Огонь и ветер
Шрифт:
– Ох, боги! Ты шутишь!
– Нет...
Она взяла мое лицо двумя руками и вгляделась в него так, словно видела в первый раз.
– Эли, ты и твой брат – самые странные люди из всех, кого я встречала! – Шуна разгладила шрам на моей брови и коснулась губами того, что был чуть ниже. – Прости, я больше не буду тебя перебивать. Рассказывай, что случилось дальше!
– Дальше... Дальше оказалось, что мой главный наставник одержим идеей найти и подчинить себе людей, наделенных Силой... Таких, как я. Он думал, я стану его ключом в этом деле и похитил меня из Башни... Мы мотались из города в город, отыскивая тех, кто наделен схожим даром. Он приходил к этим людям и пытался внушать им свои идеи... пока не понял, насколько они
Шуна смотрела в степь остекленевшим взором. Ее дыхание было тяжелым и едва заметным.
– Ненавижу таких... – прошипела она, и я понял, что у нее имелись на то свои причины.
– Да... Я тоже его ненавидел. Но это уже в прошлом. А мы здесь. И теперь твоя очередь говорить.
Часть III: Лиан. Глава 6
Шуна молчала долго, ковыряла пальцем землю, выдернула сухую белесую травинку и отрешенно ее разжевала, сплюнула себе под ноги.
– Я родилась в Феррестре, – сказала она, когда я уже и не ждал. – Даже не знаю, как звался тот городишко на границе со степями. И отца своего не знаю тоже. Сколько себя помню, мы с матерью всегда были вдвоем. Она возила товар из Диких Земель к феррестрийцам и обратно. И со мной всегда говорила на твоем языке, синеглазый. Думаю, сама она была родом из ваших северных краев, да только никогда не рассказывала о своем прошлом. Когда мне стукнуло десять, мать уже подумывала прикупить себе домишко где-нибудь поюжнее, поближе к хорошим виноградникам... Она очень любила кочевую жизнь, но для меня хотела лучшей доли. Не успела. Наступила на бирсу, это змея такая... Очень ядовитая... если укусит – умрешь за пару часов. Они редко выползают к людям, надо было очень постараться, чтобы погибнуть так нелепо. Но смерть не спрашивает... Я осталась в степи одна. Наверное, сдохла бы, да мимо проезжал один кочевник, увидел наш фургон, мертвую мать и меня... Я пыталась сложить ей погребальный костер, но это не всякий взрослый умеет делать... В общем, тот воин забрал меня с собой. Помог отправить мать на небо и увез в свое становище. Я могла бы вырасти вместе с его детьми, но мне не хотелось обычной оседлой жизни. Не хотелось замуж через пару-тройку лет. И возиться с сопливыми младенцами... Я сбежала с его младшим братцем. Хороший был парень... Смелый, даже отчаянный. Никто ему был не указ – ни брат, ни сват, ни сам таргал. Я влюбилась в него без памяти и хотела стать как он. Брать все, что плохо лежит, владеть всем, на что глаз упал. Думаю, будь я постарше, мы бы стали хорошей парой, но... он, конечно же, видел во мне лишь сестру. Зато и правда научил всему, что знал. И как лошадей украсть незаметно, и как костер развести на пустом месте, и как охотиться, и как не бояться ничего и никого.
– И готовить вкусно? – осмелился я на вопрос.
– Не, готовить – это от матери.
– А твой дружок, значит, был разбойником, верно я понимаю?
– И да, и нет... Здесь, в степи, все иначе, чем у тебя на родине. Тебе не понять, – Шуна улыбнулась, и я понял, что это попытка поддразнить меня.
– А что же потом?
– А потом ему голову снесли. И я одна осталась. Но к тому моменту мне уже было тринадцать, я научилась выживать в степи и говорить на языке Диких Земель так, что никто бы не опознал во мне чужачку.
– Но ты выглядишь иначе...
– И что? Думаешь тут мало таких? Ха! Полукровок везде хватает... Не только твой брат таков.
– Ты не полукровка. И не очень-то похожа на местных.
