Огонь в его ярости

Дикая неразбериха — вот ответ, который я получаю.

Я потрясен серьезностью этого, хаосом, который угрожает перегрузить мой разум. Это дракон-самец, полностью потерявшийся в дикой природе, каким я когда-то был. Вспышки образов проносятся через его разум в мой, сбивающие с толку, хаотичные и такие полные гнева и неистовства. От дракони, которым он когда-то был, ничего не осталось, только потребность атаковать и сжигать, его инстинкты сведены к одному конкретному императиву: уничтожать.

Я посылаю ему предупреждение, сигнал, который использует только спаривавшийся самец. Я говорю ему без слов, что защищаю свою пару, и его инстинкты не зашли так далеко. Он признает это, уступая мне, и вдалеке я вижу блеск золотой чешуи, когда он приближается. Я чувствую его зависть и жажду к собственной паре, он борется с безумием, охватившим его разум.

«Он подлетит, — говорю я Эми. — Не пугайся. Он просто хочет увидеть мою пару».

Я чувствую, как ее руки сжимаются на моей шее, но она храбро отвечает мне. «Все в порядке. Нужно ли мне что-нибудь сказать?»

«Нет, просто сохраняй спокойствие. Он все еще дикий».

«Я умею вести себя спокойно». — Кажется, она почувствовала облегчение.

Я испытываю меньшее облегчение — этот мужчина не должен причинить ей вреда, но я не могу быть уверен. Я должен быть начеку. Я продолжаю лететь по своей траектории, даже когда он приближается, и я чувствую неприкрытое любопытство в его сознании. Я посылаю предупреждение, едва уловимую угрозу, если он подойдет ближе, и он шевелит крыльями, чтобы двигаться по ветру, повинуясь. Он не приблизится дальше того, что безопасно.

Его душевное смятение становится полным зависти и удивления одновременно, когда он видит ее на моей спине, и он борется с безумием, пытаясь найти здравомыслие где-то в своем сознании и терпя неудачу. Когда он летит параллельно мне, я оглядываюсь и испытываю шок.

У него не хватает одного когтя на крыле и одного рога на лбу. Я знал такого солдата. «Юриик, — посылаю я ему, вспоминая его имя. Мы вместе служили под началом салорианцев. Я вспоминаю его как смеющегося, добродушного воина со смертельной точностью. — Это ты?»

Я не получаю в ответ ничего, кроме еще большего безумия. Если это он, то он давно ушел. Пока я наблюдаю, он отворачивается, и гнев закипает в его безумном мозгу. Он открывает рот и выпускает длинную струю яростного огня, сжигая деревья на своем пути, как будто может выместить на них свое разочарование.

«Ты в порядке? — спрашивает Эми. — Я чувствую твой шок. Что-то не так».

«Я знаю его, — говорю я ей. — Или, точнее, я знал его. Когда-то давным-давно мы оба вместе служили воинами. Он не помнит своего имени. — Я опечален и в ужасе от того, какой он дикий. Даже сейчас я наблюдаю, как он спускается и атакует пылающее дерево, как будто это нанесло ему серьезное оскорбление. — Он сумасшедший».

«Я знаю», — говорит она мне, и я чувствую, как ее маленькая ручка гладит меня по шее.

«Неужели мы все такие? Совсем другое дело видеть это издалека, когда мой разум ясен и цел. Это… ужасно».

«Да, все такие, кроме тех, кто взял себе пару. Единственные драконы, которых я когда-либо видела в здравом уме, — это те, у которых есть пара. Все остальные полностью потеряны».

Я смотрю ему вслед, когда он улетает, рыча и поджигая деревья, нападая на них так, словно они враги. Когда-то я был таким.

Эми спасла меня.

Эми

На второй день нашего путешествия на следующее утро я просыпаюсь с месячными.

Сказать, что я опустошена, было бы преуменьшением. Дело не в том, что я хочу забеременеть — я пока не уверена, что готова к этому, потому что все так ново. Но это означает неделю без секса с Растом. Это также означает неудобство в путешествии, ощущение мерзости и вздутия живота, а у меня осталось всего два тампона, а это значит, что мне нужно приберечь их на очень-очень серьезный случай.

Черт.

Мы останавливаемся у другого круглосуточного магазина, который видим вдоль шоссе, но он полностью разгромлен. Там больше ничего не осталось, и даже если бы что-то было, я сомневаюсь, что тампоны были бы там. Похоже, они встречаются реже, чем консервы в «После апокалипсиса». Мне приходится запихивать обрывки ткани в трусики, и это заставляет меня чувствовать себя грязной и мерзкой, и я съеживаюсь, когда раздвигаю ноги, чтобы забраться Расту на спину.

«Это естественно, моя пара, — отвечает он, посылая мне утешительные мысли. — И это не обязательно должно означать отсутствие спаривания в течение недели».

«О да, так и есть, — говорю я ему, оборачивая простыню вокруг спины, а затем накидывая спереди ему на шею. Мы все лучше пользуемся моим дурацким «ремнем безопасности». — Прямо сейчас я чувствую нечто противоположное сексуальности».

Он хмыкает — это его ответ, когда он не согласен со мной, но не хочет спорить. «Даже сейчас ты все еще пахнешь свежее, чем твой человеческий улей».

Конечно, это только заставляет меня стонать от отчаяния. Я забыла о его обостренных чувствах. Он все чует. Меня тошнит. «Давай просто взлетим, — говорю я ему. — И давай постараемся не думать об этом».

Ясно, что Раст не понимает моей неловкости, но, с другой стороны, какой парень поймет?

С каждым часом становится хуже, у меня начинаются судороги, а легкая головная боль от сухого ветра превращается в свирепую мигрень. Я чувствую себя ужасно, когда он предлагает остановиться пораньше, потому что, согласно моей карте, мы можем добраться туда сегодня. «Еще даже полудня нет, — протестую я. — Мы можем продолжать лететь».

«Нет, если тебе больно», — упрямо говорит он мне и, сделав низкий круг, приземляется на поросшем травой поле.

Никакие мои протесты не заставляют его снова подняться в воздух, и поэтому я соскальзываю с его спины и падаю на землю, схватившись за живот. Может быть, это изменения в моем теле из-за его яда, а может быть, это все физические нагрузки, которыми я занималась в последнее время, но мои месячные кажутся хуже, чем обычно, и это ужасно. Я отхожу в тень ближайшего дерева и использую рюкзак как подушку, чтобы положить на нее свою ноющую голову. «Со мной все будет в порядке, — говорю я ему. — Просто дай мне немного времени».