Огненный лис

… Казалось, эхо выстрелов ещё не затихло под сводами ресторанного зала, а человек в плаще уже прикрывал за собой дверцу шикарной машины:

— Поехали!

Через некоторое время «мерседес» на большой скорости ушел с набережной канала Грибоедова и, немного нарушив правила дорожного движения, затерялся в потоке несущихся по Невскому проспекту автомобилей. За тонированными стеклами промелькнуло здание Гостиного двора, какие-то вывески, рекламные щиты, продавщица мороженого… Вслед машине печально качнул столетними ветвями Катькин садик — надменный взгляд бронзовой императрицы испепелил бы, наверное пассажиров шикарной иномарки, притормози они здесь хоть на мгновение.

Аничков мост изрядно потревожил переднюю и заднюю подвески «мерседеса», однако немецкие амортизаторы оказались на высоте — тряска в салоне почти не ощущалась, машина крепко вцепилась колесами в дорожное покрытие и прекрасно слушалась руля. Водитель швырял её из ряда в ряд, иногда огибая попутные, еле-еле ползущие троллейбусы, а чаще — просто так, без особой необходимости. Перед очередным светофором «мерседес» чуть не влип в чей-то задний бампер, но на этот раз реакция не подвела человека за рулем, и перескочив сплошную осевую линию разметки, он на скорости резко вписался в узкую щель двора.

Потом «мерседес» долго ползал какими-то закоулками, натыкался на мусорные бачки, разворачивался, сдавал задним ходом, а водитель, естественно, нервничал, сквернословил и поливал почем зря администрацию города и нерадивых дворников.

Впрочем, недавнему попрошайке это, кажется, совсем не мешало. Выбросив прямо через окно машины в одном из первых же проходных дворов свою убогую нищенскую рванину, он успел переодеться в приличный костюм и теперь, вольготно развалясь на заднем сидении, вел с кем-то переговоры по «мобильнику»:

— Алло?

— М-да. Слушаю вас.

— Привет теще! Пусть пирожки жарит. С капустой. Минут через десять нагрянем в гости.

— Хорошо. Понял вас.

Полковник Федеральной службы безопасности Антон Эдуардович Бойко находился «у себя» — в кабинете известного большинству россиян Большого дома на Литейном проспекте. Кабинет был недавно отремонтирован и все ещё пах свежей краской и мебельным лаком, под стать хозяину, только что получившему новую должность и третью звездочку на погоны.

Антон Эдуардович положил телефонную трубку, откинулся в кожаном кресле и принялся испытующе сверлить взглядом расположившегося напротив Тимура Курьева. При этом он непроизвольно выстукивал пальцами по столешнице из мореного дуба какой-то не очень мудреный мотивчик.

— Ну? Что скажешь?

— А что? — ответил вопросом на вопрос Тимур.

Обычно, взгляды разнообразных начальников он выдерживал без особых проблем. И с хозяином кабинета общался не то, чтобы на равных, но, скорее, как младший со старшим партнером по бизнесу — ведь повязаны они были не службой, не дружбой, а неразрывной, невидимой нитью преступного сговора. Но сегодня Тимур ясно понял: нет у него больше даже иллюзии независимости.

Слишком уж далеко все зашло. Слишком далеко…

— О чем задумался?

— Да вот, странно… сколько я под Булыжником ходил, а имени-отчества его не помню.

В том, что рано или поздно обоим питерским преступным «авторитетам» предстоит переместиться из мира живых в мир иной, который считается лучшим, у Курьева никаких сомнений не было — пожалуй, он ждал этого с тех самых пор, когда впервые прикоснулся к тайне сокровищ князя Святослава. Сначала по указанию Бойко устранили конкурентов, Заболотного и Спиригайло, теперь вот пришла очередь и недавних союзников…

— Все, — голос Антона Эдуардовича звучал сухо, по-деловому. — Теперь кто кого! Или мы твоего Циркача достанем, или он нас…

Тимур стиснул зубы. Страшный шрам на лице, полученный им некогда в яростной драке от Виктора Рогова, носившего тогда фамилию Левшов и тюремное прозвище Циркач, сразу вздулся, набух, покраснел — казалось, он вот-вот начнет кровоточить. Мало кого Тимур ненавидел так сильно и так искренне, как этого бывшего бывшего лейтенанта железнодорожных войск, отсидевшего срок за умышленное убийство… Но слишком много сильных мира сего было заинтересовано в Циркаче, и для окончательного расчета между давними врагами время ещё не наступило.

— В общем-то, пока все идет по плану, — продолжил хозяин кабинета. Циркач уже в Светлогорске. А те, кто его туда отправил, уже никому ничего не расскажут… прости, Господи!

— А дружки Циркача? Ройтман и этот, как его… стукач ваш?

— Ерунда! — Отмахнулся полковник. — Ройтман вторую неделю в психушке, зеленых чертиков по стенкам ловит. А Ян Карлович… Он же ведь ни черта не знает. И до сих пор уверен, что смерть старика Пиккельмана на нем повисла.

— Это хорошо.

— На днях был у меня. За бугор просился. На совсем.

— Отпустили?

— А почему нет? Пусть катится. Какие-то у него там, за океаном, дяди-тети нашлись.

— Чуть ли не в Аргентине… врет, наверное. Просто, шкуру свою спасает, — полковник Бойко пожал плечами и переменил тему:

— Переживаешь, что в поезде Циркача упустил?

— Промашка вышла, — оскалился Тимур. — Ну, никак не думал я, что он меня бутылкой по башке саданет!

— А, может, все и к лучшему… Никуда твой Витек от нас не денется. В Светлогорске он прочно осесть решил. Булыжник, царствие небесное покойничку, толковую «маляву» для тамошней братвы накалякал. И деньжат Циркачу на обустройство подкинул… Кстати, твоими он ведь тоже не побрезговал?

Тимур Курьев, кажется, не заметил издевки в голосе Антона Эдуардовича:

— Падла позорная! Выгреб все, пока я в отключке валялся.

— Ну, так не все же тебе по его карманам шарить… Помнишь, как вы его всей шоблой прихватить пытались? А он вас — сабелькой своей ржавой… и от ментов ушел красиво. Помнишь, не забыл?

— Давайте по делу, Антон Эдуардович! — Тимур полыхнул глазами и непроизвольно потер раскрасневшийся шрам на лице.

И в то же мгновение перед внутренним взором его промелькнула картина: ночь, костры, печенеги с болгарами, налетевшие на дружину Святослава. Режут, колют, секут… а среди разоренных шатров корчится от боли печенежский предводитель Куря, которого достал своим длинным мечом княжеский воевода Левшов. Достал — и умчался на коне в ночную степь.

Тимур Курьев стряхнул наваждение и взял себя в руки:

— Давайте по делу…

— Вижу, не забыл, — Антон Эдуардович удовлетворенно откинулся в ресле:

— Ладно. Давай по делу. Да ты обижульки-то не строй! — Полковник не понял, но почувствовал перемену в настроении собеседника. — Лучше выводы сделай. Виктор — паренек не простой, у него за плечами прошлое офицерское, да ещё «зона». Тоже, знаешь ли, неплохая школа жизни.

— А мне-то что?

— А то, что в Светловодск все равно тебе ехать придется.