Огонь в его ярости

Я понимаю это. Она хочет быть поближе к своим друзьям, которые переживают то же самое, что и она, с драконом и беременностью. Я могу посочувствовать и выслушать, но на самом деле не могу дать совет ни в одном из этих аспектов, поэтому я понимаю, почему она хочет оставаться рядом. Они создали свою собственную маленькую сеть леди-всадниц драконов. Это просто еще одна мелочь, от которой меня отстранили. Конечно, не со злым умыслом. Клаудии было бы больно, если бы она подумала, что я чувствую себя обделенной. Но нет никакого способа включить меня в список без того, чтобы я не обзавелась собственным человеком-драконом.

И… я взволнована.

Подумать только, что здесь дракон. Для меня. Кто-то хочет меня настолько, чтобы любить и защищать. Совсем другое дело, когда это мужчина, а не просто моя сестра. Я выросла в «После», так что у меня никогда не было настоящих отношений. Когда произошел Разлом, я училась в средней школе. После этого мы были в Форт-Далласе, и мне даже в голову не приходило заводить отношения, потому что все мужчины там были жуткими и заставляли меня чувствовать себя небезопасно. Если бы я хотела, чтобы меня просто облапали, я могла бы выбрать себе мужчину, несмотря на мою больную ногу. Но чтобы кто-то любил меня и заботился обо мне? Ни единого шанса.

Я пытаюсь вспомнить, что сказала моя сестра о своей встрече с Кэйлом. Она упустила некоторые детали, когда я попыталась выпытать подробности, но я знаю суть этого. Она была прикована цепью на крыше здания, оставленного ополченцами. Кэйл учуял ее запах, приземлился перед ней и изменился. С этого момента они полюбили друг друга. Я не знаю, как они преодолели коммуникационный барьер, но один только запах моей сестры, должно быть, каким-то образом переключил сознание Кэйла с безумного на здравомыслящее. В этой истории как будто чего-то не хватает, чем она не поделилась со мной, но я не могу понять, чего именно. Однако Кэйл относится к ней с любовью, так что я не волнуюсь.

Я просто надеюсь, что из-за моей больной ноги я не стану меньше нравиться моему дракону. Я обеспокоенно потираю колено. Перелом произошел во время хаоса Разлома, и не было никаких врачей, которые могли бы помочь. Я до сих пор живо помню те ужасные дни, полные отупляющей боли, и недели, которые я провела, будучи не в состоянии сделать больше, чем просто лежать, не испытывая боли. Рана плохо зажила, и когда я провожу пальцами по ноге, то чувствую вздувшуюся рубцовую ткань, а затем бугристый изгиб чуть ниже колена, где кости неправильно срослись. С тех пор она болит, но мне повезло, что я жива. Так много людей погибло за это время. Но Клаудия сильная, здоровая и такая умная. Саша красивая. Эмма сильная и хорошенькая. Если драконам нужна сильная пара, то… что произойдет, если мой отвергнет меня?

Ты просто накручиваешь себя, Эми. Я проглатываю свои страхи. Я тяну время, главным образом потому, что немного беспокоюсь о том, чтобы совершить прыжок в следующую главу своей жизни. Я надеюсь, моя сестра поймет. Я оставила на столе записку, в которой объясняла, что я отправилась на встречу со своим драконом, что я в безопасности и что за мной не нужно следить. Я надеюсь, что она и Кэйл прислушаются.

Больше никаких проволочек, — говорю я себе. — Пора уходить.

Я делаю глубокий, успокаивающий вдох. Я могу это сделать. Я могу быть храброй. Мое одиночество сильнее моего страха. Я встаю с кровати и подхожу к двери, прислушиваясь. Не раздается ни звука. Я знаю, Клаудия хотела дождаться дракона, но беременность утомляет ее, и я думаю, Кэйл убедил ее немного отдохнуть, потому что она легла спать раньше меня. Я также не слышу, чтобы он передвигался, так что подозреваю, что он с ней. Я приоткрываю дверь и выглядываю наружу, просто на всякий случай. Когда я никого не вижу, я снова тихо закрываю свою дверь и запираю ее на замок, просто потому, что мне может понадобиться несколько дополнительных мгновений, которые я выиграю. Кэйл все равно может просто превратить все это в расплавленный шлак.

