Огненная кровь

На четвертый день земляных работ, когда Милада уже валилась с ног, пришла Рябинушка.

– Передохни.

– Спасибо, я не устала, – проворчала Милада, которая скрывалась в вырытой яме уже по пояс.

– Я не предлагаю перестать совсем, – строго проговорила ведунья. – Просто тебе надо по делам.

– По каким еще делам?

– Нужно съездить за посылкой. Оксана занята упражнениями, близнецы в городе. Мне нужно, чтобы ты отвезла посылку на обмен. Тут недалеко. В совхозе. На кладбище.

– Прекрасно… – буркнула Милада, выбираясь из котлована, вся перепачканная землей. – Вот только кладбища мне сейчас и не хватало. Хотя…

– Не ворчи. Бери велосипед и катись.

Оборотни недавно привезли из Москвы новенькие, весело раскрашенные велосипеды. Подруги уже успели погонять вдвоем по окрестностям. Миладе нравилось кататься. При мысли о предстоящей прогулке, как альтернативе тяжелому однообразному рытью земли, Милада даже повеселела.

Убрав в рюкзак увесистый сверток, она кое-как отряхнулась, оседлала велосипед и рьяно закрутила педали.

Вихрем пыли промчалась по деревне и вылетела на дорогу. Ветер, бивший в лицо, нес прохладу, Миладу охватило ощущение свободы и вседозволенности. От нахлынувших чувств она даже громко заорала сама себе нечто бодряще-мелодичное.

Асфальт был битым, мимо нее, встряхиваясь и жутко при этом громыхая, проносились машины и автобусы. В зарослях борщевика рядом с дорогой на повышенных децибелах трещали кузнечики. Шины шуршали, руки Милады, лежавшие на руле, чувствовали упругую отдачу дороги. Ей было хорошо.

Переехав Киевскую трассу по новой эстакаде, она прокатилась мимо мрачно вставших по обеим сторонам дороги ельников и поравнялась с кладбищем, в очередной раз поразившись, как много умирает людей, сколько полей занято под могилы и вряд ли когда-то найдут себе иное применение. Проезжая мимо, Милада только качала головой. До чего ненормальной стала жизнь, если люди, похоронив впервые, огораживают землю под еще живых членов семьи. Про запас…

Свернув налево, Милада по бетонной плите пересекла небольшой овраг с вонючим ручьем, протекавшим по нему, и остановилась у ограды кладбища. Это, видимо, были недавние захоронения. И тут уже было все по-другому. Ровные, витиевато выкованные оградки не выше колена, располагались строгими рядами. Одинаковой высоты памятники в одну линию. Четко и красиво. Справа, в углу поля, на опушке леса, полного сухостоя, притулилась покрашенная в черный цвет бытовка. Перед ней концентрическими кругами стояли еще не обработанные грантные плиты. Возле одной сидел черноволосый и смуглый каменотес.

Проигнорировав стоянку для машин, она взвалила велик на плечо и решительно вошла на территорию ритуальной конторы, огороженную деревянным забором, протиснувшись в небольшую калитку. Площадка внутри была заставлена готовыми мраморными плитами разных размеров и оттенков. Некоторые из них мужчины – кавказцы протирали тряпками. При виде девушка они засверкали белозубыми улыбками. Милада прислонила велосипед к торцевой стене длинного деревянного сруба с двумя окнами, которые были прикрыты плотными деревянными ставнями, вдоль которого тянулся навес, и вежливо поздоровалась. Образцы памятников располагались под обширным навесом. Следуя инструкциям, полученным от Рябинушки, Милада шагнула под навес и окунулась в приятный полумрак и тишину. Здесь царил покой. Девушка прошлась вдоль рядов прямоугольных, полукруглых, простых и вычурных – с вырезанными объемными цветами либо орнаментами – плит, читая фамилии и имена, одновременно пытаясь представить себе всех этих людей при жизни. На плитах были приклеены маленькие яркие магазинные наклейки с ценами, из которых Милада сделала вывод, что помереть сейчас – это значит разорить родных.

