Огонь войны (Повести)

— Да замолчи ты! — крикнул, бледнея, Генджи.

И тут же умолк. «Такого не перевоспитаешь, — подумал он. — Но выполнить свой солдатский долг я его заставлю».

Хайдар обиженно замолчал. И чем больше он думал о происшедшем, тем сильнее закипала в нем злоба.

«Мальчишка, щенок, а поучает, покрикивает. И надо было опять встретиться с ним! Да и на передовую я попал, вернее всего, из-за этого сопливого героя. Если бы он не писал рапорты об отправке в стрелковую часть, то про нас и не вспомнили бы до конца войны. Ведь надо же кому-то колоть дрова и кипятить воду для стирки. Так почему не мне? И в действующей армии, и в то же время почти в безопасности. А теперь выходит, зря я старался, угождал и врачам, и сестрам, и санитаркам, и прачкам… А все он, Генджи!»

Хайдар косил глазом на ненавистное лицо. Была б его воля, не сдобровать бы Генджи! Но ничего, думал он, еще будет время сквитаться за все…

Ночь была на исходе. Бледнело небо, и звезды тускнели, теряя свой чарующий таинственный блеск. Иной свет, придя им на смену, разливался в вышине!

Дома Генджи любил выйти из дома в такой час, пройти по росистой траве и остановиться на краю поля, откуда видно все небо и спящая еще земля, и светлеющий горизонт. Но сегодня, боясь выдать себя, он остался в окопе. Запрокинув голову, с непонятным волнением наблюдал Генджи неприметное исчезновение звезд.

Тихо было вокруг. Но постепенно тишина заполнялась звуками утра — сначала чуть слышными, потом становящимися все громче, звонче, радостнее. И если б не мрачная громада танка между холмом и лесом, все вокруг выглядело бы совсем мирным.

И хотя подбитый танк напоминал о том, что на этой просыпающейся поутру земле идет война, появление людей в кустах за речкой застало Генджи врасплох. Он еще был под впечатлением окружающего великолепия и не сразу сообразил, что это враги. И еще некоторое время он смотрел на них тем размягченным, добрым взглядом, каким провожал меркнувшие в небе звезды.

А они все шли, не спеша, боязливо озираясь, пока не уперлись в реку. Тогда один из них, наверное, офицер, поднял бинокль и стал осматривать противоположный берег, а остальные молча стояли рядом с ним и ждали команды. Разглядеть их внимательнее было нельзя, потому что позади них вставало солнце и слепило глаза.

Хайдар, привалившись к стенке окопа, спал, и Генджи толкнул его ногой.

— А? Что? — спросонок спросил Хайдар.

— Тише, — шепотом, хотя немцы были далеко и не могли его услышать, сказал Генджи. — Немцы. Вон, за рекой.

Хайдар трясущимися руками раздвинул маскировочные кустики на бруствере и тоже стал смотреть на немцев.

— Много — прошептал он, — человек пятнадцать.

— Шестнадцать, — уточнил Генджи.

Немцы посоветовались и пошли к броду.

Генджи взялся за рукоятки «максима», осторожно повел стволом.

Хайдар схватил его за рукав.

— Не стреляй, не надо, — быстро заговорил он, все время поглядывая на немцев. — Они не заметят. Пусть идут себе. Мы танк подбили. Нам никто ничего не скажет.

Генджи движением плеча стряхнул его руку.

— Войдут в воду — будет самый момент, — сказал он, словно не поняв его. — А то труднее будет уложить.

Но фашисты не спешили. Только один из них, сняв сапоги и брюки и подняв их над головой, осторожно пошел в реку, что-то крикнул оставшимся на берегу, и те засмеялись в ответ. Вода доходила ему до пояса. Немец вышел на этот берег, оделся и, придерживая автомат на груди, не спеша пошел к танку.

Было ясно, что враги не сунутся сюда, не разведав как следует.

Генджи тщательно прицелился в тех, что расположились на другом берегу, и стал стрелять длинными очередями, пока не кончилась лента. Немцы заметались, кинулись к кустам, четверо остались лежать на прибрежной гальке.

Вставляя новую ленту, Генджи поискал глазами того, который перешел на эту сторону. Его нигде не было видно.

— Не заметил, куда этот делся? — спросил Генджи.

Хайдар замотал головой.

— Нет, я туда смотрел… Убежал в лес, наверное.

На том берегу не было заметно никакого движения.

Видно, немцы решили, что нарвались на крупное советское подразделение, и ушли прочь.

— Да где же этот? — снова спросил Генджи, вглядываясь в кустарник. — Ну-ка, прочеши из автомата вон то место.

— Да он убежал, — сказал Хайдар.

— Куда ему бежать? — возразил Генджи. — Давай-ка я проползу к танку, посмотрю там.

Хайдар опять схватил его за руку.

— Не надо, Генджи, умоляю, не уходи, — голос его дрожал. — Тебя могут убить. А как же я… Мне одному не удержать это место.

«Боишься», — злорадно подумал Генджи и взялся руками за край окопа, готовясь вылезти. Хайдар не пускал его, вцепившись в рукав.

— Да пойми ты, — сказал раздраженно Генджи, — если этот немец останется у нас под боком, он может здорово нам навредить. А если опять подойдут их танки, представляешь?

Губы у Хайдара дрожали.

— Генджи-джан! Не уходи!

Генджи разозлился.

— А ну пусти! — он рванулся и выпрыгнул наверх. — Держи автомат наготове, не зевай, гляди в оба.

Он пополз по мокрой траве, как и в прошлый раз, обходя танк стороной. Был уверен, что немец спрятался там.

Хайдар, выставив автомат, напряженно смотрел, вперед. Боясь остаться один, он готов был сейчас любой ценой сохранить жизнь ненавистного ему человека. Глаза его бегали от мелькавшей в кустах спины к тому месту за танком, которое указал ему Генджи. Только бы немец не заметил ползущего, не выстрелил…

Возле танка зашевелилась трава, тускло блеснул металл, и Хайдар, вымещая на фашисте злобу, стал палить в это место, пока не опустел диск. Пока, дрожащими руками он вставлял второй, немец встал во весь рост. Хайдар увидел его окровавленное лицо, поднятые руки, всю его жалкую фигуру, едва стоящую на ногах, и снова нажал спуск…

Прощаясь, лейтенант Сатыбалдыев сказал:

— Мы рассчитываем приехать за вами вечером. В крайнем случае завтра утром. Ну, а если что случится… Впрочем, ничего не случится.

Но, видно, что-то случилось. Перевалило за полдень, а за ними никто не приезжал.

— А если они забыли про нас? — хныкал Хайдар. — С голоду помрем.

— Перестань, — недовольно сказал Генджи. — И без тебя тошно.

— Хоть за водой к речке сходить бы…

Генджи знал, что он не решится идти днем, но все же сказал: