Огненное лето

— Извини меня.

Выражение лица Ноя было настороженным.

— Что тебя так злит? — отчужденно спросил он.

— Ничего. Мне просто горько.

Она присела рядом с ним на свободное кресло.

— Когда ты в последний раз вспоминал Джесси?

Холодное выражение на лице Ноя растаяло. Он отвернулся и долго смотрел на океан, потом коротко ответил:

— Сегодня утром.

Ной всегда был немногословным. Но сейчас Энн хотела знать больше.

— Расскажи подробнее.

— Утром я долго не мог завести машину, которую Джесси очень любил. У него с ней никогда не было никаких проблем. А я возился чуть ли не час. Что только не делал! Обхаживал, упрашивал, умолял. Она ни с места. И только когда я вконец разозлился, мотор заработал.

Энн улыбнулась. Джесси умел обращаться с машинами, а с принадлежавшими Ною особенно. Он фактически заново сделал для него «Мустанг-62», а потому получал огромное удовольствие от возни с этим четырехколесным монстром. То, что Ной до сих пор сохранил его, неожиданно тронуло Энн. Ведь Тэйлор мог бы приобрести не один десяток новых автомобилей, если бы захотел.

— Ты уже давно вернулся сюда? — спросила она.

— Пару лет назад.

Энн вновь вспомнила о полученной Ноем травме ноги и молча кивнула. Она все еще не могла точно определить для себя, что изменилось в Тэйлоре за эти годы. Лицо было, как и в детстве, потемневшим от загара. Разве что у глаз появились морщины. Видно, Ной успел уже немало познать жизнь. Губы были широкими, жесткими и спокойными. С годами в нем развилась физическая сила, мужественность, чего раньше Энн не могла даже предположить. Его стройному, без единого лишнего грамма, богатырскому телу мог бы позавидовать любой атлет. Совершенная мускулатура придавала ему загадочность и подсознательно вызывала чувство неосознанной боязни у окружающих.

— Ну, что ты опять уставилась на меня? — прервал Ной ее мысли.

— Ничего. Извини.

За эти долгие десять лет у Энн не было ни одной сердечной привязанности. Толику жившей в ее душе любви унесла с собой погибшая семья. Поэтому даже сейчас, когда уже прошло столько времени, она не могла решиться отдать кому-либо свое сердце.

— Ты понимаешь, сколько лет утекло с тех пор? — с укором сказала она. — Ведь когда ты уехал, мне было всего тринадцать лет!

— Но мы виделись и после этого.

— Нет.

— Виделись. На похоронах.

— А! Правда.

Энн плохо помнила тот страшный день. Все заслонила боль утраты матери и брата. А безутешный в своем горе Росс!.. Разве его можно было забыть?

Она снова посмотрела на Ноя. Ведь они были так близки с Джесси! Сохранилось ли в нем столь же острое чувство безвозвратной утраты друга, как у нее — потери брата? Но определить это по выражению лица и глаз Ноя было невозможно.

— Я слышал, ты работала в Лондоне? — спросил он.

По тону, каким был задан вопрос, Энн поняла, что Ной хочет теплого дружеского разговора.

— Работала. До вчерашнего вечера.

— Ты там живешь?

— Нет. У меня есть квартира в Нью-Йорке. Но я в ней давно не была.

— А что тебя привело сюда?

Энн пожала плечами, хотя ее несколько смутила проницательность Ноя, сразу же затронувшего столь болезненную тему.

— Ты сегодня переполнен вопросами, — уклончиво сказала она.

— Пожалуй, — согласился Ной, хотя по выражению его глаз Энн поняла, что он не намерен отступать, не получив ответа. — Росс знает, что ты вернулась?

— Нет.

Почему я не позвонила? — подумала Энн, чувствуя за собой некоторую вину перед отчимом. Конечно, неожиданное возвращение падчерицы взволновало бы Росса, и он непременно встретил бы ее.

— Его давно не было дома, — заметил Ной.

— Как и всегда, — так же кратко ответила Энн.

Росс был главой противопожарной службы города, без конца расследовал всякие подозрительные случаи пожаров, а потому порой днями не появлялся дома. Он как-то писал Энн, что служба занимает у него все больше времени и дома его застать практически невозможно. Это очень огорчало Росса.

Энн думала так же, и сегодня не была уверена, что отчим придет ночевать. А не позвонила ему, потому что и сама до последней минуты не была уверена, что приедет. Но в конце концов не смогла преодолеть острого желания в последний раз взглянуть на дом, где провела столько лет, полных удовольствий, радости и любви.

— Росс, видимо, хочет продать дом, — предположила она, глядя в сторону, не в силах сдержать предательскую дрожь в голосе.

Энн все же не верила, что отчим пойдет на этот шаг.

Ной промолчал, как бы пропустив мимо ушей ее слова. Возможно, он хотел отплатить Энн пренебрежением в ответ на ее вызывающее поведение при встрече. Она еще некоторое время смотрела в сторону океана. Потом повернулась к Тэйлору и заметила, что глаза Ноя ищут ее взгляд. Они были темно-коричневыми, глубокими, почти бездонными. Энн неожиданно подумала, что почему-то не замечала этого раньше.

— Это тебя беспокоит? — наконец спросил Ной.

— Не знаю. Хотя пока он даже не упаковал их общие с мамой вещи.

— Может быть, он не мог себя заставить?

Энн пожала плечами.

— В этом нет ничего удивительного, Энн. Ведь и сама ты приехала только в первый раз за десять лет.

Ной попал в точку. Энн и сама не могла понять, как мог Росс после постигшей их семью трагедии жить в этом доме. День за днем…

— Свидание с этим домом для меня оказалось куда тяжелее, чем можно было предполагать. Поэтому я постаралась скорее оттуда уйти и села в это кресло, чтобы немного успокоиться. В доме же все осталось, как и прежде. Росс все так же до отказа набивает холодильник. Правда, раньше вы с Джесси его очень быстро опустошали.

— Конечно. Мы часто крали еду из школы, из приюта, из твоего дома. Даже удивляюсь, как смогли сдать выпускные экзамены и окончить институт!

Энн вздрогнула. В ее памяти вдруг отчетливо вспыхнули события дня окончания колледжа. Она вертится перед зеркалом в роскошном атласном платье персикового цвета, держа в руке телефонную трубку и беззаботно о чем-то болтая со своей лучшей подругой Тори. И тут в комнату неожиданно врывается Росс, хватает телефонный аппарат, вырывает у нее трубку и дрожащими пальцами начинает набирать какой-то номер.