Огонь и вода

Что-то новое. Ещё полгода назад он отцу в рот смотрел, что изменилось?

– Почему же? Сотрудники приходят и уходят, это с членами семьи иначе. Вот если ты станешь членом семьи, как раз в этом случае тебе придётся намного жёстче, чем сейчас. Отец решит, что имеет право приказывать тебе не только в рабочих вопросах.

– Я думаю, Катрин, мы договоримся с его высочеством.

– Тебе нужны мои деньги? Ты можешь сказать об этом открыто. Я тоже спрошу тебя – сколько у тебя денег, и как ты планируешь ими распоряжаться, тем более, если ты собираешься начинать какое-то дело. Только, прости, в любом случае это будет магический контракт с жёстко прописанными условиями пользования деньгами.

– Зачем? – изумился он.

– Затем, что я хочу, чтобы моим гипотетическим детям тоже что-нибудь осталось, - отрезала Катрин. – И если этот пункт тебе не подходит – извини, для меня он в таком договоре основополагающий.

– Как же, а отношения? – деланно изумился Феликс.

Катрин вздохнула. Вообще они уже доехали, и нужно было выходить из машины и идти.

– Я вчера рассказала тебе всё, что думаю о наших отношениях. А сейчас я вижу, что ты лукавишь. Не вижу, в чём именно – недоговариваешь ты, или прямо вводишь меня в заблуждение – но полагаю для себя неприемлемым обсуждать что бы то ни было в таких условиях. Если я о чём-то договариваюсь, Феликс, то хочу знать всё. А если тебе есть, что скрывать – пожалуйста, но без меня. А сейчас мне уже пора, будь любезен выпустить меня.

Феликс разблокировал двери машины.

– Катрин, прошу тебя подумать над моим предложением. Возможно, ты просто не всё знаешь, но оно более выгодно тебе, чем может сейчас показаться.

Она вышла наружу, наклонилась к открытой двери.

– Вот, ты сам это сказал – не всё знаю. Отчего же ты не сказал мне всего? – усмехнулась она. – И мой тебе совет – не обманывай подобным образом моего отца. Он тебе этого не простит.

Катрин закрыла дверь и повернулась ко входу в офис. О, конечно же, Вьевилля должно было принести на парковку именно сейчас. Он был какой-то несчастный и помятый, но смотрел на неё с живым интересом. И даже легко поклонился, когда она прошла мимо и ровным голосом произнесла «Доброе утро».

Отдел, дела, итоги недели. Выполненные заказы, заказы в работе, новые заказы, за которые браться уже на следующей неделе. Обед, совещание руководства.

На совещании тоже всё шло обычным путём, и даже господин Готье Треньяк прибыл, и всех слушал, и живо комментировал, и уже не через магический усилитель, а своим голосом.

– Коллеги, ко мне обратился профессор Форже из академии с просьбой взять на практику нескольких студентов нашей направленности. Я был бы рад, если бы вы смогли принять их уже с будущего понедельника.

Обычное дело, сама Катрин, будучи студенткой, каждое лето бывала на какой-нибудь интересной и полезной практике либо по протекции отца, либо по направлению академии. Так что…

– Госпожа Лимура, в ваш отдел – хорошая девочка, - сказал господин Треньяк, остро глянув на неё.

– Конечно, пусть приходит, - кивнула Катрин. – К десяти часам.

Достала телефон, чтобы внести в рабочий ежедневник, и с изумлением увидела полтора десятка звонков с номера Анриетты – в последние четверть часа. Видимо, она звонила, не переставая. Что это ещё такое? А вдруг серьёзное?

Катрин оглядела коллег за столом, извинилась и выскользнула с телефоном в приёмную. Кивнула Мие, вышла в коридор.

Вызвала Анриетту.

* * *

Рыжий проснулся от того, что его дёргали за ногу.

За торчащую наружу ногу, точнее, за пальцы. Что за чёрт, кто это вообще?

Он открыл глаза, ничего не понял. Повертел головой, осознал, что вертеть нельзя, нужно аккуратно. Сел, придерживая Серого, который вольготно развалился у него на груди.

