Огненный крест. Книги 1 и 2

Единственное, к чему он стремился — это поскорее провести измерения и вернуться на возвышенность. Даже под сенью гигантских деревьев девственного леса для человека было достаточно воздуха. Огромные ветви тюльпанных деревьев и каштанов образовывали навес, который плохо пропускал солнечные лучи, так что лишь небольшие растения: маленькие дикие цветы, орхидеи и триллиумы — могли расти под ними, а опавшие листья образовывали толстый упругий матрац, в который ноги погружались на несколько дюймов.

Невозможно было представить, что это место может измениться, и все-таки оно изменилось, то есть оно изменится. Он знал это хорошо, даже больше чем знал — он, черт побери, видел это сам! Он водил автомобиль по трассам, проложенным в сердце мест, подобных этому. И все же, пробираясь через заросли сумаха и митчеллы, он знал еще лучше, что это место могло поглотить его в мгновение ока.

Однако абсолютная дикость местности приносила ему своеобразное успокоение. Среди гигантских деревьев и разгула дикой природы он нашел покой, отдохновение от запруды несказанных слов в голове, от молчаливого беспокойства в глазах Брианны, от оценивающих взглядов Джейми, не осуждающих, но висящих, как Дамоклов меч, над душой. Отдохновение от жалостливых и любопытных взглядов, от постоянных усилий, которые требуются, чтобы говорить, от памяти о способности петь.

Он скучал по ним всем, особенно по Бри и Джему. Он редко видел связные сны в отличие от Бри — что она сейчас пишет в своем дневнике? — но сегодня утром он проснулся от яркого ощущения, что Джем ползает по нему, как он обычно любил делать, с любопытством тыча пальцами ему в лицо, исследуя глаза, уши, нос и рот, словно ища потерянные слова.

Он совсем не говорил в первые несколько дней своей экспедиции, испытывая сильное облегчения от того, что не обязан это делать. Теперь он начал говорить снова, и хотя хриплые искореженные звуки, вылетающие из его горла, ему не нравились, его это не волновало, так как его все равно никто не слышал.

До него донеслось бульканье воды, и он, прорвавшись сквозь стену молодых деревцев ивы, увидел ручей с мерцающей от солнца водой. Встав на колени, он попил и умыл лицо, потом выбрал место на берегу, с которого можно было проводить измерения. Он достал толстый журнал, чернила и перо из висящей на плече кожаной сумки и вытащил из-под рубашки астролябию.

В его голове зазвучала песня. Песни прокрадывались туда, когда он терял бдительность, и их мелодии звучали в его внутреннем ухе, как сирены на скалах, готовых разнести его на куски.

Но не эта. Он улыбнулся, прицеливаясь сквозь меридиан астролябии на дерево на противоположном берегу. Это была детская песенка-считалка, которую Бри пела Джемми. Одна из тех ужасных песен, от которых, если они попали в голову, невозможно было избавиться. Когда он сделал измерения и записал их в журнал, он уже тихо напевал, игнорируя резкие немелодичные звуки.

— …му-равьи мар-шируют один за дру-гим…

«Пять тысяч акров. Что, черт возьми, он должен с ними делать?»

— Вниз на землю… прочь от дождя та-та-та-та…

Я поняла, почему мое присутствие было так важно для Цацави, сразу же, как узнала название деревни — Калануи или Воронья деревня. Я не видела воронов по дороге, но слышала хриплый крик одного из них с дерева.

Деревня располагалась в очаровательном месте, в узкой долине у подножия горы, и была окружена небольшими полями и садами. Вдоль долины бежала небольшая речка, которая после небольшого водопада исчезала в зарослях тростника, сияющего пыльным золотом в солнечном свете начала дня.

Нас встретили с большим энтузиазмом и сердечностью, щедро угостили и развлекали в течение дня и ночи. На второй день мы были приглашены на ритуал, который, как я поняла, являлся обращением к охотничьему богу индейцев-чероки с просьбой помочь экспедиции, которая должна была начаться на следующий день.

До встречи с Джексоном Джоли мне не приходило в голову, что индейские шаманы так же отличаются друг от друга, как христианские священники. К этому времени я сталкивалась с несколькими их представителями, но, не владея языком, не понимала, что быть шаманом еще не значит обладать личным магнетизмом, духовной силой или даром проповедника.

Наблюдая, как собравшимися в доме тестя Питера Бьюли людьми постепенно овладевает сонливость, я поняла, что независимо от того, обладает ли Джексон Джоли магнетизмом или даром общаться с духами, ему печально недоставало таланта красноречия.

Я обратила внимание на смиренное выражение на лицах его паствы, когда он занял свое место перед очагом, завернутый в шаль из красной фланели, и с маской в виде головы птицы. Когда он начал говорить нараспев громким гудящим голосом, женщина рядом со мной тяжело переступила и вздохнула.

Вздох был заразителен, но не так, как зевота. Через несколько минут половина людей вокруг меня зевала, и из их глаз слезы текли, как фонтаны. Мои челюстные мускулы болели от усилий держать рот закрытыми, и я видела, как Джейми мигал, как сова.

Исполняющий свою роль с большим энтузиазмом, шаман был также очень скучным. Единственным человеком, на которого его песнопения произвели впечатление, был Джемми, который сидел на руках Брианны и смотрел на шамана, испуганно открыв рот.

Молитва об удачной охоте была довольно монотонной с бесконечными повторениями «Хай! Хайюа’ханива, хайюа’ханива, хайюа’ханива…» Потом пошли небольшие вариации на эту тему с каждым стихом, заканчивающимся неожиданным и громким «Йохо!», как будто мы плыли на пиратском корабле с бутылкой рома.

Однако конгрегация и в этой части молитвы не выказала большого энтузиазма, и я подумала, что дело было не в самом шамане. Медведь-призрак изводил деревню в течение многих месяцев, и они, должно быть, проводили эту церемонию несколько раз, хотя и без особого успеха. Дело не в том, что Джексон Джоли был плохим проповедником, просто его паства потеряла веру.

После окончания молитвы, Джолли что-то сказал, подчеркивая свою речь топаньем ноги, потом достал волшебную палочку из мешочка, поджег ее, сунув в огонь, и замаршировал по комнате, дымя на людей. Толпа вежливо раздалась, когда он приблизился к Джейми и обошел его и близнецов Бердсли несколько раз, что-то распевая и окуривая их ароматным дымом.

Джемми посчитал это очень забавным. Также считала его мать, которая стояла с другой стороны от меня, сотрясаясь от подавленного смеха. Джейми стоял высокий и прямой, выглядя очень торжественно, когда Джоли — мужчина весьма низенького роста — прыгал вокруг него, как лягушка, а потом поднял полу его сюртука, чтобы окурить ему зад. Я не смела взглянуть на Брианну.

Закончив эту фазу церемонии, Джоли занял свою позицию возле очага и начал снова петь. Женщина рядом со мной закрыла глаза и немного скривила лицо.