Ограбить Императора

– Я хочу спросить у тебя напрямую: ты меня хочешь увидеть в следующий раз?

– Ты же знаешь, я хочу видеть тебя всегда, – честно признался Большаков.

– Если это действительно так, то сделай все возможное, чтобы его освободили.

– Хорошо, я постараюсь, – пообещал Василий. – Попрошу его дело себе, надеюсь, что мне не откажут. Я тебе вот что хотел сказать… Сейчас грабят ювелирные магазины, составлен портрет одной дамы, которая, по всей видимости, была наводчицей.

– К чему ты это говоришь? – Элеонора неожиданно замерла.

– Эта женщина удивительным образом похожа на тебя…

– И что с того? – фыркнула она, небрежно пожав плечом. – Мало ли похожих женщин.

– Я бы хотел ей сказать, чтобы она не занималась подобными делами. Впредь ЧК будет расстреливать на месте всех бандитов, невзирая на пол. Они не любят, когда у них отнимают кусок хлеба. Если этой женщине что-то будет нужно, так я ей это достану…

Свернув второй чулок, Элеонора положила его рядом с первым, теперь она оставалась в одной бледно-голубой рубашке, через которую просматривалось ее сильное тело.

– Я передам ей это обязательно, а теперь иди сюда, – протянула она руки.

Большаков, послушный ее воле, шагнул вперед…

Распластавшаяся Элеонора заставляла пожирать жадным взглядом ее тело, и Василий, вытащив сапфировое ожерелье, нацепил его на голую шею… Ожидал, что утром она выразит восторг по поводу подаренного ожерелья или хотя бы останется признательной, но она повела себя так, словно родилась с этим украшением. Погладила его узенькой ладошкой перед зеркалом, а потом ушла, холодно проговорив у самых дверей:

– Мне нужно нечто большее, чем сапфировое ожерелье. Кажется, у господина Фаберже этого добра навалом.

Ответить Василий не успел, ее каблучки торопливо застучали по каменным ступеням…

«Если бы она знала, куда он сейчас направляется», – губы Большакова разошлись в довольной улыбке. Дернув за полы слегка топорщившейся куртки, Василий быстро сбежал вниз. У подъезда стоял грузовик, в кузове которого разместилось с пяток бойцов, со скучающим видом посматривающих по сторонам. У кабины стоял шофер и смолил самокрутку. Он был из того многочисленного племени водителей, что не упускали возможности покурить перед дорогой. Спрятавшись в клубах едкого и горького дыма, водитель о чем-то мечтал, и его лицо приобретало благостное выражение. Заметив вышедшего Василия, он без сожаления отшвырнул самокрутку и живо поинтересовался:

– Куда мы едем, товарищ Большаков?

– На Большую Морскую, двадцать четыре, – ответил Василий, хватаясь за ручку кабины.

– Это к кому же на сей раз?

– В «Товарищество Фаберже». Слыхал о таком?

– Фаберже… – невольно протянул шофер, сильно хлопнув дверцей. Повернув ключ, он завел машину, затарахтевшую неожиданно громко. – Доводилось. Это сколько же он сокровищ прикарманил? – Машина тронулась, напугав громким сигналом двух бойцов, неспешно пересекавших дорогу.

– А вот мы сейчас и узнаем, – с подъемом произнес Большаков. – Ты бы на дорогу посматривал, а то, не ровен час, еще собьем кого-нибудь. Только сейчас мне неприятностей не хватало!

Подъехали к компании «Общество служащих Товарищества К. Фаберже». Мимо здания торопливо следовали прохожие. По краю дороги, выстроившись в три шеренги, двигалась куцая колонна морячков, задорно посматривающих на барышень, спешащих по каким-то своим делам.

Выпрыгнув из кабины на тротуар, Большаков прикрикнул на бойцов, замешкавшихся у борта:

– Чего вы там? Не беременные ли, часом?

Постукивая прикладами о деревянный кузов, бойцы расторопно повыпрыгивали на дорогу.

А это что еще за дела?

На углу здания, там, где еще вчера висела вывеска «Товарищества», теперь развевался красно-белый флаг Швейцарии. У входа, явно мучаясь от безделья, в черном толстом сюртуке прохаживался служащий посольства.

Приостановившись, он загородил своим широким телом проем двери и с интересом посмотрел на приближающегося Большакова. За ним, нестройно растянувшись, шли бойцы, придерживая за ремни винтовки, грозно торчавшие из-за плеч.

– Дорогу! – громко произнес Василий Большаков, остановившись напротив здоровяка-швейцара.

Тот даже не пошевелился. Вид человека с маузером на боку и с бойцами сурового облика его не напугал. Посмотрев сверху вниз на Большакова, он спокойно заметил, сильно коверкая русские слова:

– Этот сданий есть шфейцарский миссия. Стесь шифет господьин посоль.

Большаков взглянул на швейцарский флаг, как-то по-особому издевательски трепыхавшийся на ветру.

– Здесь размещается «Общество служащих Товарищества К. Фаберже», и я намерен в него попасть.

Охранник отрицательно покачал головой, продолжая загораживать проход.

– Нет… тофарищество Фабершэ было фчера. Сейщас это шфейцарский миссий. Мы не можем фас пускать.

Дверь неожиданно распахнулась и на улицу, сжимая между двух толстых пальцев толстую сигару, вышел господин Одье.

– Вы ко мне, товарищ? – произнес он на хорошем русском языке, обращаясь к нахмурившемуся Большакову. – Что вы хотели? Я посол Швейцарии. – Вид у него был благодушный, располагающий. На круглом лице застыла добродушная улыбка. Ему нравился город, где проходила дипломатическая служба, по сердцу пришлось новое жилище и, судя по раздобревшему животу, по вкусу было и место, где он столовался. Да и Россия ему по душе – здесь такие премилые граждане! Вид вооруженных и суровых мужчин с винтовками за плечами его совершенно не смущал. В конце концов, он швейцарский подданный, а посол – лицо неприкосновенное при любом режиме.

Такого поворота Большаков не ожидал. Стараясь скрыть смущение, он повернулся к бойцам, продолжавшим беспристрастно разглядывать пузатого самодовольного буржуя. Через расстегнутое пальто просматривалась клетчатая жилетка, на которой висела золотая цепочка от часов. Именно таких рисуют на плакатах!

Весь вид красноармейцев буквально вопил: ежели прикажете взять штурмом, так за нами не постоит! Это нам не впервой! Взяли Зимний, а уж швейцарское посольство – так это и вовсе будет пустяк!

А вот этого делать как раз и не следовало.

Повернувшись к послу, попыхивающему толстой сигарой и по-доброму посматривающему на суровых вооруженных людей, Василий спросил:

– Как вы здесь оказались, господин посол?

– Я здесь живу… товарищ.

– И как давно?

– Со вчерашнего дня.

– А с чего это вы вдруг переехали?

– Там, где я проживал, стало слишком шумно, – поморщился посол при последних словах. – Швейцарская миссия взяла этот особняк в аренду.