Однажды в Прибалтике. Другая жизнь

Конечно, это не то амбре, что исходило от парочки сидевшей впереди, но, обладающий тонким обонянием человек, вполне мог составить о Николае Ивановиче весьма нелестное мнение. Он видел, как у него за спиной посмеиваются продавщицы и с горечью сознавал – никто из них не воспринимает его как мужчину, способного кого-либо заинтересовать.

– А мне ведь нет еще и пятидесяти, – привычно думал он, с неудовольствием посматривая на себя по утрам в зеркало. Одно только радовало глаз – волосы хоть и поседели, став цвета серого асфальта, по-прежнему оставались густыми и вьющимися, как и в былые времена.

– Зачем я полез к этой девке с дурацкими разговорами! – запоздало спохватился он. – Сочувствия захотел, старый пень. Сидел бы спокойно, молчал бы, так нет – мало мне неприятностей!

Он заметил, как устроившиеся через проход от него две женщины почтенного возраста, поставив на колени тяжелые сумки с продуктами, понимающе усмехнулись. Склонившись друг к другу, они оживленно принялись трепаться о чем-то, бросая на него заинтересованные взгляды.

– Отвратные старые вешалки! – Николай Иванович с презрением отворотился от них. Он был уверен – они обсуждают его недавнюю ссору с вонючками. И это весьма забавляет их.

Между тем девица, так нагло отвергнувшая его, раскрыв сумочку, лениво достала оттуда мобильный телефон и принялась кому-то названивать. При этом она безразлично смотрела сквозь грузчика как будто его вообще не существовало.

– Стервятина, – мысленно обозвал он ее. – А явно девка не бедная. Да и вообще…

Исподтишка он успел разглядеть меховой полушубок, сапожки чуть выше колен, перчатки из тонкой кожи и, как всегда, позавидовал.

– Видать с состоятельным мужиком живет. Все они – эти дамочки одинаковы! Им главное деньги, а тонко чувствующего интеллигента, временно впавшего в бедность, в упор не желают замечать!

Он незаметно сжал кулаки, пытаясь успокоить себя. Не вышло – ему дали ясно понять, что он в этом мире персона второго сорта.

– Обидно, – вздохнул Николай Иванович, демонстративно отворачиваясь к окну. – Вот если бы у меня были денежки, то…

Он тут же мысленно вообразил себя одетым в добротную фирменную одежку, (как это было бы здорово и как шло бы ему!) Небрежно покачивая дорогой кожаной сумкой, вошел бы он в микроавтобус… Все сразу бы поняли, что какие-то непредвиденные обстоятельства не позволили ему сесть в свою собственную машину. А эта ехидная фифочка встрепенулась бы. На вопрос сколько времени прямо-таки расцвела бы вся и отвечала б с большим удовольствием, ну а дальше… заглядывая бы в глаза предложила…

Николай Иванович задумался. Что ж такое она предложила бы? Прогуляться по городу! И они бы пошли с ней под ручку, и она бы прижалась к нему…

– Тоже мне – размечтался, – с раздражением сказал он себе. – Хватит дурью – то маяться.

Из-под колес мчавшегося микроавтобуса летела снежная крошка. Не останавливаясь, проехали сверкающий огнями перекресток. Совсем недавно тут находился пустырь, где летом мирно паслись коровы, росли полевые цветы, а вдалеке виднелись развалины заброшенных хуторов… Теперь все было плотно застроено. Микрорайон «Плявники» являлся одним из самых молодых в Риге.

Парадокс заключался в том, что когда подошла очередь Николая Ивановича получать бесплатное жилье от предприятия, на котором он проработал около десяти лет, ему предложили трехкомнатную квартиру именно в этом районе. Не зная на что решиться, захотел познакомиться с местом, где возможно предстоит жить. Долго ехал с двумя пересадками, а затем искал и не мог найти нужный дом. А когда наконец – то нашел его, был весьма поражен – вокруг высились горы мусора, всюду грязь, никаких указателей, ничего. Только стройки да какие-то огороды поблизости. Не было школы и детского садика, лишь одни пустыри и задрипанная торговая точка вдалеке. Ох, не знал он тогда, что пройдет много лет и он станет работать именно в этом магазине.

