Огненный Зверь

Золотаревский смерил меня взглядом с ног до головы, а потом сказал:

– Всегда проще уйти, чем остаться и посмотреть своим страхам в лицо.

Я дернула плечом.

– Значит, я слабачка.

– А если я попрошу тебя остаться?

– Зачем?
– я скривилась.
– Снова ваши видения?

Старик поджал губы, будто думая, говорить или нет.

– И они в том числе, - наконец, признался он.
– Как бы то ни было, я прошу тебя остаться. Ты можешь мне сделать такое одолжение? Хотя бы на месяц. Если ты захочешь уехать по прошествии этого месяца, ты уедешь, и я не буду тебя держать. Идет?

Я обдумала этот вариант. Что ж, он был не плох. Как раз этот месяц я и посвящу самообразованию, а, значит, мне не придется, надоедать Кириллу в Яслях своим присутствием. А Владимиру Петровичу я была слишком многим обязана, чтобы просто так встать и уйти, когда он просит этого не делать.

– Хорошо, - согласилась я.
– Но если я захочу уйти через месяц, вы меня отпустите.

– Обещаю, - кивнул Золотаревский и протянул мне руку через стол.

Я удивилась этому жесту, но руку пожала.

14 глава. Пустота

Когда падаешь в бездну, бесполезно выставлять вперед руки, пытаясь смягчить падение, что бы ты ни сделал, это только продлит агонию.

Моя жизнь стала убогой, лишенной красок и эмоций. Было время, когда я страдала от своей любви к Кириллу, было - когда пыталась душить в себе эти чувства. Теперь у меня не было ничего: ни любви, ни тоски, ни ненависти. Была пустота, пустота в сердце и в мыслях. Я потеряла цель, направление, а все мое существование лишилось смысла.

Это было так, словно я шла по темному лабиринту, освещая себе путь, а потом в моем фонарике кончились батарейки, и я осталась в кромешной тьме. И в этой темноте я была совершенно одна, со мной рядом не было никого, но страшнее оказалось другое - я ни в ком не нуждалась.

Еще на уроках обществознания в школе нас учат, что человек - существо биосоциальное, не способное жить без общения и нуждающееся в нем. Я же больше не чувствовала, что подхожу под это определение человека. Я была одна, не стремясь ни к кому и ни к чему.

Это мое состояние было необычно даже для меня самой. Я всегда была нелюдима, сторонилась шумных компаний, предпочитая проводить вечера дома с книгой, а не с друзьями. Но даже за книгами под теплым одеялом я о чем-то мечтала, надеялась на перемены в своей унылой серой жизни, чего-то ждала, пусть даже нелепого принца на белом коне, но все же ждала.

Наверное, это странно и неправильно, только в двадцать шесть лет обнаружить, что принцев не бывает, а сказки наяву не случаются. Кирилл был моим принцем, моим персональным чудом. Но, как и положено, настало утро, и сказочный туман рассеялся. А я осталась одна.

Я долго и часто думала о своем поведении, когда я побежала за Кириллом, пытаясь перед ним извиниться, что-то объяснить. Это было так нелепо и глупо, что я совершенно не понимала, как в тот момент это казалось мне таким правильным и единственно верным поступком.

Никогда в жизни я не бегала ни за кем, никогда не произносила слов: "умоляю, прости меня". Никогда и никем в своей жизни я так не дорожила, как им...

Повторись тот миг, я бы не бросилась за ним, сломя голову, я бы вынесла эту боль стойко, не сходя с места, сжав руки в кулаки и заперев все свои чувства глубоко внутри. Если бы я могла тогда думать, я бы сообразила, что конечной точкой был его уход, а попытка остановить его только еще больше унизила меня в его глазах.

Но все это я поняла только через несколько дней, проворачивая случившееся в голове и так и эдак.

На следующий день, я пришла в офис не первой и не последней. Кирилл уже был там, он улыбнулся мне и пожелал доброго утра. Сторонний наблюдатель не заметил бы ничего подозрительного. Встретились два коллеги, мило и доброжелательно поприветствовали друг друга. Сторонний наблюдатель не заметил бы разницы, которая была очевидна для меня.

Маска Кирилла была почти не заметна, его поведение было совершенно обычным, он улыбался, был если не весел, то, по крайней мере, вполне позитивно настроен. Милый, добрый, вежливый, уверенный в себе, такой, каким его привыкли видеть окружающие. Никто бы не смог уловить разницы. Только я.

Даже его приветствие, в ответ на мое, было совсем другим. Вроде бы, тот же голос, та же интонация, только глаза, не выражающие эмоций. Так он приветствовал Леночку или Петю. Так он никогда не разговаривал со мной.

Теперь я поняла слова, которые он сказал, когда мы сидели на моей кухне после гибели Илоны. Тогда я рассказала о своей последней встрече с ней и о том, зачем именно она меня позвала и что хотела сказать.

– А без нее ты не знала, что ты мне нравишься?
– с издевкой в голосе спросил тогда Кирилл.

Вот теперь я поняла, что действительно была слепа все это время. Никогда, начиная с первого момента нашей встречи, он не смотрел на меня, как на остальных, никогда не был равнодушен.

Сейчас же я стала в один ряд с Леночкой, просто девчонкой, с которой он ежедневно встречался в офисе, с ней можно было попить кофе и весело поболтать. С ней не нужно было показывать свои истинные чувства, с ней можно было промолчать о своих проблемах.

Я, как и раньше, села рядом с Кириллом на собрании. Он не остановил меня. Никак не выразил, что ему не приятна моя близость, ни один мускул не дрогнул на его красивом лице. Я ждала чего угодно, хотя бы гневного взгляда, тайком брошенного в мою сторону, недовольного изгиба губ - да чего угодно, что бы служило выражением его эмоций! Но не дождалась ничего.

Он был безупречно вежлив, как всегда, сказал что-то о первом снеге, который выпал тем утром, когда понял, что молчание затянулось, и надо бы что-то сказать. Я ответила ему тем же - парой ничего не значащих вежливых фраз, какими совершенно незнакомые люди обмениваются в транспорте. "Вот это снег сегодня!" - "И не говорите, весь двор замело".
– "Опять не пройти, не проехать".
– "Да-да, ужас, и никто ведь не чистит!.."

Именно таким и было наше общение, вежливым, сдобренным улыбками, но ничего не значащим. Так мы не разговаривали никогда. Даже когда я пыталась его забыть, это я старалась перейти с ним на такую манеру общения, но Кирилл по отношению ко мне - никогда.

Я больше не делала попыток достучаться до него. Мне не хотелось ничего объяснить, не было желания и просить прощения. Есть в жизни такие моменты, до наступления которых, ты готов биться за свою жизнь и счастье, воевать с целым светом ради своей цели, а потом случается нечто, что ставит жирную точку над всеми твоими трепыханиями, и ты просто складываешь лапки и идешь ко дну.

Момент, когда Кирилл тогда на стоянке сел в машину и уехал, стал для меня таковым.

Мне хотелось вернуться в прошлое и все исправить, но я не была волшебницей, я просто женщина, оказавшаяся однажды не в то время не в том месте, а потому ввязавшаяся во всю эту волшебную историю. Если бы я умела путешествовать во времени, я бы могла что-то предпринять, и все стало бы, как прежде. Но, не имея таких способностей, я понимала, что возврата к прошлому нет. Мне казалось, что, что бы я ни придумала или не предприняла, это только причинит ему еще большую боль. Я не хотела и дальше портить ему жизнь своими неумелыми попытками помириться или заслужить прощение.