Офицер особого назначения

— Идем поиграем с ребятами, а то за зиму совсем обессилели без движения.

— Я посижу с Вадимом, побренчу на гитаре, ему нравится, когда я играю, — ответила Юля.

— Сходи, сходи, а я выйду на крыльцо, посмотрю, кто у вас там будет шустрее всех, — вмешался в девичий разговор Вадим.

Девчонки умчались, а парень остался лежать наедине со своими невесёлыми мыслями.

«Всегда, — рассуждал он, — молодость, жизнь берут верх над болезнью и немощью. Юльке нужны движение, воздух, общение с молодежью. А что я могу дать взамен? Скучную жизнь с инвалидом? Счастлив тот, с кем рядом здоровый человек. Если же один из близких людей болен, не может другой чувствовать себя счастливым, ему тоже плохо. Стоит ли портить жизнь Юльке, этому небесному созданью, быть ей вечной обузой? Я, конечно, не виноват, что остался калекой, но и она тоже. Надо как-то объясниться с девушкой, освободить ее сознание от столь радостного, бесконечно дорогого слова «жду».

Начало смеркаться, когда раскрасневшиеся, веселые, переполненные жизнью и здоровьем девочки возвратились. Вадим сидел на крыльце. Свои костыли он положил рядом на видном месте. Подружки уселись на нижней ступеньке у его ног, продолжая оживленно обсуждать только что закончившиеся баталии на просохшей поляне. Вадим не мешал, не вступал в разговор. На душе было муторно, теплый приятный вечер не радовал. На крыльцо вышла Анна Михайловна. Она налила всем троим по полной кружке молока, дала по краюшке черного хлеба. Молодежь быстро управилась с едой, но от добавки дружно отказалась.

Вадим никак не мог решиться на серьезный разговор с Юлей. Когда они встречались, обменивались обычными, ничего не значащими словами, шутками, не хотелось портить жизнерадостную атмосферу, возникавшую в доме с ее приходом. Иногда казалось, их отношения все еще носят поверхностный характер и могут безболезненно со временем прекратиться. Но когда он представлял, как изменится жизнь, если Юлька больше не придет, не будет слышно ее веселого смеха, жизнерадостного голоса, сердце заходилось. Обсуждение вопроса откладывалось со дня на день, чему сам был бесконечно рад.

Не решался Вадим поговорить на эту тему с Лидой. Знал заранее реакцию сестры. Она оказалась бы между двух огней.

Неожиданно для самого себя он поговорил на волнующую тему с матерью. Анна Михайловна надолго задумалась, прежде чем что-то ответить сыну.

— Знаешь, сынок, — сказала она, — в таких вопросах любые советчики могут попасть впросак. Юля еще девочка. Спешить с каким-либо предложением нельзя, обрывать хорошие отношения — грех большой. Живи, как жил, относись к Юльке так, будто мрачные мысли тебя не посещали. Жизнь, время сами всё расставят по своим местам. А ты душу не терзай сомненьями. Набирайся сил, радуйся, что остался живым и здоровым и у тебя есть хорошая девушка. Миллионы ребят, которые сейчас на фронте, позавидовали бы тебе. А ты вздумал хандрить.

— Спасибо, мама, за совет.

— Твоя судьба более или менее определена. А вот Сережа последнее время перестал писать. Не знаю, что и думать. Отец сообщает, будто у него всё в порядке, денежные аттестаты, как видишь, приходят регулярно, а на сердце неспокойно.

— По письмам отца можно судить, что Сергей просто не может сейчас писать нам. Служба у него, похоже, так сложилась.

— Девочки пусть себе веселятся. У них сейчас возраст беззаботный. Придет время, всё изменится.

Не думали-не гадали Бодровы, что беззаботная жизнь неожиданно закончится.

Юля училась в десятом, Лида в седьмом классе. На переменах детвора высыпала на улицу, на притоптанный пятачок просохшей земли поиграть, порезвиться. После занятий — работа по уборке территории школы и школьного сада, а там вновь готовить уроки.

Юлька начала уже забывать прошлогодний вызов в местное отделение НКВД по рекомендации райкома комсомола. Никто за прошедшее время с нею не говорил о бригадах содействия, заданий не давал. Война отодвинулась, какие могут быть поручения!

