Огненное погребение

МИЛИЦИОНЕР: Хорошо, досмотрим только.

ДЫБЕНКО: Скажи ей и этому, пусть за дверью ждут.

Милиционер выпроваживает жену и Врача за дверь, затем запускает Султана.

МИЛИЦИОНЕР: Оружие есть?

СУЛТАН: Нет.

МИЛИЦИОНЕР: Руки подними. (Султан поднимает руки. Милиционер его обыскивает, извлекает складной нож.) Это что?

СУЛТАН: Перочинный. Закон разрешает.

МИЛИЦИОНЕР: Грамотный. У меня побудет, потом отдам. Иди, разговаривай.

* * *

Палата. Султан и Дыбенко.

СУЛТАН: Здравствуй.

ДЫБЕНКО: Здравствуй, Султан.

СУЛТАН: Руслана убили. Кто?

ДЫБЕНКО: Девчонка. Савелюшкина дочь какая-то. Цыганка. С ней еще четверо.

СУЛТАН: Знаешь, где искать?

ДЫБЕНКО: На фирме Савелюшкина, девчонка с ними приезжала. Юрист, бухгалтер, кто там еще. Сашу найди, водителя, он Руслану сливал. Султан, тебе одному скажу.

СУЛТАН: Говори.

ДЫБЕНКО: Я знаю все.

СУЛТАН: О чем ты?

ДЫБЕНКО: Руслан на виду, а вопросы ты решал.

СУЛТАН: Твое дело? Руслана убили, надо мстить.

ДЫБЕНКО: Я деньги перевел на оффшор Савелюшкина. Четыре миллиона. Девчонка вступит в права, получит наследство.

СУЛТАН: Зачем перевел?

ДЫБЕНКО: Убили бы.

СУЛТАН: Испугался? Руслан не боялся, за тебя умер.

ДЫБЕНКО: Найди девчонку, пусть получит наследство, вернуть деньги. Треть ваша.

СУЛТАН: Треть? Половина.

ДЫБЕНКО: Треть ментам. За помощь.

СУЛТАН: Хорошо. Остальные тебе нужны?

ДЫБЕНКО: Я хочу посмотреть, как они подыхать будут.

СУЛТАН: У нас не цирк. Ты сам поправляйся.

ДЫБЕНКО: Я не скажу ментам про оффшор, скажу: просто бандиты ограбили. Менты будут давать информацию, по следствию.

СУЛТАН: Это нужно. И еще.

ДЫБЕНКО: Да?

СУЛТАН: Деньги, что у тебя взяли, не последние?

ДЫБЕНКО: Жена даст пятьдесят тысяч. Хватит?

СУЛТАН: Сто. Скажешь ей.

Султан встает со стула и подходит к сотрудникам милиции.

Все, поговорил. Нож отдай.

МИЛИЦИОНЕР: Я посмотрел, лезвие длинное. Нельзя тебе с таким по Москве ходить.

СУЛТАН: Хорошо, парень, мне нельзя, себе бери. (Хлопает Милиционера по плечу, глядя ему в глаза.) Пусть тебе послужит.

* * *

Пост ГАИ.

Андрей с гаишником, невдалеке автомобиль, в нем второй гаишник.

АНДРЕЙ: Поверь, старшой, забыл техпаспорт.

ГАИШНИК: Кто в машине?

АНДРЕЙ: Родственники. На похороны едем.

ГАИШНИК: Кого хороним?

АНДРЕЙ: Уважаемого человека. Торопимся. Слушай, пропусти, а? Давай в твою машину сядем, скажу что-то важное.

ГАИШНИК: Ну, пойдем, раз важное.

Гаишник и Андрей идут в машину.

* * *

«Газель».

ЛЮБА: А если не отпустят?

ГИТЛЕР: Кабан, за руль прыгнешь, если че.

КАБАН: Понял.

ЛЮБА: А Андрей?

ГИТЛЕР: Отобьем. Упадешь на пол, как на них попрем, и держись за сидушки.

КАБАН: Если перебьют нас – ты плечевая, на трассе подсела, нас не знаешь. Ясно?

ЛЮБА: Не перебьют. Вон он, обратно идет.

Андрей садится в машину, заводит мотор и едет.

АНДРЕЙ: Дальше нельзя на машине. Пока я его укатывал, им по рации сбор объявили, ориентировки будут давать, операция. Дал штуку, протер про авторитетного человека, из цыган. Он дорогу показал объездную, попробуем по ней.

ГИТЛЕР: Потом что?

АНДРЕЙ: По телефону вычислят хату, гребня этого найдут, привязанного, на ферму заедут, и к матери ее, во Владимир. В Крыму начнут пробивать, кто я и что. Узнают, что ебучий Хоронько, Николай Иваныч, по пьяни паспорт утерял, альбомы просмотрят, со свидетелями. Опознают. Может, соседа расколют, что оружие мне продал, он, черт тупой, явку напишет, с перепугу. Не сразу, конечно, но установят.

КАБАН: Вроде, так нельзя, не позволяет техника.

АНДРЕЙ: Позволяет. Меня так вычислили. Гулял с мобилкой вокруг дома одного, присматривался, а охрана сканировала все вокруг, через мусоров, получала с сотовой станции данные. Едва ушел, со стрельбой.

ГИТЛЕР: Далеко забрался, Андрюха. Сейчас что?

АНДРЕЙ: По объездной километров двадцать, «Газель» в овраг, и пешком до города. Машину там купим, оформим на Кабана, поедем как белые люди, с документами.

ГИТЛЕР: Куда поедем?

ЛЮБА: Мать нужно с собой забрать.

КАБАН: Да кому она в хуй вперлась, мать твоя? Придут мусора, попиздят, да и все на этом. Дочь взрослая, уехала, знать не знаю. Ну, хату прошмонают, на крайняк, и все.

ЛЮБА (твердо): Нужно маму забрать.

ГИТЛЕР: Кабан прав. Ни хуя мусора от нее не узнают, она нас не знает и не видела.

ЛЮБА: Не в них дело. Другие придут.

КАБАН: Какие другие?

ЛЮБА: Пострашнее вас. Совсем черные.

АНДРЕЙ: Опять приснилось чего?

ЛЮБА: Мать сказала. Бойтесь черных людей, что живут убийством.

КАБАН: Может, она про спецназ? Про «Альфу» или там «Рысь» какую-нибудь?

ГИТЛЕР: Позвонить ей нельзя? Пусть подматывает кишкотуру и валит, а мы подхватим где-нибудь по дороге.

ЛЮБА: Она сама не уйдет.

АНДРЕЙ: Почему?

ЛЮБА: Там место особое. Когда дом покупали, долго искали. Она со двора не любит выходить, не сможет сама уйти, сила не выпустит. Дойдет до вокзала и вернется.

АНДРЕЙ: Совсем чудеса. А она в себе, мать-то?

ЛЮБА: По вашему – не совсем, а по-настоящему – в себе, еще как.

* * *

Палата Дыбенко.

Милиционеры ужинают, Дыбенко спит.

Милиционер режет хлеб отобранным у Султана ножом.

Внезапно он одергивает руку и кричит от боли, хлещет кровь, нож падает на пол.

Крупным планом – отрезанная фаланга пальца, с ногтем, хлеб заливается кровью.

Нож на полу, в крови.

* * *

«Газель».

АНДРЕЙ: Ладно, заберем, не плачь, Любка. Там, может, и отсидимся, в области. В Вязниках у меня кент был когда-то. Может, в деревне какой-нибудь или на даче, там срубы в лесу, зимой пустуют.