Свернув за угол выставленных рядами плит, она услышала приглушенные голоса и увидела открытую дверь, ведущую внутрь сруба, служившего «офисом». Увидела и остановилась, радостно улыбаясь.

Хачик Танатович Арзуманян собственной персоной сидел за столом, на котором были разложены небольшие темные предметы, и делал над ними пассы руками. Перед ним в кресле примостилась бабулька самой благообразной внешности, в цветастом платочке, опиравшаяся на палку и не сводящая глаз с действий директора. Оба в унисон говорили какой-то речитатив. Милада навострила уши. Ритм был очень знакомым, наговорным. Ей даже почудилось слабое сияние, исходящее от разложенных на столе предметов. Приглядевшись, она с легкой паникой опознала в них человеческие пальцы, иссохшие, потемневшие.

И по-новому взглянула на Хачика.

Вот оно что. Как говорится, не знаешь, где найдешь. Значит, и их встреча тоже была не случайной. Похоже, колдунов сводит сама судьба.

Голоса смолкли, сияние над останками погасло. Хачик достал из ящика стола пучок травы и, собрав пальцы вместе, плотно обмотал их, вручив бабке.

– Дэржи, бабо. Ты знаеш что дэлать.

Бабулька закивала:

– Знаю, милок, знаю. – Она стала собираться, пряча сверток в авоську. – Дай тебе Бог здоровья!

Посетительница перекрестила Хачика и спустилась по короткой лесенке, опираясь на палку. Когда она поравнялась с Миладой, та шепотом поинтересовалась у нее:

– Почтенная, а что вы делали сейчас?

Женщина быстро взглянула на нее, как показалось Миладе, с некоторым подозрением, но ответила вполне приветливо:

– Здоровья для своей внученьки хворой просила.

– А разве не у Бога просить надо? – не удержалась Милада. – Церковь же недалеко.

– На Бога надейся, а сам не плошай. – Бабулька прошла было мимо Милады, но вдруг обернулась: – И уж больно боженька далеко от церквей нынче…

Милада молча посмотрела ей вслед.

– Ба! Какая встрэча!

Хачик распахнул объятия.

– Здравствуйте, Хачик Танатович, – улыбнулась Милада, позволяя ему обнять себя огромными, словно медвежьими, лапами. – Не ожидала увидеть за таким занятием именно вас.

– За каким?

– Да вот… Только что.

– Да брос! – рассмеялся армянин. – Что такого ты увидэла?

– Ну… Похоже, вы только что творили колдовство…

– Да ну? – Хачик уселся за свой стол и жестом предложил Миладе сесть в старое кресло напротив. – Я самнэваюс в этом. Как и любой, которому ты могла бы рассказать. Так. Какыми судбамы?

Милада некоторое время смотрела на него, потом сказала уже без улыбки:

– Мне нужен человек по имени Пворвзагет или как-то так. Язык сломаешь. Говорят, тут такой работает. Не подскажете?

Хачик откинулся в кресле и посмотрел на Миладу с удивлением.

– По-армянски это означаит «знаток». Это я. Знаиш… – он помолчал. – Я тоже не ожидал, что это будэш ты. Давно учишса?

– Пятый месяц, – ответила Милада, не моргнув глазом. Она уже ничему не удивлялась. Полезла в рюкзак и достала сверток. – Это Рябинушка просила передать. В обмен на что-то.

Армянин молча забрал сверток и спрятал его под стол. Потом нагнулся и вытащил из-под стола перемотанный скотчем целлофановый пакет.

– Это твоей наставницэ. Смотри, вэзы аккуратно. Не нужно это никому видэт.

Милада взяла пакет и, убирая в рюкзак, нащупала то, от чего ее бросило в холодный пот.

Человеческую кисть.

Она подняла глаза на Хачика.

– Там то, что я думаю?

Армянин не отвел взгляда.

– Разное нужно тем, кто людям памагаэт. Передавай прывет учитылницэ.