Оглашению не подлежит

Утром, захватив с собой только самое необходимое, Беленков и Ухтомский направились к Новохатко. У того, несмотря на ранний час, они застали гостей

– Разрешите представить вам, Константин Эрастович, – сказал Новохатко, вводя князя в комнату, – дна самых боевых офицера нашей организации. Есаул Филатов Иван Егорович, приговорен большевиками к смертной казни.

Есаул встал навытяжку.

– Корнет Бахарев, участник “Ледяного похода”, – Новохатко замялся. – Близкий знакомый епископа Филиппа.

Ухтомский внимательно посмотрел на Бориса и подал ему руку.

– Вот как! – сказал он. – Я тоже был знаком с его преосвященством. А про вас, есаул, я много слышал, жаль, что раньше обстоятельства не позволили встретиться. Садитесь, господа.

Беленков рассказывал подробности ночного происшествия. Услышав о том, как тело Милашевского злоумышленники бросили в воду, Новохатко встал is истово перекрестился в сторону горевших в углу лампад. Лицо его было полно скорби.

Борис с интересом наблюдал за старым полицейским провокатором. Казалось, будто бы это совсем не он, не Николай Маркович Новохатко, всего полчаса назад в этой же комнате спрятал в карман деньги и документы поручика Милашевского и приказ князя полковнику Назарову. Принимая их от Бахарева, он сказал:

– Ну, я чувствую, Борис Александрович, что ваши ребята охулки на руку не положат. Так они, говорите, и полковника припугнули неплохо? Дорого ли пришлось им дать?

– Как по уговору, – ответил Борис, – они взяли половину.

Виновник скорби господина Новохатко поручик Милашевский в это время живой и здоровый сидел в одном из продавленных кресел кабинета Николаева на верхнем этаже дома на Большой Садовой. Напротив него во втором кресле, как обычно вытянув длинные ноги, бледный от бессонных ночей, помещался Павел Миронов, у окна, сложив руки на груди, стоял хозяин кабинета, а за столом над стопкой исписанных листков трудился Федор Зявкин.

Первый допрос подходил к концу. Зявкин добросовестно и подробно записал весь рассказ гражданина Лаухина о том, как он скитался по России в поисках пропавшей жены, о том, как он хотел и не смог уехать из Новороссийска и как, наконец, встретив в Ростове дальнего родственника Константина Ивановича Кубарева, поселился у него и поступил работать делопроизводителем в окрпрод.

– Прочтите и подпишите, если все верно записано.

Милашевский углубился в чтение.

Николаев от окна сделал Федору неприметный знак: “Выйди”. Тот встал, прошелся, будто бы разминаясь, и пошел к двери. За ним Николаев.

– Так ты мне расскажи, – попросил за дверью Николаев, – как прошла операция?

– Да как по нотам. Я думаю, все в порядке, – Зявкин выпустил клуб табачного дыма. – Приказ и деньги мы ему вернули через Веру. Новохатко теперь убежден, что его пожелание в точности выполнено. Дескать, нанял бандитов. Для Новохатко это дело обычное. А поручик этот для нас клад. У него все связи. Собственно говоря, мы бы уже сейчас могли тряхнуть весь этот ростовский центр.

– Ни в коем случае нельзя этого делать, – сказал Николаев, – главное ведь не в них. Я вчера опять говорил с Москвой. Они особенно подчеркивают: нужно добиться бескровного разоружения отрядов Назарова и Говорухина. Три тысячи человек не шутка! Так что тут нужно действовать безошибочно, чтобы ни один из руководителей штаба не ушел, а то они такой шум на Дону поднимут. Им терять нечего, казаков им не жалко.

Когда чекисты снова вошли в кабинет, Милашевский обратился к ним:

– Я уже спрашивал у товарища, – он показал на Миронова, невозмутимо рассматривавшего ссадину на пальце, приобретенную в ночной схватке, – но он мне ничего не ответил. Может быть, вы мне объясните: на каком основании меня задержали? Мне на службу пора!

Зявкин взял со стола подписанный протокол допроса. На каждой страничке внизу аккуратно стояло: “К сему Лаухин”. Он убрал бумаги в стол и взял чистые.

– Ну, а вот здесь, господин поручик Милашевский, вы напишете нам правду, – спокойно и даже несколько безразлично сказал он. – Забирайте бумагу – и в камеру. Когда напишете, скажете караулу, вызовем. До того времени беспокоить вас не будем. Нам не к спеху.

Милашевский, казалось, оцепенел. Он тупо смотрел на лежавшую перед ним бумагу.

– Что именно я должен написать? – наконец спросил он.

– Все подробно и о своей деятельности, и о князе, о знакомых. Адреса не забывайте.

Милашевский потянулся к карандашу.

– Нет, не здесь, – остановил его Зявкин. – Я же говорю – не к спеху. В камере напишете.

Милашевский покорно взял бумагу и пошел к двери.

– Карандашик забыли, ваше благородие, – сказал, подымаясь за ним, Миронов.

16. Служу Родине

На утреннем совещании в квартире Новохатко было решено, что князь Ухтомский перенесет свою резиденцию сюда, на квартиру Николая Марковича.

Под помещение штаба отвели просторный полуподвал дома с наглухо закрытыми окнами. Из него на задворки дома вел потайной выход. Когда пошел разговор о преемнике Милашевского по штабу, Ухтомский сказал:

– Этот вопрос я решу позже. Вы свободны, господа.

Белен ков, Филатов и Борис вышли в переднюю. Уже у самых дверей полковник осторожно спросил Филатова:

– Надеюсь, Иван Егорович, вы не в претензии на меня за прошлое. Вы понимаете, ведь я должен был проверить. Посудите сами…

– Оставим этот разговор. Скажите лучше, что вы знаете относительно срока начала десанта?

– Теперь уже скоро, – ответил Беленков. – Неделя, может быть, две.

Борис торопился домой. Надо было связаться с Зявкиным. Он прикинул план на ближайшие дни. Надо сосредоточить внимание только на самом главном: связь с отрядами, связь с Врангелем. Дома в кресле он закрыл глаза, стараясь собрать воедино все известные ему уже сведения, и… не заметил, как уснул. Снилась ему Астрахань, он гуляет в саду – сзади подходит Беленков, берет его за плечо…

– Борис Александрович, к вам пришли, – услышал он голос Веры.

В дверях комнаты, необычайно взволнованный, стоял есаул Филатов. Вера торопливо вышла.

– У меня чертовская новость! – зашептал есаул. – Князь назначил тебя своим адъютантом!

– Меня? – спросил Борис. Он на секунду подумал, что все еще не проснулся. Ему вдруг стало весело. – Стоило будить из-за таких шуток! – сказал он. – Спать хочется!

– Да нет, я серьезно, – есаул с досадой тряхнул его за плечо. – Не имей сто рублей, как говорят. Я сказал Новохатко, что если мы хотим иметь своего человека… Ну, а князь ему сейчас доверяет, должен доверять. Ведь все боевики в городе подчинены Новохатко.

В тот же вечер корнет Бахарев снова предстал перед князем Ухтомским в домике Новохатко.

– Мне рекомендовал Николай Маркович вас, корнет, – сказал князь, – как исполнительного и преданного нашему делу человека. Кроме того, ваше происхождение, – в этом месте Борис скромно опустил глаза, – убеждает меня, что в вашем лице я найду деятельного и верного помощника. Это особенно необходимо сейчас, когда мы стоим на пороге крупных событий.

– Я буду счастлив служить вам, ваше превосходительство, – ответил Борис.