Огонь с небес
Шрифт:
Дежурная смена охраны дворца составляла двенадцать человек, кроме того, была еще бодрствующая смена и смена отдыхающая. Все они находились в пристроенных к дворцу помещениях — вообще здание выглядело на удивление гармоничным, несмотря на то, что строилось в большой спешке.
Уже почти стемнело… лето, темнеет в эти дни поздно, хотя и не так, как в Белые ночи в Петербурге, когда один из солдат лейб-гвардии шестьдесят шестой десантно-штурмовой дивизии, которая до перевода в лейб-гвардию несла службу здесь и которая сейчас охраняла объект, заметил на подъездной дороге несколько массивных бронетранспортеров, идущих по направлению к зданию. Это были русские бронетранспортеры… афганский вариант, массивные, стальные коробки на восьми колесах с привинченными листами дополнительной брони, с решетками, останавливающими гранаты, с дистанционно управляемым
Но что-то сделать он был должен. И, увидев приближающиеся бронетранспортеры, он зашел в будку, чтобы доложить командиру — именно это и должен делать солдат, когда не знает, как поступить в той или иной ситуации. Доложи командиру — и командир решит за тебя.
— Девятый, на связи пост два, — вызвал он старшего смены по проводной связи, — Девятый, ответьте посту два.
Девятый был личным позывным командира дежурной смены, пост два — позывным поста, на который их поставили.
— Пост два, Девятый на связи. Что там у вас? — Девятый, это пост два. Наблюдаю шесть, повторяю — шесть бронетранспортеров типа «Б-10» приближаются к посту.
— Пост два, повторите, — в голосе старшего явно слышалось удивление.
— Наблюдаю шесть «Б-10», направляются к моему посту. Прошу инструкций.
— Пост два, не пропускать. Разберусь лично.
— Девятый, вас понял…
Сержант положил трубку, пихнул своего напарника, который увлекся игрой на планшетнике.
— Что?
— Глянь, что делается.
Головной БТР был уже метрах в двадцати, он начал тормозить у массивного, отъезжающего в сторону шлагбаума. Но рядом с ним был командирский длиннобазный «Егерь», он выехал на встречную полосу, полностью загораживая проезд…
Напарник присвистнул от удивления.
— А этим-то какого хрена надо? Нажрались, что ли?
— Не похоже. Прикрой, я пойду разберусь.
— Да че там, свои же…
— Прикрой.
В голосе сержанта просквозил явственный холодок, такой, что младший по званию послушно схватился за пулемет.
— Вас понял, господин штабс-сержант…
С лязгом отодвинулась бронезаслонка, цевье пулемета улеглось на вертлюг.
Сержант вышел из помещения поста, привычно поправил автомат, ногой толкнул дверь — она захлопнулась. Почему-то ему не нравились эти шесть БТРов, хотя никаких иных бронетранспортеров, кроме своих, не было на триста миль в любую сторону отсюда. И все-таки — что-то ему не нравилось…
Из командирского «Егеря» выбрались трое, все вооруженные. Сержант с удивлением заметил на одном из них форму жандармерии — причем это и был старший. Уже достаточно стемнело — и лица приезжих скрывала тьма, хотя в последних лучах догоравшего за спиной заката они еще были видны…
— Старший по званию — ко мне, остальные — на месте! — по уставу крикнул сержант. Так должен был поступить часовой на любом посту — и он именно так и поступил. Часовой на посту есть лицо неприкосновенное, и так он должен был поступить, даже увидев Его Величество.
Двое остались на месте, командир пошел вперед. Когда до него оставалось метров пять, сержант скомандовал остановиться и осветил офицера фонариком. Среднего роста, короткая ухоженная борода. Повседневная форма жандармского полковника и особый знак, подтверждающий его принадлежность к спецназу жандармерии. По виду — явно русский, только очень сильно загорелый, кожа в свете фонаря как серая.
Полковник не попытался закрыться от фонаря, несмотря на то, что он светил
в лицо. Не попытался представиться, что-то сказать или отдать какую-то команду. Он просто стоял и смотрел на штабс-сержанта.— Господин полковник, это закрытая территория, — сказал сержант, — вам здесь нельзя находиться.
