Огонь, гори!

– Сэр! – послышался сзади свистящий шепот мистера Хенли. – Хотите, чтобы я записывал?

Чевиот решительно кивнул. Однако леди Корк показалось, что кивнул он исключительно ей.

– Кормушки, насколько я понимаю… м-м… обкрадывали дважды?

– Точно! Первый раз во вторник, то есть три ночи назад, и еще раз в четверг, то есть вчера вечером. Как корова языком слизнула – ни семечки на полу; да вдобавок среди ночи.

– Спасибо, мадам. Значит, ограбили все восемнадцать птичьих клеток?

– Нет, нет, нет, нет! – Леди Корк изумленно покачала головой. – Всего пять. Четыре во вторник, в самой моей спальне, пока я спала. И одну клетку с канарейкой вчера – в коридоре. Вы скажете – немного. Но я просто сама не своя. Господи, воля твоя, как я рассердилась!

– Тетя Мария!… – встрепенулась мисс Ренфру, словно желая возразить.

– Помолчи, милочка!

Чевиот оставался невозмутимым.

– Позвольте спросить, мадам. За клетками ухаживает – то есть чистит их и так далее – один человек?

Леди Корк с довольным и гордым видом кивнула, тряхнув белым кружевным чепцом.

– Спросить позволю… и да, ухаживает. Да! Джабило.

– Прошу прощения, кто?

– Джабило! Черный мальчик, – объяснила леди Корк, поднимая руку фута на четыре над полом. – Мой личный слуга; для него сшили особую зеленую ливрею и шапочку с черными перьями. Провалиться мне на месте, ни у леди Холланд, ни у леди Чарлевилль ничего подобного нет.

– Охотно верю, мадам. Полагаю, вы не храните в доме денег?

– Денег? Денег?! Долой богатеев! – крикнула богатая леди Корк, убежденная сторонница вигов, и стукнула костылем по столу. – Если они проведут билль о реформе, я на радостях вывешу в окнах флаги! Помяните мое слово, вывешу!

– А драгоценности? Можно ли, мадам, взглянуть на ваш сейф?

Леди Корк, несмотря на свои восемьдесят четыре года, не колебалась ни секунды.

Поднявшись с кресла, она быстро засеменила по комнате, на ходу вытаскивая из-за корсажа цепочку, на которой висело два ключа.

Отперев деревянный шкафчик, она открыла дверцу и сняла с полки шкатулку черного дерева – сравнительно небольшую, окованную железом. Леди Корк подняла шкатулку и водрузила ее на шкафчик, сдвинув на край синюю вазу.

Чевиот подошел.

Старуха отперла шкатулку и откинула крышку.

– Вот! – объявила она и поспешила назад, в кресло, как будто умывая руки после неприятной работы.

– Примите мою почтительную благодарность, мадам.

До сих пор в комнате не было слышно ни звука, если не считать скрипа пера мистера Хенли. Иногда, если он слишком глубоко макал перо в чернильницу, слышался стук. Леди Корк не обращала на него никакого внимания. Но Маргарет Ренфру время от времени взглядывала на старшего клерка, встряхивая густыми локонами. Перо остановилось.

Чевиот слышал, как у него в кармане тикают часы. Время, время, время!

Шкатулка не была прочной; у нее даже не было плотной подкладки. Если не считать тиары и нескольких браслетов, в ней находились мелкие украшения, хотя и усыпанные драгоценными рубинами, изумрудами и бриллиантами. В шкатулке хранились кольца, подвески, крохотные часики; Чевиот все пересчитал, выкладывая каждую вещь на шкафчик.

Наконец тишину нарушили звуки вальса, донесшиеся из бальной залы.

Он никогда не поверил бы, что скрипки и арфа могут производить столько шума или что вальс в ритме «раз-два-три» можно исполнять в таком быстром темпе. Танцоры закружились под музыку с радостными возгласами. Чевиот живо представил, как они носятся по натертому до зеркального блеска полу, то приседая, то кружась.

Послышался тихий настойчивый стук. Кто-то стучался в двойные двери, ведущие из коридора.

– Простите, – вежливо поклонился Чевиот.

Он поспешил к дверям по толстому ковру и приоткрыл створку всего на несколько дюймов.

За дверью стояла Флора. Она – случайно или умышленно – не смотрела на него и протягивала ему – отчего-то левой рукой – свернутый трубкой лист бумаги.

Взяв записку, Чевиот закрыл дверь и вернулся к шкафчику. Драгоценные камни причудливо переливались в тусклом свете, бросая отсветы на розовые стены, увешанные картинами. Развернув записку, он, не торопясь, ее прочитал.

– Что? – спросила леди Корк со своего места. – Что еще? Поскольку мистер Хенли с трудом ворочал шеей над тугим воротничком, Чевиот сделал ему знак, чтобы тот продолжал стенографировать, а сам, улыбаясь, намеренно не спеша направился к своему стулу.

– Леди Корк, – сказал он, – я насчитал в шкатулке тридцать пять предметов. А если верить моим сведениям, их должно было быть сорок. Где еще пять?

– Ну, если вы об этом… – Старая леди замолчала.

– Говорите, мадам! – пылко и убедительно попросил Чевиот: в прошлой жизни ему нередко удавалось воззвать к разуму свидетелей. – Разве не лучше рассказать всю правду?

Громкая музыка на мгновение стала еще громче и вдруг оборвалась.

– Кто дал вам записку?

– Не важно, мадам. А важно то, что недостающие пять вещиц украдены. Ведь так?

– Ха-ха-ха! – проскрипел попугай, затем заплясал, затрясся и захлопал крыльями.

Краем глаза Чевиот заметил, как вдруг выпрямилась и застыла в неестественной позе Маргарет Ренфру. Ее блестящие красные губы (помада?) приоткрылись, словно бы в изумлении.

– Вы обвиняете меня, – громко, но без выражения спросила леди Корк, – в том, что я украла собственные побрякушки?

– Не украли, мадам. Просто спрятали.

– Так болтал Фредди Деббит!…

– Да. Видимо, Фредди Деббит много чего наболтал. Среди прочего – не сомневаюсь, что он подражал вашей манере говорить и вашим жестам, – он утверждал, будто вор унесет весь ваш сейф целиком. По нашему опыту, леди Корк…

– Чьему опыту?

– …женщины инстинктивно стремятся спрятать ценные вещи и держать их под рукой, если считают, что им угрожает опасность – и особенно в том случае, если предметы навевают воспоминания о прошлом. – Чевиот по-прежнему говорил тихо, ласково, убедительно. – Трудно придумать лучшее место, чтобы спрятать кольца, броши, да любые мелкие ювелирные изделия, – продолжал он, – чем кормушка в птичьей клетке. Отдаю должное вашему уму. Кто заподозрит? А если заподозрит, попытка вытащить ночью кормушку из клетки вызовет шум и сразу выдаст вора. Итак, вы спрятали в птичьи клетки самые ценные вещицы. Я правильно говорю?

– Да! – подтвердила леди Корк.

Ее доконали слова «навевают воспоминания о прошлом». Она повернула короткую шею и уставилась в огонь. Из-под морщинистых век вытекли две слезы и побежали по щекам.

– Остались от мужа, – поведала она, обращаясь к камину и слегка задыхаясь. – Да! И еще от одного человека… он умер шестьдесят лет назад.

От громкой музыки разболелась голова.

– Позвольте вам напомнить, – тихо произнес Чевиот, – что те драгоценности украли. И вор до сих пор не найден.