Огненная кровь. Том 1

— Кто ты? И как тебя зовут? — он спросил также тихо. — Ты не похожа на остальных.

Тётя успела представить всех, пока Иррис ходила за свечами.

— Меня? — она растерялась.

Что-то пугало её в этом тихом голосе, она чувствовала, что и в нём есть магия. И в голосе, и в этом вопросе, и совершенно неожиданно, сама не зная зачем, произнесла своё имя по матери:

— Я Иррис… Иррис Айфур. Племянница тёти Огасты.

На лице Гасьярда Драго застыло странное выражение растерянности и недоумения, как если бы она сказала какую-нибудь глупость. Он коснулся пальцем переносицы, будто поправляя невидимые очки, и усмехнулся.

— Айфур? В самом деле? Кто дал тебе такое… странное имя? Совсем не коринтийское. Или ты сама его придумала?

— Сама? Что за вздор? — фыркнула она. — Это имя рода моей матери.

— Рода твоей матери? — Гасьярд Драго внезапно стал серьёзным. — И это настоящее имя?

— Разумеется, настоящее!

— А где я могу её увидеть? — спросил он ещё тише и наклонился почти к самому её уху.

Иррис посмотрела на него холодным взглядом, чуть отстранилась и ответила с вызовом:

— На кладбище Большой Мадверы, милорд. Её нет с нами уже почти двадцать лет.

— Прости, я не хотел задеть твои чувства, — ответил он уже мягче, — а как её звали? Полным именем?

— Почему вы спрашиваете?

— А разве я спросил что-то неприличное? Разве в имени твоей матери есть что-то, что тебе стоит скрывать?

И правда, чего вдруг она так взъершилась?

— Регина Айфур, — ответила она, отвернувшись к огню.

Гасьярд как-то странно усмехнулся и тоже посмотрел на огонь, а потом пробормотал задумчиво:

— «Держа в руках узду от всех морей, Лишь Боги рассмеялись в небесах…».

— «Над мелочными планами людей, Что вечно строят замки из песка…», — неосознанно подхватила Иррис.

— Знаете поэмы Тириана? — его левая бровь удивлённо взметнулась вверх.

— Да, — пожала она плечами. — Вам это кажется странным?

— Нет. Теперь уже нет. Если бы ты ещё понимала всю комичность ситуации и смысл, скрытый в этих словах…

— О чём вы? — спросила она удивлённо.

— Да так, о причудливом узоре судьбы, который плетут Боги, Иррис.

Гасьярд щёлкнул пальцами, оттолкнулся от стены, подошёл к Салавару Драго и шепнул ему что-то на ухо. Тот обернулся, и Иррис почувствовал, как холодный стилет его взгляда вошёл ей в самое сердце.

И с этого момента вечер стал и вовсе непредсказуемым. Появилось горячее вино, лёгкие закуски, ветчина, хлеб и паштет, и стол накрыли прямо в гостиной. Конюх притащил сундуки из кареты, «благородным господам» отвели гостевые комнаты, где они переоделись в сухую одежду. А тётушка, расщедрившись неимоверно, принесла бутылку вишнёвого ликёра.

За столом полилась оживлённая беседа, а Иррис в изумлении смотрела на то, как преобразились тётушки в обществе Салавара и Гасьярда Драго, и казалось, что им и вовсе по семнадцать лет, они так странно кокетничали и смеялись, что могло показаться — они пьяны. Забыв свои принципы, правила приличия и Канон они весело смеялись над шутками братьев Драго, и, глядя на эту идиллию, можно было подумать, что за столом собрались лучшие друзья.

Но Иррис понимала — это всё наваждение, созданной магией Салавара Драго.

Чуть позже, переместившись в кресла, дамы достали карты и предложили сыграть гостям партию, а Иррис ушла вглубь комнаты, к камину, и, отодвинув штору, посмотрела в окно. Ветер уже стихал, перестал идти град, и только дождь лил стеной с тихим шорохом, да шумела вода, несущаяся сплошным потоком по дороге к побережью.

— Мой отец умеет нравиться женщинам, — услышала Иррис голос рядом с собой.

Она обернулась и встретилась взглядом с Себастьяном Драго. Он улыбнулся и кивнул головой в сторону стола, за которым битва шла не на жизнь, а насмерть, и Гасьярд Драго уже поставил свою булавку и галстук против шпилек тёти Огасты, что выиграет подряд три круга.

— Да уж, я не верю своим глазам! — улыбнулась Иррис в ответ, а затем спросила тише. — Но вы же понимаете, что это не совсем… законно? Вернее, совсем незаконно. Это же…

Она замолчала, боясь произнести это слово вслух.

— …магия? — произнёс он за неё с усмешкой. — Магия, милая Иррис, это вся наша жизнь. Наш воздух и земля под ногами. И глупые законы кахоле нас не касаются. Но, если никто не расскажет, никто и не узнает. А мы не болтливы. Так что всё в руках ваших… родственников.

— Вы подвергаете нас риску.

— А разве тебе не нравится риск? — произнёс он тихо над самым её ухом.

Голос его был такой же бархатный, как и у отца, только в нём не было жёсткости, он просто обволакивал и ласкал слух, срывая с губ глупую улыбку.

Иррис чуть отстранилась, чувствуя, как кровь прилила к щекам, и ответила с вызовом:

— Со мной этот номер не пройдёт, милорд.

— Какой номер?

— Этот чарующий голос, этот шёпот на ухо… Милорд, я же вижу, что вы делаете, — она перевела на него смеющийся взгляд и…

… просто утонула в его глазах.

Он стоял близко, облокотившись о тёплую стену камина, и рассматривал её лицо с неподдельным интересом. И что-то такое было в его глазах, что не давало ей оторваться.

— И что же я делаю?

— Вы… Вы… Простите, но правила приличия не позволяют мне говорить такое вслух, — попыталась она отшутиться.

— Но ты же всегда плевала на правила приличия, Иррис? — спросил он тихо.

— Откуда вам знать, милорд?

— Моё сердце так мне подсказывает, — ответил он просто, и она не нашлась, что возразить. — Так что же я делаю?

— Вы пытаетесь сделать со мной то же самое, что ваш дядя делает с тётей Огастой.

Себастьян усмехнулся и спросил:

— Пытается её соблазнить?

— Ну… в некотором смысле… да.

— И ты права. Но разве ты против этого?

Иррис почувствовала, как и она поддаётся этому живому огню, этому очарованию момента, полумраку комнаты и бархатному голосу Себастьяна Драго. Как сердце начинает выстукивать неровный ритм, а взгляд снова и снова тянет окунуться в серое озеро его глаз. И они сияют так странно, словно луна в тумане, и совсем лишают её воли. И кровь волнами приливает к лицу, заставляя смущаться, но только, в отличие от тётушек, она понимает, что именно с ней не так.

Это всё неправда. Айяаррская магия. Наваждение…

— Конечно, я против! Это… это нечестно! Так нельзя! Это против моей воли, а нет ничего хуже, чем принуждение! — воскликнула она с жаром.

— Хорошо! Хорошо! Не буду! — улыбнулся Себастьян снова, и взгляд его потух, став взглядом обычного мужчины. — Почему ты не играешь с ними?

— Я… не в очень тёплых отношениях со своими тётками. И я — не то общество, которое им приятно.

— Почему же ты тогда живёшь здесь, с ними?

— Так сложились обстоятельства.