Офицеры и джентльмены
Шрифт:
Когда Гай пробудился, месяц поднялся высоко к звездам, Фидо, громко сопя, теребил Гая:
— Послушай, который час?
— Ради бога, Фидо, неужели у вас нет часов?
— Должно быть, я забыл завести их.
— Половина десятого.
— Только-то! Я думал, значительно больше.
— Как видите, нет. Вы не возражаете, если я снова засну?
— Людович удрал вместе с грузовиком.
— А зачем же нужно было будить меня?
— Больше того — он забрал с собой моего денщика.
Гай снова уснул, но проспал, как ему показалось, недолго. Проснулся оттого, что его опять теребил Фидо.
— Послушай, Гай, который час?
— Но разве вы не завели свои часы, когда спросили
— Наверное, нет. Видимо, почему-то забыл. Они тикают, но показывают семь тридцать.
— Сейчас четверть одиннадцатого.
— Людович еще не вернулся.
Гай перевернулся на другой бок и снова заснул, но спал теперь более чутко. Он то и дело просыпался и ворочался. Время от времени с дороги до его слуха доносился шум проезжавших грузовиков. Несколько позднее где-то поблизости раздались звуки ружейной стрельбы, после которой заглох шум работавшего двигателя мотоцикла. Затем послышался громкий, возбужденный разговор. Гай взглянул на часы — ровно полночь. Ему еще хотелось спать, но рядом с ним стоял Фидо и громко кричал:
— Штабу бригады построиться на дороге! Пошевеливайся!
— Ради бога, что произошло? — спросил Гай.
— Не отвлекай меня вопросами. Поторапливайся!
Штаб оперативной группы Хука состоял теперь из восьми человек. Фидо осмотрел их при свете звезд.
— Где все остальные?
— Уехали со старшиной, сэр.
— Больше мы их не увидим, — с горечью произнес Фидо. — Вперед!
Но отправились они не вперед, а назад, в долгий обратный путь. Впереди, не замечая ухабов на дороге, энергично шагал Фидо. Сначала Гай был слишком ошеломлен, чтобы думать о чем-либо другом, кроме необходимости поспевать за Фидо. Позднее, пройдя около мили, он попытался заговорить:
— Что же все-таки произошло?
— Противник. Вокруг нас противник. Подходит к дороге с обоих флангов.
— Почему вы так думаете?
— Командос ведут бой. В долине.
Гай не стал больше задавать никаких вопросов. Ему едва хватало сил поспевать за Фидо. Сон не освежил его. За последние двадцать четыре часа все они измотались и ослабли, а он был на десять лет старше большинства других. Устремив взгляд прямо вперед, в изменчиво мерцающие звезды, Фидо мобилизовал на марш все свои силы. Молодая луна зашла. Они шли медленнее, чем идут походным маршем, но быстрее всех, кто в эту ночь шагал по дороге. Они обгоняли призрачные, как тени, медленно ковылявшие пары и сохранившие некое подобие строя подразделения, еле тащившиеся все в том же паническом отходе; они оставляли позади себя и крестьян, шедших, ведя на поводу ослов. После приблизительно часового марша Гай спросил:
— Фидо, где мы собираемся остановиться?
— Не здесь. До наступления рассвета мы должны уйти как можно дальше.
Они шли через безлюдную деревню.
— Не остановиться ли нам здесь?
— Нет. Заманчивая для противника цель. Надо торопиться.
Солдаты начали отставать.
— Надо передохнуть хоть десять минут, — снова предложил Гай. — Пусть солдаты догонят нас.
— Только не здесь. Никакого укрытия.
— Дорога в этом месте вилась вокруг холма, по обеим ее сторонам было много крутых склонов.
— Если мы остановимся, то уже не выберемся отсюда затемно, — добавил Фидо.
— В какой-то мере вы правы, Фидо, но стоит ли так волноваться?
