«Огненное зелье». Град Китеж против Батыя
Шрифт:
Кстати, бояр оказалось всего тридцать пять. Из них одиннадцать раненых. Остальные, так сказать, боевые холопы. Когда узнал эту подробность, то распределил силы так: в дозоре в полной готовности находятся все бояре, прикрывая возможное нападение; остальные работают, держа постоянно рядом оружие и доспех. После прибытия подмоги чуть скорректировал силы, и мы приступили к работе.
– Аминь.
Подошли к следующей могиле. Рядом с ней сидел большой ворон.
– Кыш отсюда.
– Каррг! – Ворон взмахнул крыльями и скрылся за лесом.
Молча смотрели, как опускают в могилу тело. Легкая земля
– Эх, товарищи наши. Не успеваем мы вас схоронить …кхлль…
Фжж… В щит, висевший за спиной, два раза ударило. Рядом рухнул Садов с пробитым стрелой горлом.
– Поганые! В щиты, все в щиты!
Стрелы летели дождем. От леса неслись монголы, на первый взгляд около сотни. Скверно. Мы все почему-то оказались разбросаны. Со мной рядом семь ратников. В двадцати метрах остальные, и все спешенные. Вот черт.
– Ко мне! Все в ряд. Щиты в ряд!
Ближние ратники придвинулись ближе и закрылись щитами. Глянул мельком на врага. Они пока не нападали, кружились и кидали стрелы. Почему они сразу не напали? Нас тут меньше. Или с мужиками мы выглядим большей толпой. Кстати, что мужики делают? Оглянулся назад. М-да, половина драпанула к лесу, половина укрылась за телегами и осторожно выглядывает из-за них. Хорошо. Раненых мало, а убитых? Скосил глаза на Садова. Затих, других убитых не видно. В ряд встало больше ратников, а некоторые, достав луки и стрелы, принялись стрелять в ответ. Рядом задышал Демьян:
– Владимир Иванович, вот лук твой.
– Отлично.
Я толкнул ратника, стоявшего рядом:
– Держи щит.
И вместе с Демьяном присоединился к стрельбе по врагу. Так, вот монгол в ярко-синем халате целится из лука. Почти в меня. На! Степняк вылетел из седла. На! На! На! Еще трое.
С нашим присоединением к стрельбе монголы стали слетать с седел чаще. Я не мазал, да и Демьян тоже. Он тратил, как и я, на одного врага одну стрелу. Наконец, монголы пошли в копейную атаку.
– Где копья? К бою!
Я оглянулся. Мой конь с притороченным копьем ускакал к лесу. Рядом ратники выставили наконечники вперед и приготовились к удару.
– Китеж! – это бояре пошли в атаку.
Сшиблись! Нам навстречу вылетели всадники. Кажется, степняков не стало меньше. Положил свой лук и закрылся щитом.
Удар! Меня приложило о землю, замелькали копыта, о щит еще раз что-то сильно стукнуло, и сознание погасло.
Гудит что-то или гундит – непонятно. И давит, как будто на меня тел навалено. Кто-то взял за ноги и потянул. Дышать сразу стало легче. Открыл глаза – надо мной стоит монгол.
– Ты кто? – спросил он почему-то по-русски.
Я промолчал, стараясь незаметно размять затекшие руки.
– Ты кто? – повторил вопрос степняк, и акцента нет.
– Ты Велесов, так? – наставил на меня палец монгол, затем присел, внимательно меня осмотрел и кивнул утвердительно: – Ты Велесов.
– Да, я Велесов! – Наконец руки отошли, и я со всех сил ударил монгола в челюсть. – На!
Монгол отлетел, затем сел и, держась за челюсть, обиженно прошамкал:
– За что?
Тишина взорвалась хохотом.
Не понял, чего это они? Монголы смеялись над своим? Я сел и помотал головой. Ерунда какая-то. Солнечный день вдруг сменился сумерками, а узкие и темные бороды степняков стали русыми и густыми. Я не понимая, озирался. Передо мной горит костер, над которым висит внушительный котел, и из него очень аппетитно пахнет, а вокруг сидят ратники и хохочут. Справа на карачках, уткнувшись в снятое седло, всхлипывает Демьян. А слева, в трех метрах, держась за челюсть, сидит Аким.– За что, боярин?
Мать его за ногу! Так это сон был…
Протер руками лицо и, толкнув подвывающего Демьяна, пробурчал:
– Нежнее будить меня надо, нежнее.
Затихшие было ратники опять захохотали. Улыбающийся Кубин спросил:
– Хороший сон Аким прервал? Эк ты его приложил.
– Ага, сон, – и покосился на все еще подвывающего Демьяна. – Чего ты все трясешься?
Аким подвигал челюстью и выплюнул выбитый зуб.
– Вот кудышкин корень! Он мне, боярин, разбудить тебя велел. Сам-то за ноги потянул и в сторону.
– А я увидел, что Володимир Иванович кулак складывает, – хихикнул Демьян, – вот от греха и…
И опять уткнулся в седло.
Бравый, смеясь и утирая слезы, подошел к Акиму.
– Ты как, Аким? Снедать-то есть чем?
Холоп потер челюсть и прошамкал:
– Снедать-то покамест есть чем, токмо будить больше не пойду.
И под общий смех добавил:
– И не просите.
– Что с ранеными? – спросил я у Бравого.
Улыбки сразу слетели с лиц.
– Двое преставились.
– Сколько? – насторожился я.
– Двое, – повторил десятник. – Василий Соловей и Пахом Гусев.
Честно говоря, я имен не знал. Раны были разные по степени сложности. Проще всего было с ранениями от стрел, а с рублеными сложнее. Но управился, даже не ведая – сильно ли повреждены внутренние органы. Препаратов у меня больше нет. Но посмотреть надо, вдруг пригодится?
– Вот Пахом, а вот Василий Соловей.
Я присел рядом, вспоминая, какими были их раны. Да, у обоих ранения от стрел. Похоже, стрелы что-то внутри сильно повредили, или в рану что-то попало, и крови они потеряли больше… я тут был бессилен.
– Простите меня, братья.
Поднялся и помолчал. Что тут говорить? Только помолиться за них осталось. Эх, священника бы сюда. Да где его взять?
– Остальные раненые как?
– Живы покамест. Мыслю, уже не помрут.
– Ладно. Пойдем, Иван. Дел у нас уйма.
Прошли мимо лежащих раненых. Пришлось даже прикрикнуть на них, а то старались подняться и поклониться.
У самого края поляны горел костер. Рядом одиноко сидел Борис и смотрел на тело отца.
– Он так и сидел?
– Всю ночь, – кивнул Бравый.
Молча вернулись к своему костру, где собрались почти все бояре. Ну да, бояре. Кроме раненых, тут сидели почти все. Остальные были боевыми холопами.
У костра ждали только нас. Котел стоял на земле.
– Садись, Володимир Иванович, поснедаем.
Я достал из сумы ложку и присел рядом с Кубиным. Принялись есть, по очереди черпая кашу из котла. Садов, съев одну ложку каши, передал ее Бравому. Тот зачерпнул порцию, съел и вернул обратно.
– Чего это вы, ложки нет?