Покончив с этим, я возвращаюсь к своей кровати и надеваю ботинки. Не мои сандалии, которые я ношу здесь по зданию, а настоящие, прочные ботинки на шнуровке, которые мне никогда особо не были нужны. Они кажутся жесткими на моей коже, но я рада, что Клаудия заставила меня взять их — на всякий случай. Я хватаю свою сумку и перекидываю ее через плечо, затем направляюсь к своей скрытой решетке, отодвигая шарфы в сторону. Внутри темно, и я не осмеливаюсь взять с собой свечу или воспользоваться фонариком, но я знаю дорогу наизусть. Я заползаю внутрь и медленно пробираюсь к своей «секретной» комнате, той, что с окном.

Когда я добираюсь до другой стороны, я так нервничаю, что наполовину вываливаюсь из воздуховода и тяжело приземляюсь на пол. Стреляющая боль пронзает мою больную ногу, и я остаюсь совершенно неподвижной, беспокоясь, что Клаудия — или, что еще хуже, Кэйл — придет и разберется, и все это закончится, не успев начаться.

Однако никто не приходит, и после нескольких нервных минут я делаю еще один глубокий, судорожный вдох и поднимаюсь с пола.

Лунный свет льется сквозь пыльное окно, и городские руины — не что иное, как тень. Я подхожу к окну, думая о том, как это было раньше, когда существовали такие вещи, как электричество. Я помню тысячи рассеянных повсюду огней, усеивающих ландшафт, как россыпь светлячков, и таких ярких, что они заглушали звезды над головой. Сейчас ночное небо настолько яркое, что это похоже на собственное световое шоу, а сам город темный и неприветливый. В полумраке разрушенные здания больше похожи на руки скелетов, тянущиеся из земли, и этого достаточно, чтобы заставить меня вздрогнуть. К счастью, звезды такие яркие, что освещают ночное небо, и я подхожу к окну.

Я тяжело дышу, нервничаю. Он где-то там? Он ждет меня? Может ли он прочесть мои мысли? Или он сдался и ушел? Эта мысль наполняет меня волной паники. Пожалуйста, пожалуйста, все еще будь там. Не оставляй меня пока что. Дай мне шанс.

Мне просто нужно подойти достаточно близко к окну, чтобы ветерок донес мой запах. Если он рядом, он учует меня.

Я думаю.

Я изучаю окно. Он состоит из нескольких панелей, все стекла потрясающе толстые и прочные, раз выдержали так долго, учитывая драконов, апокалипсис и все остальное. Каждая панель размером со стену, и я не совсем уверена, как я собираюсь открыть одну из них. Выступ снаружи легко достигает двух футов в глубину, достаточно большой, чтобы я могла встать на него даже с моим больным коленом.

Я прикладываю руку к стеклу и, нахмурившись, надавливаю на него. На ощупь оно твердое. Прочное. Я не совсем уверена, как это открыть. Что мне делать? У меня нет бейсбольной биты, которую носит с собой Эмма. Даже если бы была, я не уверена, что у меня хватило бы сил сломать это. Я провожу рукой по стеклу, пока не натыкаюсь на шов. Герметик выглядит потрескавшимся и старым, и по наитию я снимаю сумку с плеча и достаю нож. Я втыкаю его в затирку и тяну вниз, и затирка отваливается, как грязь, сухая и твердая.

Прогресс!

Я продолжаю работать вдоль шва, выкапывая столько затирки, сколько могу. Я поднимаюсь так высоко, как только могу дотянуться, но мне не удается достать высоко, поэтому вместо этого я двигаюсь по низу. Однако, когда я заканчиваю, окно выглядит по-прежнему прочным. Расстроенная, я сжимаю кулак и ударяю костяшками пальцев по центру стекла.

Я не знаю, на что я надеялась — может быть, на толчок или легкое смещение стекла, которое подсказало бы мне, что я на правильном пути. Вместо этого само стекло просто скрипит, а затем его массивная плита падает с небес. Я высовываюсь наружу, в ужасе наблюдая, как оно падает вниз на сотни футов, и съеживаюсь, когда слышу слабый удар о тротуар, звон разбитого стекла, наполняющий воздух.