– Нет, там нам не подходит, – вечером доложил он супруге об увиденном. – Это просто деревня какая-то.

– А от центра не так уж и далеко.

– Ты подумай сама, – продолжал убеждать Николай Иванович. – Там поля везде, пустыри. Как там жить? Представляешь, там даже асфальта нет.

– Что же ты предлагаешь?

–Можем выбрать другой район, например Вецмилгравис…

–Не хочу в Вецмилгравис. Это так далеко.

– Отчего далеко? – начал понемногу выходить из себя Николай Иванович.

– От центра, естественно.

– Тебе там что, в центре, медом намазано?

Перепалка продолжалась до позднего вечера, но Николай Иванович одержал верх. Они переехали в Вецмилгравис.

– Нужно было все же послушать супругу – то, – в который раз укорил себя грузчик, трясясь на жестком сиденье. – Давно был бы дома.

Он посмотрел в окно. Кругом сверкали огнями девятиэтажки, район разрастался как на дрожжах. Теперь жить здесь стало престижно. Город неумолимо поглощал частные домики, раскиданные вдоль шоссе и вместе с ними обширные огороды, десятки лет любовно возделываемые руками небогатых рижан.

Николаю Ивановичу вспомнилось, как этой осенью, он ежедневно проезжал мимо поспевших яблок и ставших вдруг никому ненужных груш, слив и прочих даров латвийской земли. На бывших грядках колыхались вымахавшие в человеческий рост сорняки и там же вольготно раскинули свои пожитки, так называемые, лица без определенного места жительства. Фруктовые деревья, качаясь от ветра, сбрасывали на их головы сочные плоды. Когда-то и у него с женой имелся садовый участок.

Он был тогда молодой, полный сил и с энтузиазмом участвовал в озеленении собственной небольшой «фазенды». Однажды, заметив, что по соседству разбирают армейские склады, начал потихоньку таскать оттуда подгнившие доски, сколотив из них весьма сносную скамейку и колченогий стол. Ему удалось даже соорудить надежный навес от дождя, под которым, в случае непогоды, семья могла бы спокойно расположиться. А сколько радости подрастающим детям доставляли поджаренные на костре колбаски! А сколько березового соку собрали они, постоянно наведываясь к растущей на пригорке небольшой рощице!

Когда созревал урожай клубники, сыновья срывали сочные ягоды и тут же с большим аппетитом поглощали их. Супруга в это время неутомимо копалась на грядках, а Николай Иванович степенно чинил покосившийся забор или чистил канаву прорытую вдоль ограды, туда в случае обильных дождей стекали потоки воды. Каждую осень они всей семьей собирали выращенный своими руками урожай и ели потом до весны соленые огурцы с помидорами, пили компоты из собственных вишен и слив.

Но все закончилось – обретя независимость, Латвия начала возвращать прежним владельцем их собственность, отнятую при советской власти. Особенно не повезло жильцам получившим когда-то благоустроенные квартиры в центре города. Огромные комнаты, высокие потолки привлекали многих, да доставались не всем. В них в основном обитала партийная элита и люди искусства, простым работягам вроде Николая Ивановича доставались «хрущебы» на окраине. Но оказалось что это и есть самый выигрышный вариант.

Когда собственники или их отдаленные потомки вступили в наследство, они в массовом порядке начали избавляться от неугодных жильцов. Им выгоднее было сдавать помещения под офисы и магазины. Начав с повышения платы за проживание, они затем принялись отключать свет и газ, мотивируя свои действия тем, что зданиям необходим капитальный ремонт. В газетах тогда весьма часто сообщали о полосе неприятных событий происходящих на почве злосчастного квартирного вопроса. Неугодных с детьми выкидывали прямо на улицу.