Сегодня работа в школе затянулась, надо было спешить домой помочь матери на огороде. Навстречу шел милиционер Городин. По каким-то причинам на фронт он не попал. Высокий, стройный, он заметно выделялся бесцветными глазами, беспрекословным послушанием начальству и неграмотностью. Юля помнила рассказ о нем. Однажды, дело было еще до войны, начальник райотдела милиции сказал Городину: «Передай своему брату, пусть зайдет ко мне, когда будет свободен». Надо было решить какой-то технический вопрос. В порыве служебного рвения Г ородин тут же пошел домой к старшему брату — тот обедал, не говоря ни слова, схватил его за шиворот, приставил к спине наган и так вел через весь поселок. Старший брат тогда влепил пощечину младшему, но родственников не выбирают, какого бог послал, таков и есть.

Когда Городин окликнул девушку, она замерла на месте, не смея пошевелиться.

— Вам надо прибыть в отделение государственной безопасности к старшему лейтенанту Кадену, — сказал милиционер, уставившись в лицо Юле бесцветными глазами.

— Когда? — едва шевеля губами, прошептала она.

— Сычас.

После этого Городин зашагал на своих длинных ногах к райотделу, не глядя на семенившую за ним девушку.

Кадену пришлось долго успокаивать расплакавшуюся Юльку, прежде чем смог начать разговор о деле.

— Вы помните подписанное обязательство о сотрудничестве с нами в качестве члена бригады содействия?

Юля молча кивнула головой в знак согласия.

— Есть дело государственной важности. Держали вас в резерве, зная о вашей смелости и находчивости, — польстил он молчавшему члену бригады содействия. — От вас сейчас зависит, сможем ли мы справиться с поставленной задачей. Поможете?

— Знаете, я не чувствую себя смелой, да и находчивой тоже.

— У вас в Красновке есть родственники?

— Мамина сестра там живет.

Юля впервые посмотрела на говорившего начальника. В меру полное, чисто выбритое, ухоженное лицо, на котором красиво смотрелись очки в золотистой оправе, было спокойным и деловитым. Хорошо отглаженная гимнастерка с выступающей тонкой белой каймой подворотничка, парчовые погоны вызывали симпатию. Девушка быстро успокоилась, поудобнее уселась на стуле в готовности слушать о деле «государственной важности».

Этим вечером Юля к Бодровым не пришла. Вадим первую половину ночи не спал, вторую провел в полузабытьи. Не появилась она и утром. В школе девушки тоже не оказалось. После окончания уроков Лида поспешила к старшей подруге домой, но на двери увидела лишь увесистый замок. Соседи толком ничего сказать не смогли. «Были тут, а куда подевались, кто их знает». Неутешительные результаты поиска были переданы Вадиму.

А Юля с матерью накануне вечером пешком отправились в Красновку. Неожиданный визит сестры с племянницей обрадовал родственницу. Она засуетилась, собрала на стол что бог послал, не могла наглядеться на повзрослевшую девушку, заметно постаревшую сестру. Виделись нечасто. У каждой забот хоть отбавляй: мужья на фронте, хозяйство на одних женских плечах.

С радостью согласилась тетушка, чтобы племянница пожила у нее, помогла по хозяйству. Весенних забот много.

Поручение Кадена взволновало и испугало девушку. В ее размеренную, спокойную жизнь школьницы ворвался вихрь неведомого грозного военного лихолетья. Те страшные шпионы и диверсанты, о которых постоянно напоминали плакаты в школе, магазинах, на вокзале и рынке, теперь начали приобретать реальные очертания. Юлька помнила каждое слово, сказанное старшим лейтенантом.

— Вы должны помочь задержать одного особо опасного диверсанта, — весомо говорил Каден.

— А я справлюсь с ним? — неуверенно спросила девушка.

Старший лейтенант улыбнулся, посмотрел на слабые, безвольно опущенные на колени Юлькины руки.

— Нет, конечно. Справляться с ним будут другие люди. Это лишь в кино из боевой схватки с матерыми бандитами девушки выходят победителями. В жизни такого не бывает. Подвиг в другом.

Каден вдруг посуровел. Насупились тонкие темные брови, опустились уголки губ.