девушка огляделась, в несколько прыжков добралась до широкой трубы, обследовала следующий участок крыши и только тогда подала знак остальным.

На крыше было пусто. На самом краю лежал убитый Лойзой диверсант, у трубы оказалось пять гранат. Возле убитого тускло блестело на асфальтированной крыше несколько стреляных гильз. Гошек поднял одну из них, очевидно последнюю, недавно использованную, и невесело усмехнулся.

— Пуля предназначалась мне…

Но Галина лишь покачала головой: как знать, какая пуля тебя убьет…

В это время где-то очень близко, внизу на улице, что-то резко треснуло, словно сломали сухую еловую ветвь. За первым выстрелом последовал второй, такой же сухой и отрывистый. Встревоженный Гошек сразу же подумал о Ярде. Наверное, этот взбалмошный мальчишка палит без разбора. Но тут же у Гошека возникло подозрение, которое гвоздем засело в голове.

Галина проворно, как опытный разведчик, подползла на животе к самому краю крыши, свесила голову над улицей, несколько секунд пристально всматривалась, потом отползла назад. Когда она встала и обернулась, все сразу же по ее глазам поняли, что случилась беда.

— Внизу! Ярда… — И голос ее прервался.

Произошло то, чего так опасался Гошек.

Ярда Мареш не выдержал и вышел из подъезда на улицу, чтобы хоть издали следить за действиями Адама, Марека и Галины. Он прошел вдоль стены дома до самого угла. Все было тихо. Только на противоположной стороне улицы трое любопытных выглядывали из полуоткрытых железных ворот склада и показывали вверх на крыши. Ярда напрямик через улицу направился к ним, желая узнать, что делается наверху.

Посреди мостовой он вдруг согнулся, словно его ударили по животу, и тогда только почти неслышно прозвучал выстрел. Юноша упал на колени, зеленая шляпа слетела с головы на асфальт. Слабеющий Ярда собрал остаток сил, чтобы подняться, но снова раздался выстрел. Юноша повалился на землю, и его тело вытянулось. Тут и увидела его с крыши Галина.

Когда она с Гошеком и всеми остальными сбежала вниз, Ярда лежал в коридоре на носилках. Вокруг растерянно толпились люди.

Гошек растолкал их, опустился на колени около юноши и расстегнул его пиджак. На левой стороне груди он увидел две маленькие ранки. Они почти не кровоточили.

— Доктора! Живей приведите доктора! — крикнул Гошек.

Несколько человек бросились к телефону, а Ярду перенесли в квартиру на первом этаже.

Несомненно, убийца стрелял не сверху, а откуда-то еще. На крыше ему некуда было спрятаться от патруля. Очевидно, стреляли из окна, и это сразу же поняли Гошек, Галина и угольщик. Выстрел они услышали как бы у себя под ногами, из этого дома.

— Убийца здесь, у вас в доме! — воскликнул Лойза Адам.

— Не может быть! Мы трижды обыскивали все квартиры!

— От нас не могла спрятаться даже мышь!

— А он все-таки здесь! Ну-ка, подумайте хорошенько!

Смущенные жильцы стояли опустив голову и никак не могли поверить словам угольщика. Наконец какой-то пожилой человек в шлепанцах сказал, запинаясь от смущения:

— Я нерешительный человек… Вот на седьмом этаже и пропустил одну квартиру… Там старуха живет… Пожалел ее… И зря… Да и правда, где старой бабке стрелять. Она, должно быть, под перины забилась и спит как суслик!..

— Идиот! — вне себя от ярости закричал угольщик, ударив говорившего кулаком в грудь.

Все четверо в сопровождении жильцов помчались вверх по лестнице. Под чердаком они обнаружили дверь без таблички с фамилией. Лойза протянул руку к винтовке Гошека, намереваясь выбить дверь прикладом. Гошек остановил его:

— Ты в своем уме? Лучше позвонить!

Где-то вдали, точно из преисподней, глухо задребезжал звонок, И затем, после бесконечной паузы, в тишине, словно раскаленной ожиданием, за дверью что-то еле слышно зашуршало, прошаркали домашние туфли. Кто-то хныкал, боязливо, неразборчиво бормотал. Наконец дверь робко приоткрылась. В ней стояла перепуганная, бледная старуха. На ночную рубашку был накинут пестрый халат. Она рассматривала пришельцев гноящимися мутными глазами с выражением собачьей преданности. Старуха напоминала ночную птицу, которая боится света.

— Что вам угодно? Вы видите… я старая женщина! — прошептала она на ломаном чешском языке.

Ошеломленные мужчины стояли молча. Разъяренный Лойза Адам пришел в замешательство и не знал, куда девать глаза. Наконец он недовольно пробурчал:

— Ну, черт возьми… не драться же нам со старухами!

И они тоже ушли бы ни с чем, тоже отступили бы при виде этой бессильной старости. Одна Галина, маленькая польская девушка с горящими, как угли, глазами, смотрела на старуху без всякой жалости. У Адама пробежали мурашки по коже. В Галине в эту минуту словно умерли все чувства.

— Не верьте ей! — сказала Галина жестко и, прежде чем дверь захлопнулась у них перед носом, просунула ногу в щель.

Мужчинам стало не по себе, а старуха громко запротестовала. Но Галина, словно ничего не замечая, навалилась на дверь всем телом, оттолкнула старуху и вошла в переднюю. Лойзе Адаму казалось, что он идет по горящим угольям, но он не отставал от девушки. Оставив Марека караулить вход, Гошек вошел тоже. Все это было ему не по душе. Они, может быть, совсем напрасно потревожили старуху. Он вспомнил свою покойную мать. Старики ведь так слабы. Но непоколебимая уверенность Галины вела его вперед.

В кухне все мертво. В печке ни уголька, ни искорки, на продавленном диване валяются разостланные перины, такие же грязные, как и одеяние старухи. Из этого логова она, по-видимому, и выползла на звонок. Старуха жалобно скулит:

— Вы видите… вы ведь видите, что тут никого нет…

И всем стало неловко, а Галина по-прежнему не колебалась. Она внимательно осмотрелась, останавливая зоркий взгляд на каждом предмете, проверила закрытое окно, в котором все стекла были целы.

— Стреляли не отсюда, — сказала она с холодной деловитостью.