— Я знаю, штабс-сержант, объект «Ташкент-семнадцать», верно? Мы прибыли на усиление, у меня приказ, подписанный товарищем министра внутренних дел. В Петербурге неспокойно, вот… решили усилить охрану важнейших объектов.
— Господин полковник, я не могу вас пустить.
— Это срочно. Приказ помечен кодом «Воздух» [28] .
— Извините, господин полковник, но я не могу вас пустить, — как затверженная пластинка повторил штабс-сержант.
28
Особая важность и срочность.
Их старший смены, поручик Кузнец подошел почти неслышно, только на самом последнем шаге штабс-сержант понял, что за спиной кто-то есть.
— Что здесь происходит? — спросил Кузнец. Нашивка лейб-гвардии давала ему преимущество даже перед полковником или, по крайней мере, ставила его в равные условия.
— Мы выдвинулись, чтобы обеспечить периметр объекта, поручик. Приказ с кодом «Воздух» подписан товарищем министра.
— Что за чушь. Мы часть прямого подчинения министерства обороны, мы не имеем никакого отношения к МВД. Дайте мне приказ.
Полковник расстегнул сумку, полевую офицерскую сумку старого образца, достал вдвое сложенный лист бумаги и протянул его поручику. Поручик шагнул вперед, чтобы взять его — и в этот момент полковник тоже шагнул вперед, выпустил из пальцев лист бумаги, из неудобного положения захватил руку не успевшего среагировать поручика — и резко рванул на себя, превращая его в свой щит от пуль. Те двое, что были с полковником — тоже не растерялись: один бросил быстродействующую дымовую шашку, второй — полоснул из бесшумного автомата, штабс-сержант вскинул свой, но выстрелить не успел — террорист успел первым. Падая, штабс-сержант успел подумать, что все это очень неправильно. Террористы — при каком-то диком стечении обстоятельств — могли завладеть военной техникой… просто украв ее где-то, возможно, даже с железнодорожной платформы, на которой эта техника направлялась в Термез, последнюю станцию перед Афганистаном. Но не должно быть так, что русский солдат убивает русского солдата. А этот полковник был настоящим, не переодетым — по десяткам мелких признаков он бы просек маскарад. И принял соответствующие меры…
Сержант упал на землю, его рот был полон крови, поступающей из горла, он слышал выстрелы. Последним, что он слышал, лежа на земле, был рев мотора и треск, с каким головной бронетранспортер проломил шлагбаум. Потом «Егерь» переехал его колесами, и больше он ничего не чувствовал…
Бронетранспортер «Б10» был специально разработан для морской пехоты, и он был плавающим, способным высаживаться на необорудованный берег (загоризонтное десантное высадочное средство — правильное название) — на его восемь колес, по четыре на каждой стороне, можно было даже надевать специальные гусеницы для преодоления сложных участков и высадки на необорудованный береговой плацдарм. Он был грузнее, намного грузнее, чем обычный пехотный «БТР», потому что должен был обеспечивать плавучесть. Но жизнь распорядилась совсем по-другому, и эта машина, показав не очень хорошие результаты по сравнению со старым, гусеничным, высадочным средством, внезапно стала одним из самых востребованных объектов бронетехники за последнее время.
У этого бронетранспортера в отличие от пехотного была лучшая защита от мин, в том числе и мощных, потому что подходы к вражескому берегу часто бывают заминированы, причем морскими минами, которые мощнее даже противотанковых. Он был намного универсальней расплодившихся в последнее время машин, защищенных от мин, и бронированных грузовиков. У него был большой запас по мощности двигателя — и это позволило поставить дополнительное бронирование, держащее по фронту снаряд калибра 23 миллиметра в упор. Наконец, он был относительно дешев, потому что производился не частными, а казенными заводами — и поэтому его заказали огромной партией, на все силы, расквартированные на Востоке. Целых четыре казенных завода уже год работали над государственным заказом…