Огненная кровь. Том 1

— А что это такое? — спросил Цинта, вытирая руки о полотенце и осторожно беря книгу.

— Это? Мёртвый язык, на котором говорят все лекари мира. Даже если ты не знаешь, как лечить больного, эта книга, по крайней мере, поможет тебе заработать пару лей.

— В смысле?

— Делаешь умное лицо, трёшь переносицу и произносишь что-то вроде Contradictio simptomatum* и смотришь в потолок. Если лицо у пациента красное и пульс высокий — назначаешь кровопускание, если пациент бледный и холодный, то вино с перцем. И считай ты уже наполовину лекарь… Мне кажется или кто-то стучит?

* (прим. (лат) — «противоречивость в симптомах»)

Цинта поспешил открыть дверь, не забыв предварительно глянуть через цепочку, и почтительно отступил в сторону.

— Где бы записать такое счастье! Дядя Гасьярд? Собственной персоной? — воскликнул Альберт, усаживаясь на подоконник. — И что привело тебя в наше скромное жилище? А дай-ка я угадаю, ты пришёл отговорить меня… от чего-нибудь из того, что я собираюсь сделать.

— Пожалуй, что и так, — ответил Гасьярд, входя неторопливо, отодвигая стул и снимая шляпу, — ты позволишь?

— Присаживайся, будь, как дома. Завтрак? — усмехнулся Альберт, указывая на тарелки.

— Благодарствую, но я уже завтракал.

Гасьярд был одет изящно и гладко выбрит, в бриджах, высоких сапогах и бархатном камзоле, а его грудь украшало жабо с рядами серебристо-серых кружев, он даже трость с собой прихватил, хотя на самом деле она была ему без надобности.

— Как ты меня нашёл?

— Это было не трудно, учитывая, какую слабость ты всегда питал к старому вояке Мунсу.

Повисла молчаливая пауза.

— Так и будем молчать, как на первом свидании, или ты скажешь, наконец, что привело тебя сюда? — спросил Альберт, понимая, что дядя занят изучением обстановки.

— Я хотел поговорить с тобой… наедине, — Гасьярд бросил шляпу на стол и посмотрел в упор на слугу.

— Считай, что говоришь со мной наедине, Цинта не понимает айяарр, — ответил Альберт.

Цинта тут же отвернулся к печи и усердно загремел котелками.

— Я бы хотел спросить тебя, что ты собираешься делать дальше, Альберт? — Гасьярд откинулся на стуле и уставился на племянника немигающим взглядом.

— Ну как что? — пожал тот плечами. — Зубы драть, делать настойки от колик, открою лекарню, женюсь на купчихе…

— А если без фиглярства?

— А если без фиглярства, дядя, — ответил Альберт серьёзно, — то давай-ка оставим прелюдию для прекрасных дам и перейдём сразу к делу — карты на стол и без дураков, согласен?

— Ну, если без дураков…

— Что тебе от меня нужно?

Гасьярд стал медленно палец за пальцем стягивать перчатку с левой руки и, не глядя на Альберта, произнёс негромко:

— Скоро состоится совет…

— …и ты, очевидно, пришёл предложить мне занять на нём чью-то сторону. Чью?

— Смотрю, ты как всегда, быка за рога, — Гасьярд прищурился, — а чью ты планировал занять до моего прихода?

— Ну, быка за рога всяко лучше, чем кота за яйца, — усмехнулся Альберт, — я, дядя, планировал выслушать все предложения и выбрать подходящее. Сам понимаешь, папаша ничего мне не оставил, так что имей ввиду — мой голос обойдётся недёшево. И он пока свободен. Отсюда два вопроса: сколько и за кого?

Гасьярд положил перчатки на край стола, медленно поднял шляпу и принялся счищать с неё невидимые пылинки, хотя шляпа и так была идеально чистой.

— Ты, наверное, не знаешь, что на самом деле случилось с Салаваром?

— Насколько я слышал, он упал с лошади и сломал шею.

— И ты в это поверил? — Гасьярд провёл пальцами по серому перу и посмотрел на Альберта.

— Раз ты хочешь произвести на меня впечатление этими словами, очевидно, это была всего лишь… официальная версия? — Альберт склонил голову, внимательно разглядывая выражение лица дяди.

— Да.

— И что же случилось на самом деле? Все обманутые им женщины, наконец, собрались и задушили его чулками?

— Не совсем, но… его действительно убили.

— Хм. Кто?

— Ну… не знаю… Его много кто ненавидел… включая тебя.

— Интересный поворот в разговоре, — усмехнулся Альберт.

— Как ты узнал? — спросил Гасьярд, не сводя с племянника глаз. — Ты приехал так быстро, что, сам понимаешь, это наводит на некоторые мысли.

— Если бы я решил укокошить папашу, поверь, я не стал бы этого скрывать. И более того — сделал бы это эффектно, с оркестром и фейерверками. Ты же знаешь — нет ничего лучше публичной драки. Меня не было здесь десять лет, и если я не сделал этого тогда, когда он драл меня на конюшне кнутом, то с чего бы мне ехать ради этого сейчас через всю Коринтию? С чем, по-твоему, должен быть связан именно этот момент? Или ты полагаешь, что я однажды встал с утра и подумал — а не убить ли мне Салавара Драго? — Альберт махнул рукой и криво усмехнулся абсурдности обвинений дяди.

— Может и так, — спокойно ответил Гасьярд. — Так всё-таки, как ты узнал?

— Мне пришло письмо. В Индагар.

— Письмо? От кого?

— От женщины и… она не представилась. Так что подозревать тебе нужно не меня, а искать убийцу среди многочисленных обиженных любовниц Салавара. Думаю, одна из них наняла кого-нибудь свернуть папаше голову.

— И зачем любовнице Салавара приглашать сюда тебя? Об этом ты, видимо, не подумал?

— Хм. Вначале я вообще подумал, что это тётя Эверинн, но она была… не слишком рада меня видеть.

— Эв? Это вряд ли.

— Я тоже так решил. Это не Милена, не Таисса и не Хейда, как ты успел заметить за обедом. Так что, — Альберт развёл руками, — я не знаю кто это, да мне и без разницы. Но… спасибо ей, что я теперь здесь.

— Но, очевидно, что она знала о волеизъявлении Салавара на твой счёт. Иначе зачем приглашать тебя сюда в такой момент? Разве не для того, чтобы с твоей помощью повлиять на решение совета? — вкрадчиво спросил Гасьярд.

— Ах, вот оно что! Ну, логика в этом, безусловно, есть. Только знаешь, я и впрямь ни сном, ни духом кто эта женщина.

— И мы возвращаемся к моему первому вопросу — так на чью сторону ты хотел встать, когда только приехал в Эддар?

— То есть, ты думаешь, что тот, кто написал мне письмо — и есть наниматель убийц Салавара? И узнав, чью сторону я собираюсь занять, ты узнаешь, кто они?

— Было бы логично.

— А почему тебе было не понаблюдать за мной втихую и не узнать это самостоятельно? Я же могу и соврать. Вдруг мне уже заплатили, и я намеренно скрою имя? Меня настораживает твоя откровенность, дядя, — Альберт впился в Гасьярда взглядом. — Зная тебя, могу сказать, что ты вовсе не за тем пришёл, чтобы выяснить, на чьей я стороне. Тогда зачем? Почему ты явился ко мне, едва успев доесть клубничный мусс?