Огненное погребение

КАБАН: Не поверите, мы вот с этим (в шутку хватает Филина за шею, в ключ) столько… повидали.

Филин вырывается из захвата, делает резкое, угрожающее движение рукой.

ФИЛИН: Ты че, ты? Ты кого душишь?! А?!

Смеются.

ФИЛИН: Ну, я уже пять лет на воле. Сначала думал, год покручусь. Не получится, да гори оно все, продам или подожгу, если не купит никто. А потом затянуло, интерес взял. Сейчас, конечно, не продам, считай, как дитя родное.

АНДРЕЙ: Красавец. С бомжами сам придумал?

ФИЛИН: Я хотел местных нанять, не вышло.

АНДРЕЙ: Пьют?

ФИЛИН: Не то слово. Жрут. Недавно стекломоем полдеревни отравилось. Желторотики.

КАБАН: Кто?

ФИЛИН: Там в эту жидкость, в стекломой, какую-то химию добавляют, рты у всех желтые потом.

КАБАН: А бомжи как? Не ведутся на стекломой?

ФИЛИН: С ними я по-другому. Сначала в бункере держу, неделю. Потом поднимаю, уже трезвых. Ну и разговор такой – или бросает пить, тут же ему колю «торпеду», через год делаю паспорт, и денег даю, что заработал. Или…

АНДРЕЙ: Или?

ФИЛИН: Или колю «торпеду» и говорю, что выгоню на хуй, а он сдохнет от первого же фанфуря.

КАБАН: И что?

ФИЛИН: Кто не ведется, снова на неделю в бункер. На третью неделю все соглашаются.

КАБАН: Ты голова… и на зоне ты же все разруливал… левак вместе гнали…

ГИТЛЕР (мрачно): Что ты там гнал? Ты чего, на должности был, а? Саня?

АНДРЕЙ: Погоди, братан, что у тебя в голове… Потом про должностя. Скажи, Филя, ты им настоящую «торпеду» колешь?

ФИЛИН: Настоящая денег стоит. Воду двигаю.

АНДРЕЙ: А паспорта настоящие делаешь, или тоже разводишь?

ФИЛИН: Паспорта настоящие, через райотдел.

АНДРЕЙ: Любому, что ли?

ФИЛИН: Проверяют, со слов. Если был такой где-то, то делают. Ну, конечно, чтоб не тормозили, благодарю их там.

АНДРЕЙ: Например, если в Мойске жил фраер да забомжевал?

ФИЛИН: Хоть в Мойске, хоть в Бийске, какая разница?

КАБАН: Да этот Мойск река смыла лет пять назад. Вообще, начисто.

ФИЛИН: Наверно, делают. А чего, спросить могу.

В дом заходит Люба и Жена фермера.

Давайте, присаживайтесь, скучно без вас.

Звонит телефон. Люба достает трубку, это тот телефон, который был с ней все время, в Крыму, в Москве, во Владимире.

ЛЮБА (говорит на цыганском): Мама? Здравствуй! Мы уже едем к тебе, скоро будем, встречай! Да, все хорошо… Да, было… Мама…

ГИТЛЕР: А вот на крытой нельзя на своем говорить, если в хате русские есть.

КАБАН: Точняк. Чтобы заговор не сделали.

Андрей не реагирует, смотрит на телефон в руках у Любы.

АНДРЕЙ: Узнай за Мойск, братан.

ФИЛИН: Узнаю.

АНДРЕЙ: У тебя машина есть?

ФИЛИН: Есть, «Газель».

АНДРЕЙ: Продай.

ФИЛИН: А я на чем буду?

АНДРЕЙ: Продай, говорю. Мне нужнее. Тридцать тысяч.

ФИЛИН: Бери.

АНДРЕЙ: Документы потом оформим, давай ключи, мы поедем.

КАБАН: Ночевать не будем? Веришь, еле держусь, на одном характере.

АНДРЕЙ: Не будем. На юг поедем, погреемся недельку. Жди через месяц в гости, погуляем и «Газель» оформим.

Андрей берет сумку, стоявшую под столом, у его ног, выходит из комнаты, через несколько секунд возвращается, достает из кармана три пачки долларов, кладет на стол. Гитлер встает, не говоря ни слова, за ним Люба и Кабан.

* * *

«Газель», купленная у Фермера.

Андрей за рулем, Кабан на переднем сиденье, Гитлер и Люба сзади.

Едут молча, без музыки, все потемнели от усталости, Люба подавлена.

АНДРЕЙ: Люба!

ЛЮБА: Да?

АНДРЕЙ: Возьми десятку из сумки, по штуке разбери. И отдельно десятку приготовь.

ЛЮБА: Сейчас. (Достает сумку и возится с ней.)

КАБАН: Слышь, Андрюха, чего ты вскипешнулся? Заночевали б у Филина.

ГИТЛЕР (Смотрит на Кабана, потом на Андрея.): Андрюха, говоришь?

АНДРЕЙ (Гитлеру): Потом, братан. Люба, ты с мобильника куда звонила?

ЛЮБА: Маме только. (С тревогой.) Думаешь, нас по нему найдут?

АНДРЕЙ: Давай сюда.

Люба передает мобильник Андрею, тот одной рукой открывает его, разламывает и по частям выбрасывает на дорогу.

КАБАН: Жестко.

* * *

Больница, в палате лежит Дыбенко, голова его забинтована, видны только глаза и рот, капельница, трубка подачи кислорода.

В противоположном углу стоит маленький телевизор, два милиционера в форме смотрят футбол.

В дверь палаты стучат.

Милиционер подходит к двери, второй встает и поправляет форму, передвигает кобуру на ремне вперед.

МИЛИЦИОНЕР: Слушаю.

ГОЛОС: Лечащий врач.

Милиционер открывает запертую изнутри палату, входит Врач и жена. Врач подходит к кровати Дыбенко.

ВРАЧ: Как вы себя чувствуете?

ДЫБЕНКО: Плохо.

ВРАЧ: Нельзя вам болеутоляющие, кислотность повысится, после операции возможны осложнения.

ДЫБЕНКО: Кто там пришел?

ВРАЧ: Ваша жена. И еще один человек, в коридоре ожидает.

ДЫБЕНКО: Кто?

ВРАЧ: Не знаю. Представился Самвелом или как-то так.

ДЫБЕНКО: Пропустите.

ВРАЧ: Я не распоряжаюсь, как милиция скажет.

ДЫБЕНКО: Позови старшего.

Врач подзывает милиционера.

Там пришли ко мне. Пропусти.

МИЛИЦИОНЕР: Что значит – «пропусти»? Не положено, завтра начальство будет, с ним и решайте.

ДЫБЕНКО: Слушай, старшина, нагнись, я тебе скажу пару слов.

Врач отходит от койки, Дыбенко шепчет.

Нужен мне он, пропусти. Жена вам денег даст, не обижу. Пропустишь?