Какого чёрта он завалился спать на балконе? На диване, который не самый маленький на свете, конечно, и сидеть на нём можно вдвоём, и даже втроём, если с Серым, но спать-то зачем? Пришлось как-то моститься, самому тесно, вон, ноги наружу торчали, и ещё котик придавил.

Котик глянул сурово и сказал:

– Мя!

Он всегда говорил «мя», другое дело, что Рыжий уже научился различать в этом «мя» кучу оттенков. Сейчас это определённо было «ну и дурак ты, Рыжий, кто столько пьёт посреди рабочей недели?»

Доля истины тут была, поэтому Рыжий погладил кошачью башку, сгрузил Серого на диван и пошёл посмотреть, что в доме.

В доме была – кто б сомневался – вчерашняя девчонка. Жозефин. Которая не Жози ни в коем случае, потому что её так дома звали, а Фина. Которая видела и знает столько, сколько не у всякого мужика в голове уместится. Они вчера недурственно поговорили, и выпили тоже прилично, если судить по бутылкам, которые на балконе валяются. О, у них нашлось до чёрта общих тем, потому что девчонка бывала в некоторых местах, куда генерал Саваж солдат не гонял, и в некоторых – куда гонял. И в столице, как оказалось, тоже весьма неспокойно, и она много о том знает. И рассказывает другим – потому что нельзя о таком молчать. И её родные дураки, если этого не понимают. Но вдруг ещё поймут?

Сейчас она стояла у дверей.

– Мне нужно Босса выгуливать, а я не могу твою дверь открыть.

– Не вопрос, - Рыжий вызвал лифт. – Ты в порядке?

– Глобально – нет, но сегодня всё видится намного проще, - усмехнулась она. – Спасибо. Никогда бы не подумала, что ты не дашь мне пропасть.

– Да ладно, само вышло.

– Это точно, - усмехнулась она. – Если что вдруг нужно – ты говори, я вообще много могу. Только разобраться с отношениями в своей семье не могу, а всё другое – могу.

– Тогда научи свою копну белой шерсти на меня не бросаться, - усмехнулся он в ответ.

– Я вас познакомлю, - лифт приехал, Рыжий коснулся ладонью замка и двери открылись, она обернулась. – И желаю тебе помириться с твоей девушкой. Прямо сегодня.

Вчера было, конечно, то ещё дело – привести домой незнакомую девчонку, ревущую в три ручья и насквозь мокрую. И это при том, что в квартире до фига вещей Катрин – то тут, то там. Фина, конечно, сразу же спросила – кто ещё здесь живёт, и пришлось честно сказать, что на этой неделе никто не живёт. Потому что он дурак. И теперь с ним не желают разговаривать. Но может, и впрямь сегодня получится?

Голова нещадно трещала, короче, с неумеренной выпивкой пора заканчивать. Но вчера иначе было нельзя – потому что Фина начинала реветь с полпинка, стоило её только спросить ну хоть о чём. Рыжий понял, что не надо спрашивать, и отправил в ванную, выдав свою футболку и махровый халат, в котором она потом утонула. И ещё голову ей посушил – потому что нефиг с мокрой, заодно удовлетворил любопытство, потрогал косички. Волосы Катрин мягче, если что. А потом они сидели на балконе, ели, что нашлось в холодильнике, и пили, и Серый сидел с ними, он Фину обнюхал, возражать не стал, но и симпатии тоже не проявил. Забрался на колени к Рыжему и сделал вид, что её нет.

И просидели они так часов до трех? Четырёх? Короче, капец долго. Рыжий кивнул в направлении кровати – иди, мол, спи. Утро вечера мудренее. Она спросила – а ты? Я, говорит, на тебя не претендую, можешь спать спокойно. Рыжий ещё ухмыльнулся, что если бы в фамильном особняке, то ещё можно было ржавый меч между ними положить, там найдётся. Никакого толку, но прикольно. А тут ржавого меча нет, значит – пусть идёт спать, и не парится. Она и ушла, а он посидел ещё немного с котом… и уснул там же с ним.