Оголенный нерв

Сара с братом жили в небольшой двухкомнатной квартирке, напичканной дешевой электроникой и наполненной гулом холодильников, кондиционеров и маленького робота, который ползал по всем закоулкам, собирая пыль, всевозможных насекомых и паутину. В квартире имелись недорогой компьютер Сары, большая аудиосистема Дауда, подсоединенная к компьютеру, и почти двухметровый видеоэкран. Сейчас на нем беззвучно мерцал компьютерный фильм, отбрасывая отсветы на потолок. Когда на экране возникало ярко-красное изображение, комнату, казалось, охватывало зарево холодного пожара.

Девушка машинально выключила экран, вытряхнула из пепельницы оставленные Даудом окурки, не переставая думать о Каннингхэме. Действие эндорфина заканчивалось, каждый шаг отдавался болью в бедре. Пора принять очередную дозу.

Она достала с полки жестяную банку из-под сахара, в которой прятала ампулы с эндорфином. Там оказалось двенадцать штук, двух не хватало. Сара вздохнула. В маленькой квартирке невозможно найти место для надежного тайника. Она заправила ампулу в автоматический инъектор, набрала на крохотном пульте нужную дозу и прижала приборчик к руке. Инъектор тихо зажужжал, и в вену вонзилась прохладная игла. Вскоре боль утихла. Сара прерывисто вздохнула и встала. Оставив инъектор с почти полной ампулой на диване, она позвонила Михаилу Гетману. Его сиятельство оказался у себя в офисе. Девушка общалась с ним на смешанном англо-испанском языке, что очень забавляло Михаила. Он шутливо называл ее на испанский манер: «mi hermana» — сестрица.

— Я так и знал, — рассмеялся Гетман, — что обязательно услышу сегодня твой голос, mi hermana.

— Да? Так ты знаешь этого орбитала Каннингхэма?

— Немного. Вел с ним кое-какие дела. У него рекомендации от самых влиятельных особ.

— От кого именно? — поинтересовалась Сара.

— От самых-самых.

— Значит, ты считаешь, ему можно доверять?

— Этого я никогда ни о ком не говорю, mi hermana, — расхохотался Михаил.

— Тем не менее, ты рекомендовал меня. Видно, у вас водятся общие делишки.

— До свидания, — по-русски проговорил Гетман, — сестрица.

Последнее слово он произнес уже по-английски, слегка раздраженно. Сара хмуро уставилась на динамик компьютера, откуда слышались частые гудки.

За ее спиной с шумом открылась дверь, и, резко вскочив, Сара приняла боевую стойку. Но это был Дауд. Следом за ним с шестью банками пива в квартиру ввалился его менеджер Джекстро, низенький человечек с бегающими глазками.

— А кого ты ожидала увидеть? — спросил Дауд, зажав в зубах сигарету.

— Просто нервы, — ответила девушка. — День сегодня такой.

Дауд быстро оглядел комнату. Его некогда карие глаза теперь были светло-голубыми, волосы, брови и ресницы — белыми. Загорелое лицо обрамляла косматая шевелюра до плеч. Темная рубашка, белые облегающие штаны, узорчатые кожаные сандалии. Дауд давно уже принимал подавитель мужских гормонов, поэтому в свои двадцать лет выглядел пятнадцатилетним, на лице ни следа бороды и усов.

Сара дружески поцеловала брата.

— Ночью мне предстоит работа, — сообщил он. — Один человек хочет поужинать со мной, поэтому я скоро ухожу.

— Ты его знаешь? — настороженно спросила девушка.

— Да, — не очень весело улыбнулся Дауд, — мы уже встречались.

— Надеюсь, не садист?

— Нет, все нормально, — пробормотал юноша, высвобождаясь из объятий сестры. — Это пожилой человек, одинокий, хорошо платит. Ему больше нужны разговоры, чем все остальное.

Он взял с дивана коробочку с ампулами и зажал две штуки в кулаке.

— Дауд, — укоризненно сказала Сара, — ведь это все, что у нас осталось. Мне пришлось зарабатывать эндорфин на улице.

— Хотя бы одну, — умоляюще попросил Дауд, стряхивая пепел на пол.

— Ты же недавно взял две ампулы.

— Ладно, — уныло согласился он, но ампулу на место не положил.

Успокаивающий и обезболивающий препарат был необходим брату, и она кивнула:

— Ну хорошо, возьми.

