Огнем и Словом

— Он был сегодня утром сперва со мной, а потом отправился к наложнице. Я только сейчас осознала, что меня ждет здесь, — сказала со злобой Евдокия.

— Тогда отомсти ему! — сказал я, переворачивая женщину на спину.

И кто безгрешен? Пусть бросит в меня камень! Я не святой.

Сколько длилось наваждение, было не понять. Время стало тягучим, после его восприятие и вовсе испарилось. Все то, вся сексуальная энергия, что копилась во мне не один месяц с момента отъезда из дома, все выплеснулось наружу. С трудом удавалось оставаться беззвучными. При этом и Евдокия сдерживалась, прикусывая губу до крови. И такая страсть, понимание, что женщине со мной хорошо, еще больше возбуждала.

— Это может быть приятно, даже очень, — сказала императрица, после продолжительного марафона страсти.

— Я запомню эту ночь на всю свою жизнь, — сказал я.

— А я очень надеюсь, что появиться тот, кто будет мне напоминать о тебе, — сказала Евдокия, облокачиваясь мне на грудь.

Я поглаживал женское тело, опасаясь даже обсуждать эту тему. В порыве страсти Евдокия шептала мне, что пришла не только для того, чтобы сотворить грехопадение, но чтобы зачать именно от меня. Я не хотел думать, почему она не может зачать от мужа, какие хитрости и уловки использовала для этого Евдокия. Я просто принял, как данность, не осознавая последствий.

И вообще… а разве мало в истории было монархов, которые явно были рождены от измены? Уверен, что много. Вот как объяснить, что у князя литовского Ягайло, ставшего польским королем Владиславом, семьдесят три года не было детей от четырех жен, а после взял четырнадцатилетнюю девчонку и она через девять месяцев понесла? К черту Ягайло!

— И кому ты доверилась, что получилось прийти ко мне? — спросил я.

— Нобилиссиму Никифору, — сказала Евдокия.

— Что? Ему? — я даже оттолкнул обнаженную женщину.

— Не кричи! — строго повелела императрица.

Я удивился этим властным ноткам в голосе. И откуда все берется?

— Ты понимаешь, что я Никифора считаю своим врагом? Это он меня травил, — сказал я.

— Да и заплатил виру за это, причем большую, а еще он готов заплатить за то, что его семью именно ты спас, — жестко отвечала Евдокия, а после уже более мягким голосом добавила. — Пойми, мне нужно на кого-то опираться и в этом отношении Никифор очень подходит. Он понимает, что ты не оставляешь своих врагов безнаказанными и хитер на выдумки, как провернуть безнадежное дело. Помогая мне и благодаря тому, что он будет знать наш секрет, Никифор обезопасит себя. Ты же не станешь пробовать наказывать того, кто может навредить мне и нашему ребенку?

— Ты еще не беременна, — удивленно сказал я.

Внутри боролись противоречивые чувства: с одной стороны, мне не понравилось, что некоторым образом меня использовали, пусть и сделали это настолько приятно, что я и после частичного отрезвления ни о чем не жалею. С иной стороны, мне нравится подход Евдокии, которая уже стала осваиваться в роли императрицы и формировать свою команду.

Никифор? Придется отложить месть. Сперва вира, теперь вот обезопасил себя через императрицу. Хитрый жук, но, видимо, полезный.

— Ты не ответил! Ты же не станешь чинить ему обиды? А он, как и я, станем помогать Братству. Поверь, возможности на это я сыщу. Взамен возьму с тебя обещания, — Евдокия сделала паузу и посмотрела на меня, ожидая закономерного вопроса.

— Какие? — спросил я о том, о чем и должен.

— Ты всегда придешь на помощь моему… нашему сыну… — начала было говорить Евдокия, но я перебил ее.

— Да с чего ты решила, что будет сын, и вообще понесешь от меня? — спросил я.

— Я так хочу, я об этом молила Бога и богиню Живу. Все будет, как я просила. Но ты не перебивай меня. Итак: помощь нашему сыну, и помощь моему отцу. Обещай! — потребовала императрица.

Первым порывом было отказаться, ибо нечего на меня давить. Но после, когда отринул эмоции, понял, что и то, и другое не противоречит моим планам, так что…

— Обещаю! — сказал я.

Евдокия улыбнулась, после «включила» жаждущую страсти женщину и лукаво сказала:

— А теперь учи меня любить мужа! Кроме тебя, такую науку и преподнести некому. А ты, как я убедилась, молод, но шустер.

Что же, воля императрицы — закон!

Глава 11

* * *

Военный Совет проходил в нервной обстановке. Андрей Юрьевич был раздражен и раздосадован тем, что происходит вокруг него и почему пришлось срочно бросать свои основные силы в Торжке и скакать в Рязань. Экономическая, скорее, продовольственная, блокада Новгорода Великого дает свои плоды. Город уже на грани голода, скоро либо вечевой колокол погонит прочь своего князя, по недоразумению близкого родственника, брата Андрея, да еще и старшего, либо начнет активные боевые действия против Владимирского княжества, что так же устраивало Андрея Юрьевича, рассчитывающего на полную победу.

Брат… вот же заноза! Он сел в Новгороде и полностью ушел в подчинение к новгородцам. Тем веревки вьют с братца, настропалили на прямое противостояние с Владимиром.

Именно эта проблема для владимирского князя в приоритете. А тут булгары! Ну чего же им не иметься? Неужели не понимают, что после решения вопроса с Новгородом Великим, настанет очередь для вдумчивой мести Булгарии? Или считают, что русские князья нынче не в силе? Ошибаются! Даже Андрей Юрьевич, в не самые для него легкие времена, смог увеличить в полтора раза дружину, в сравнении с той, что была у его отца, Юрия Владимировича.

Рязань встретила владимирского князя на удивление приветливо. Еще недавно казалось, что Ростов и Рязань враждебны друг другу, но нет. Андрей Юрьевич был несколько удивлен увиденным в городе. Отстраиваемый им Владимир — это строгий город, где каждое здание подчинено общей системе, ничего лишнего, почти никакого украшательства. Рязань — иное. Резные ворота и заборы усадеб, всевозможные украшательства домов — вот, что бросалось в глаза. И не сказать, что владимирскому князю такое было не по нраву.

А вот Ростислав Ярославович, князь Рязани, встретил владимирского владетеля не так, чтобы ласково. Нет, сама встреча была со всеми почестями: гостю подали сбитень, причем еще до крыльца княжеского терема, ему представили жену, проводили в дом, накормили, напоили, мыльню с девкой предложили. Но когда Ростислав Рязанский узнал, что те владимирские войны, что прибыли с Андреем Юрьевичем, это все, больше войска нет, хозяин расстроился.

И теперь Андрей Юрьевич восседал во главе большого стола в княжеской палате Ростислава Рязанского. Удельный князь, несмотря на то, что Андрей Владимирский никакой не великий князь, уступал первенство своему северному соседу. На Руси все более-менее четко устроилось и все князья приняли власть Изяслава Мстиславовича, но киевский князь назвал своим младшим братом Андрея Юрьевича.