– Ха! Ты просто не видел мое лицо, когда оно покрыто ритуальными
узорами!– – Узорами? Для чего они?
– Много для чего... Для удачи, для смелости, для того, чтобы все боялись.
Я невольно улыбнулся и тут же порадовался, что она смотрела в другую сторону и не увидела, как изогнулись мои губы.
Вот эта птичка ростом мне до подбородка с худыми руками-веточками хотела, чтобы ее все боялись...
Проклятье, я даже не мог понять до конца – смешно это или грустно.
– Шуна, зачем?
Она поняла, о чем я. Глаза стали острей, а скулы тверже.
– Ненавижу слабость. Ненавижу бессилие и страх. Уж лучше самой быть страхом.
Повинуясь внезапному порыву, я обнял ее еще крепче, коснулся губами растрепанных волос на затылке. Нет, в этот миг я и не думал разжигать тот огонь, что обычно вспыхивает между мужчиной и женщиной – мне хотелось лишь укрыть ее, защитить от всего, увезти из этой степи и показать совсем другую жизнь.
– Эли... – Шуна накрыла мою ладонь своей. – Не будь таким добрым. Меня это пугает...
– Почему? Что с тобой случилось потом?
– Много чего... Тебе лучше не знать.
– Звучит так себе.
– Уж как есть.
Какое-то время мы сидели молча. Пока Шуна не сказала тихо, но твердо, глядя почему-то в землю:
– Не смей жалеть меня, синеглазый. Мне нравится моя жизнь. Я сама ее выбрала.
– Как и все мы... Может, все-таки расскажешь, чем ты так обидела дергитского таргала?
– Не расскажу.
– Ладно. Не рассказывай. Но, надеюсь, ты понимаешь, что твои секретики могут стоить нам жизни...
Плечи ее закаменели.
– Понимаю, – и, подняв голову, посмотрела в ту сторону, куда уехал Фарр. – Доеду с сами до тайкурских земель и дальше пойду своей дорогой.
Я вздохнул.
– Не стоит... Я тут знаю одного парня, которого это может сильно огорчить.
– Это ты что ли? – Шуна посмотрела на меня с усмешкой.
– Я тоже. Но вообще-то речь была не обо мне.
Она фыркнула и повела плечом небрежно.
– Твой брат странный. Я не могу его понять. Но, думаю, он выдохнет с облегчением, когда избавится от меня.
Ответ у меня уже был, но на всякий случай я прислушался к своим чувствам.
– Нет, Шуна. Ты ошибаешься. Поверь, Фарр и правда... странный. У него есть свои тайны и свои дыры в душе, которые он не открывает никому... но рядом с тобой эти дыры становятся немного меньше. Я так вижу.
– Никому? Даже тебе?
– Особенно мне...
Прошло довольно много времени, прежде, чем Фарр вернулся. За этот срок я успел порядком известись от тревоги. Шуна, полагаю, тоже. Последние пару часов я не выпускал ее из своих объятий: это был единственный способ уберечь отважную маленькую разбойницу от холода. Я согревал ее своим собственным теплом и немножечко магией... Чутье подсказывало, что не сделай этого – и наутро она бы проснулась совершенно разбитой и больной. Даже самое выносливое тело устает от постоянного напряжения и попыток согреться... Сам я устроился на одной из сумок, прислонившись спиной к седлу, а Шуна свернулась у меня на груди, целиком уместившись под моим плащом. Иногда мне казалось, что она задремала, но спустя пару мгновений я ощущал, как часто и неровно стучит ее сердце. Сердце человека, который не может отогнать от себя дурных мыслей и страхов.
Я мог ее понять. Очень хорошо.
Но вот, наконец, вдалеке послышался стук копыт, и вскоре на гребне холма, под которым мы сидели, показался одинокий всадник с навьюченной лошадью в поводу. Издалека в сумерках он мог бы показаться чужаком, но, несмотря на незнакомую одежду, я сразу же понял, что это мой брат.
Он быстро спустился вниз, однако Шуна вскочила еще быстрее и первой метнулась ему на встречу.
– Тебя за смертью надо посылать, белогривый!
Интересно, только я при этом услышал безграничную радость в ее голосе?