Дауд повеселел, спрятал ампулу в карман, взял инъектор Сары, набрал на пульте дозу. Страшную дозу. Девушка подавила желание образумить брата, хотя понимала, что однажды это плохо кончится. Вмешиваться было бесполезно, и она обреченно смотрела, как под действием эндорфина у Дауда спадает нервное напряжение, рассасывается душевная боль. Он улегся на диван и прошептал:

— Спасибо, сестренка.

— Я люблю тебя, — нежно ответила она.

Дауд закрыл глаза и с легким стоном потянулся.

Сара унесла коробку с ампулами в свою комнату и бросила на кровать. На душе у нее было тяжело. Она знала, что брату недолго осталось жить, но помочь ему была не в силах.

Когда-то Сара могла защитить Дауда от житейских невзгод, теперь же он спасался от беспощадной реальности в призрачном эндорфинном мире. Отец оказался настоящим сумасшедшим, он нещадно избивал детей. И половина шрамов, полученных тогда Сарой, предназначалась Дауду: она защищала брата, как могла, заслоняя его своим телом. Побои папаши научили ее обороняться, сделали сильной и мужественной. Но настал день, когда она ушла, оставив Дауда на попечении сумасшедшего родителя. В четырнадцать лет Сара сбежала со своим первым мужчиной, пообещавшим приютить ее. Через два года она смогла наконец откупиться от первого в жизни контракта и вернулась за Даудом. Увы, к тому времени он уже был неизлечимо болен, прочно сидел на игле. Сара забрала брата в единственное убежище, которое тогда имела, — в публичный дом, где жила и работала. Дауд пошел по ее стопам, научился зарабатывать на жизнь тем же ремеслом.

Ох, если бы она тогда не сбежала из дома, если бы, не бросила брата… Она бы сумела защитить его…

Сара вернулась в комнату к Дауду. Ноги в кожаных сандалиях безвольно свесились с дивана, вверх поднимается табачный дым. Джекстро сидел рядом с Даудом и с довольным видом потягивал пиво.

ИСКУССТВЕННЫЕ СНЫ

В понимании проституток, бар «Пластиковая девушка» являл собой образец шикарной жизни. Здесь имелся отдельный зал для «зонного танца», где через наушники можно было внедрить себе в мозги любую порнографию. Эйфория безо всяких наркотиков. Подобные «танцы» очень любили те, кто боялся иглы. Орбитальные фармацевтические компании предоставляли возможность впадать в эйфорию бесплатно, ради рекламы своих изобретений. Впрочем, в баре танцевали повсюду, в том числе и в зеркальном зале, оборудованном для эротических игр. Когда кто-то выигрывал, к одному из танцоров протягивались щупальца, снимая очередную часть его одежды. Если игроку везло и он получал много очков, все остальные обязаны были раздеться догола.

Миновав большой зал, Сара вошла в спокойную комнату, отделанную серебристым металлом и красным деревом. Возможно, для украшения этого зала вырубили последние деревья ценных пород в Юго-Восточной Азии. Комната предназначалась для нынешних воротил. Саре здесь не нравилось. Она ведь не входит в число сильных мира сего. Она всего лишь тело, которое покупают Теперь, правда, это тело поднялось на одну ступеньку вверх, обрело независимость и при желании может расторгнуть контракт.

Но зал и вправду выглядел роскошно. На стенах висели причудливые голограммы. Объемные цветные спирали напоминали расплетающиеся молекулы ДНК. На всех столах имелись разъемы для подключения компьютеров, с помощью которых воротилы могли следить за котировками акций и отдавать распоряжения. Между столами сновали хорошенькие полуголые официантки. Над их бюстами и изящными лицами явно потрудились дизайнеры. Сверкая одинаковыми белозубыми улыбками, девушки разносили напитки. Посетители не скупились на щедрые чаевые.

Сара подготовилась к встрече с Каннингхэмом. Военно-морской синий жилет надежно защищал от пуль — особо прочная ткань способна выдержать кинетическую нагрузку в 190 джоулей на один квадратный сантиметр, а материя брюк выдерживала 150. Сара на всякий случай наняла двух охранников, расплатившись эндорфином. Сейчас парни слонялись по бару, готовые в случае необходимости защитить ее от Каннингхэма и его друзей. Чтобы сохранить голову ясной, девушка приняла лишь небольшую дозу наркотика, поэтому боль в бедре не утихла, а лишь отдалилась. Сара подошла к стойке, заказала ром с лимонным соком.