Однако Фидо считал, что стоит. Он вел их все дальше и дальше. Тащась все медленнее, напрягая последние силы, они оставили за собой еще одну покинутую жителями деревню; по сторонам дороги появились деревья, а за ними — признаки открытой местности. Было около четырех часов.
— Ради бога, Фидо, давайте остановимся здесь.
— У нас впереди еще целый час темного
времени. Мы должны идти, пока можем.— Я больше не могу. Я со своим отделением остановлюсь здесь.
Фидо не протестовал. Он резко свернул с дороги и уселся под какими-то деревьями, видимо фруктовыми. Гай ждал на дороге, пока не подошли один за другим отставшие солдаты.
— Мы развернем штаб здесь, — сказал Фидо неожиданно.
Гай улегся и уснул неспокойным сном.
Фидо не удалось уснуть до рассвета; обхватив колени, никем и ничем не тревожимый в ночной тиши, он предался мечтам и размышлениям. Он оказался среди негодяев. Обдумав очевидное предательство Людовича, подозреваемую измену своего заместителя по тылу и начальника, связи, Фидо начал формулировать обвинительное заключение для предания их военному суду. Он взвесил возможности учинить когда-нибудь такой суд и свод способности выступить на этом суде с показаниями. Поразмыслив, Фидо решил, что ни теми, ни другими он не располагает… Вскоре взошло солнце, и путники, которых стало теперь значительно меньше, разошлись по укрытиям. Фидо задремал.
Проснувшись, он увидел странное зрелище. Ближайший участок дороги был забит толпой обросших волосами людей — не просто небритых, а с длинными бородами и красивыми копнами густых черных волос. Их было не менее батальона. Они размахивали флагами, рубахами и лоскутами полотна на палках; некоторые растянули над собой целые простыни. Одеты они были во что попало. Гай Краучбек разговаривал с их вожаком на иностранном языке.
Фидо высунул голову из-за шпалерника и крикнул:
— Гай, Гай, кто это?
Краучбек продолжал разговаривать. Вскоре он вернулся улыбаясь.
— Пленные итальянцы, — объяснил он. — Невезучая команда. Несколько недель назад на албанской границе они сдались грекам в плен. С тех пор их гоняли с места на место, пока им не удалось затеряться в массе отступавших войск и добраться сюда. Теперь им говорят, чтобы шли служить немцам, и они полны негодования потому, что мы не отправляем их в Египет. У них за старшего очень энергичный доктор. Он утверждает, что это противоречит международной конвенции — освобождать нераненых пленных до окончания военных действий. Кроме того, он почему-то утверждает, что на острове полно разъяренных австралийцев, которые зверски расправятся с ними, если они попадутся им. Он требовал вооруженной охраны.
Фидо это нисколько не развеселило. Он только сказал:
— Я не знаю никакой международной конвенции, которая предписывала бы такие действия.
Через пару лет войны слово «освобождение» приобретет зловещий смысл. Для Гая этот случай оказался первым знакомством с его современным значением.
Пленные итальянцы, шаркая ногами, уныло потащились дальше и еще не скрылись из виду, когда первый же появившийся в этот день самолет с оглушительным ревом спикировал на них. Некоторые остались на месте и замахали своими белыми флагами, другие разбежались во все стороны. Последние оказались умнее. Немецкий летчик прострочил толпу пулеметной очередью — несколько человек упали; когда на втором заходе летчик снова открыл огонь, разбежались и остальные.
— Австралийцы в самом деле перебьют их, если они не перестанут привлекать внимание, — заметил Гай.
С оглушительным ревом немецкий самолет улетел искать другие цели. Разгневанный доктор возвратился на дорогу и осмотрел упавших. Он громко попросил помощи, и вскоре к нему присоединились два итальянца и англичанин. Они перенесли раненых и умирающих в тень. Белые флаги, на которые никто не обратил внимания, остались на пыльной дороге.
Гай присел рядом с Фидо.
— За ночь мы прошли длинный путь.