Огонь войны (Повести)

Телефонный звонок заставил его умолкнуть. Комиссар взял трубку.

— Хорошо… Приходите живее, как раз кстати! Так… — Он посмотрел на Бехбита. — Ну, а бедняки что же?

— Бедняки? Товарищ комиссар, — Бехбит выпрямился на диване, — мы тоже не спим. Уже сто семнадцать человек у нас в отряде! Сами решили собраться и следить: как только эмирские собаки что-нибудь замыслят против советского гарнизона Керки — ударим в спину всей силой. У нас молодец к молодцу, каждый хоть стрелять, хоть рубиться — не струсит. Ну, пока раздобыли двадцать винтовок…

— Так бы сразу и сказал! — Комиссар живо вскочил с места.

— Нет, нет, товарищ комиссар! — Бехбит тоже вскочил с дивана, замахал руками. — Не надо нам оружия! Мы у врага вместе с руками вырвем. Я совсем не за этим пришел. Я… Меня наши дехкане [3] выбрали вроде бы депутатом, уполномоченным…

— Ну, какие же у тебя полномочия? Вот и получил бы оружие… — Но комиссар не успел закончить: Бехбит, с трудом сгибая зашибленную в схватке руку, достал из-за пазухи туго набитый звенящий мешочек, развязал ремешок и содержимое вытряхнул прямо на стол. С тяжелым звоном покатились массивные золотые монеты, высыпались и легли грудой мелкие серебряные теньги [4] .

3

Дехканин — земледелец, крестьянин.

4

Теньга — старинная монета, имела хождение в Бухаре.

Комиссар молча смотрел на это богатство удивленными глазами. А Бехбит подошел к нему, взял за руки и сказал, указывая на стол:

— Вот бери, комиссар! Это налег от наших дехкан. Пусть советская власть уже как бы считает нас своими подданными…. И пусть красные солдаты скорее разобьют белых!

Комиссар еще некоторое время молчал. Его не смутила бы какая угодно неожиданность — только не это. Он понимал чувства Бехбита и пославших его бедняков-туркмен. Однако вправе ли он принимать такие пожертвования от иностранных подданных? Ведь формально Бухара — независимое государство, к тому же нейтральное. Правда, цена эмирскому «нейтралитету» — грош.

— Ну-ка, расскажи, откуда это приношение? — спросил он наконец.

— Дехкане собрали! — оживился Бехбит. — Сказали: пусть скорее придут красные бойцы! А власти эмира над нами не бывать, мы все равно ее свалим… Хоть всем нам погибнуть! И вот решили собрать… Здесь от двух тысяч дворов ровно четыре тысячи восемьсот девять тенег. Дай, пожалуйста, мне расписку, что принял.

В эту минуту раздался стук в дверь, она сразу же отворилась, вошел юноша в офицерском кителе, в очках, с пистолетом у пояса.

— Товарищ военком! — Он четко сдвинул каблуки, глянул на Бехбита. — Разрешите доложить? — Крайнов кивнул. — В песках задержан караван. Называют себя торговцами, а во вьюках — ящики с оружием. Все английского производства. Всего шестьдесят пять ящиков: в тридцати — винтовки, в пяти — разобранные пулеметы. Остальные с патронами и гранатами.

— Добро! Посиди-ка здесь… — Он указал юноше на стул.

И тут по коридору кто-то загрохотал сапогами, дверь с шумом отворилась, вошли трое вооруженных — командиры, члены военной коллегии Совета.

— Читай, комиссар! — Один из пришедших положил перед Крайновым телеграфный бланк, сам остановился у стола, сдвинув на затылок каракулевую кубанку.

Двое других сели на диван, шепотом начали переговариваться с юношей в очках, кивая на Бехбита.

— Значит, наш керкинский гарнизон в осаде? — поднял голову Крайнов.

— А чей это хлопец? — Сидящий на диване член коллегии, рабочий с пушистыми усами, показал на Бехбита.

— Наш! — ответил Крайнов. — Как раз оттуда, из-под Керки… Я потому и попросил вас, товарищи, зайти.

— Английский полковник, французский майор… Батарея, пулеметы… Откуда у беляков такой сила? — в раздумье проговорил третий член коллегии, болезненного вида человек в кожанке, немец или венгр, судя по произношению. — Не провокация ли есть? Ты как думаль, комиссар?

— Вполне возможно! — Крайнов сел, взял в обе руки телеграмму. — Белым под Керки значительных сил не перебросить, у самих на фронте бока трещат. Английские части, по сведениям, с фронта убраны. Возможно, имеем дело с провокацией. Но суть в другом. Сколько бы белых ни появилось, они могут подбить на выступление местных богатеев. Предлог найдется… Вот тогда гарнизону Керки придется туго: отрежут! А силы там группируются, и оружие из-за границы подходит. Сами знаете. Да вот и товарищ сообщил, — он показал на Бехбита.

— Комиссар! — Парень вскочил с дивана, подтянул пояс на халате. — Давай оружие! Видишь, пришла пора нам ударить по баям и их шайке! Давай оружие!

— То-то, — усмехнулся Крайнов. — А хотел от друзей с пустыми руками уходить. Товарищ Ефремов! — Юноша в очках вытянулся, щелкнул каблуками. — Составь наряд: выдать товарищу Бехбиту для партизанского отряда в районе крепости Керки из трофейного английского оружия семьдесят винтовок, пулемет, три ящика боеприпасов…

Бехбит радостно хлопнул ладонью по обшивке дивана:

— Теперь держись, палачи вместе с подручными! Ай, спасибо, комиссар!

И сейчас же вслед за тем нахмурил брови и почесал в затылке.

— А как же я доставлю оружие в отряд? — спросил он в раздумье. — Если караваном, от лутчеков не отбиться в пути…

— Подумаем, как помочь тебе, — отозвался комиссар и взял трубку телефона. — Дежурный? Командира мусульманской роты Союна Сулеймана ко мне! Сменился с дозора? Все равно. Срочно! Сейчас, товарищи, начнем совещание, — сказал он, положив трубку и обращаясь к членам военной коллегии. — Ты, товарищ Бехбит, тоже оставайся.

ПРИГОДИЛИСЬ ЧАСЫ НА ЦЕПОЧКЕ

Как только погоня скрылась из виду, Абдурашид остановил лошадь. Огляделся. Шагом поехал в сторону крепости. Сумерки сгущались, и он не решился ехать в крепость один, без лутчеков — разнузданные стражники бека ночью могли ограбить его и убить. Дрожа от холода, кутаясь в халат, почти без сна провел ночь в полуразрушенной пустой мазанке. А утром, помятый и усталый, поехал к крепости Старый Чарджуй.

У полураскрытых ворот пять-шесть сарбазов, одетых кто во что, шумно резались в карты; они не заметили, что приближается всадник. Но когда тот оказался в воротах, один из игравших, бросив карты, заорал:

— Эй, ты! Куда? Стой!

Абдурашид даже головы не повернул на окрик. И тотчас все сарбазы вскочили на ноги, похватали валявшиеся поблизости ружья.

— Стой! Стреляем! Остановись! — закричали они на разные голоса.

Но Абдурашид и в самом деле не слыхал их: в ушах у него все еще раздавалось пение пуль. Тогда старшин из сарбазов забежал вперед, охватил под уздцы коня:

— Скотина! Кому говорят? Куда прешься!

Это привело всадника в чувство.

— Еду к сборщику податей его светлости бека, — одерживая злобу, ответил он.