Огнем и мечом. Дилогия

– Вражье урочище, – сказал он. – Богун так мне его и описал. Ночью здесь не пройти живыми.

– Пройти не пройти, а проехать можно, – ответил Заглоба. – Тьфу! Экое проклятое место! Но мы на верном пути хотя бы?

– Теперь уже близко! – сказал Редзян.

– Слава Богу! – буркнул Заглоба и мыслями устремился к княжне.

Странное что-то творилось в его душе: глядя на эти дикие берега, на пустынную глухомань, старый шляхтич с трудом мог поверить, что княжна так близко – та самая княжна Елена, ради которой он столько невзгод испытал и столько преодолел препятствий, которую так полюбил, что, услыхав о ее смерти, потерял всякий вкус к жизни. Впрочем, человек свыкается с любым несчастьем; Заглоба за долгий срок успел сжиться с мыслью, что она похищена и находится неведомо где в Богуновой власти, и потому теперь не осмеливался сказать себе: вот и пришел конец поискам и тоскливому ожиданью, близок час блаженного покоя. В то же время иные вопросы теснились в уме: что скажет она, его увидев? Неужто не зальется слезами? Ведь спасение от долгой и тяжелой неволи грянет как гром с ясного неба. «Неисповедимы пути Господни, – думал Заглоба, – всевышний так все повернуть может, чтоб добродетель восторжествовала, а неправедность была нещадно посрамлена». В конце концов, Бог сперва отдал Редзяна Богуну в руки, а потом связал их дружбой. По воле Божьей война, злая мачеха, призвала страшного атамана покинуть эту глухомань, куда он, точно волк, уволок свою добычу. Бог впоследствии наслал на него Володыёвского и снова с Редзяном свел – и так все сложилось, что сейчас, когда Елена, возможно, теряет последнюю надежду и ниоткуда уже не ждет избавленья, – избавление придет нежданно! «Конец твоим печалям, доченька, – думал Заглоба, – вскоре суждено тебе изведать безмерную радость. Ой! Как же она благодарить будет, рученьки складывать! Какие слова станет говорить!»

Как живая явилась княжна Заглобе – и совсем расчувствовался старый шляхтич и весь ушел в свои думы, представляя, что в скором времени должно случиться.

Вдруг Редзян дернул его за рукав:

– Ваша милость!..

– Чего тебе? – спросил Заглоба, недовольный, что прерывают его размышленья.

– Видели, ваша милость? Волк перебежал дорогу.

– Ну и что?

– А волк ли?

– Догони да проверь.

В эту минуту Володыёвский придержал лошадь.

– А мы, часом, не сбились с дороги? – спросил он. – Пора бы уже быть на месте.

– Нет! – ответил уверенно Редзян. – Как Богун говорил, так и едем. Господи, поскорей бы уже все это кончалось.

– Скоро и кончится, ежели верно едем.

– Я еще хочу вас, судари, попросить: присматривайте за Черемисом этим, покуда я с колдуньей толковать буду; мерзок он, видно, ужасно, но из пищали без промаху стреляет.

– Не бойся. Поехали!

Но не проехали они и полсотни шагов, как лошади начали храпеть и прясть ушами. Редзян прямо-таки гусиной кожей покрылся: ему представилось, что из-за излома скалы вот-вот раздастся вой упыря или выскочит невиданная паскудная тварь, – однако оказалось, лошади захрапели потому лишь, что всадники приблизились к логову того самого волка, который раньше напугал парня. Вокруг было тихо, даже саранча стрекотать перестала, потому что солнце уже скатилось на край неба. Редзян перекрестился и вздохнул с облегченьем.

Вдруг Володыёвский остановил лошадь.

– Вижу яр, – сказал он, – вход валуном завален, а в валуне проем.

– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, – прошептал Редзян, – это здесь!

– За мной! – скомандовал, заворачивая коня, пан Михал.

Через минуту они достигли проема и въехали под каменный свод. Перед ними открылся глубокий яр, густо заросший по склонам, образующий в своем начале просторную полукруглую поляну, словно бы обнесенную высокой отвесной стеною.

Редзян завопил что было мочи:

– Бо-гун! Бо-гун! Здорово, ведьма! Здорово! Бо-гун! Бо-гун!

Придержав коней, друзья постояли несколько времени в молчанье, потом Редзян снова принялся кричать:

– Богун! Богун!

Издалека донесся лай собак.

– Богун! Богун!..

На левом склоне яра в красных и золотых лучах солнца зашелестели густые заросли боярышника и дикой сливы; немного погодя чуть ли не на самом краю обрыва появилась какая-то фигура: изогнувшись и заслонив глаза рукою, она разглядывала пришельцев.

– Это Горпына! – сказал Редзян и, приставив ковшиком ладони ко рту, в третий раз крикнул: – Богун! Богун!

Горпына начала спускаться, откинувшись назад для равновесия. Шла она быстро, а за нею катился низкорослый, коренастый человечек с длинной турецкой пищалью; кусты ломались под тяжелыми шагами ведьмы, камни с грохотом скатывались на дно оврага; изогнувшаяся, в пурпурном блеске, она и впрямь казалась исполинским сверхъестественным существом.

– Вы кто? – спросила, спустившись, зычным голосом ведьма.

– Как живешь, касатка? – крикнул в ответ Редзян; едва он убедился, что перед ним не духи, а люди, к нему вернулось обычное хладнокровье.

– Ты, никак, Богунов слуга? Ну да! Узнаю! Здорово, малый! А это с тобой что за птицы?

– Дружки Богуновы.

– Хороша ведьма, – буркнул в усы пан Михал.

– А сюда пошто прискакали?

– Вот тебе пернач, нож и перстень – смекаешь, что это значит?

Великанша взяла все и внимательно осмотрела каждую вещицу, после чего сказала:

– Они самые! Вы за княжной, что ли?

– Точно так. Здорова она?

– Здорова. А чего Богун сам не приехал?

– Ранен Богун.

– Ранен… Я на мельнице видала.

– Коли видала, зачем спрашиваешь? Врешь небось, бесстыжая! – совсем уже по-свойски заговорил Редзян.

Ведьма усмехнулась, показав белые, как у волчицы, зубы, ткнула Редзяна кулаком в бок.

– Ну ты, парень!

– Пошла прочь!..

– Испугался? А то поцеловал бы! Когда княжну заберете?

– Прямо сейчас, лошади только отдохнут…

– Ну и забирайте! Я с вами поеду.

– А ты зачем?

– Брату моему смерть написана. Его ляхи на кол посадят. Поеду с вами.

Редзян изогнулся в седле, будто для того, чтобы удобнее было говорить с ведьмой, а сам незаметно положил на пистолет руку.

– Черемис, Черемис! – негромко крикнул он, чтобы привлечь внимание своих спутников к уродцу.

– Зачем зовешь? У него язык отрезан.

– Я не зову, я красоте его дивлюсь. Неужто бросишь его? Он муж твой.

– Он мой пес.

– И вас только двое в яру?

– Двое. Княжна третья!

– Это хорошо. Ты без него не поедешь.

– Я тебе сказала: поеду.

– А я тебе говорю: останешься.

Было в голосе парня нечто такое, отчего великанша повернулась, не сходя с места, и на лице ее выразилось беспокойство от закравшегося в душу внезапного подозренья.

– Щ о т и? – спросила она.

– О т щ о я! – ответил Редзян и выстрелил почти в упор из пистолета – пуля попала промеж грудей ведьмы: на минуту всю ее заволокло дымом.

Горпына попятилась, раскинув руки, глаза выкатились, нечеловечий вопль вырвался из глотки. Пошатнувшись, она грянулась навзничь.

В ту же секунду Заглоба хватил Черемиса саблей по голове с такой силой, что кость хрястнула под лезвием. Чудовищный карла, не издав и стона, свернулся как червь и задергался в корчах, а пальцы его, будто когти издыхающей рыси, то скрючивались, то снова распрямлялись.

Заглоба вытер полой жупана дымящуюся саблю, а Редзян соскочил с лошади и, схвативши камень, бросил его на широкую грудь Горпины, а потом стал шарить у себя за пазухой.