Ограбить Императора

Из «Товарищества Фаберже» было вынесено двенадцать чемоданов, семь из которых принадлежали семье Фаберже. От прочих вещей они отличались тугой желтой кожей и именными клеймами.

Эдвард Одье велел поставить их немного в стороне от остальных.

– Вы не только раньше уедете, но я вам еще и неплохо заплачу за службу, чтобы дорога не показалась вам утомительной. А теперь закройте дверь и никого не впускайте.

– Хорошо, господин посол, – отозвался студент с глазами летучей мыши. – Можете не беспокоиться, мы сделаем все, что нужно.

– Вам приходилось стрелять из ружья, Рихард?

– Мой отец – опытный охотник. Я его часто сопровождал.

– А у нас дома большая ферма, – откликнулся блондин. – Без ружья в хозяйстве никак нельзя.

– Вижу, вы настоящие воины. Считайте, что эта ваша ферма и лес… Если кто-то из вас в критический момент вдруг окажется нерешительным, хочу напомнить, что разницы между человеком и кабаном нет никакой… Хотя, впрочем, имеется… Кабана убить значительно труднее. Я навещу вас завтра утром. В шкафу можете взять кофе. Он великолепный. – Приподняв шляпу, Эдвард Одье вышел из комнаты, мягко прикрыв за собой дверь и крикнув напоследок: – Не забудьте закрыть за мной дверь на ключ!

– Я вас провожу, господин Одье, – произнес блондин с бесцветными ресницами, направляясь следом.

Постукивая по мраморным ступеням металлическим наконечником трости, посол спустился в широкий вестибюль. Остановился у самых дверей и, задвинув на лоб шляпу, шагнул в прохладу улицы.

Вернувшись в комнату, Мариус увидел, что Рихард уже разливает кофе в небольшие чашки. Здесь же на небольших тарелочках лежали сладкие кренделя с маком. Дежурство протекало в благоприятном режиме. Приятно было осознавать, что каждый прожитый час так или иначе приближал их к родной Швейцарии.

Ночь наступила незаметно, сразу с включением электрических фонарей. Стеклянный колпак, слегка покачиваясь под порывами ветра, бросал длинные дрожащие тени на фасады зданий, поломанными желтыми полосами ложился на землю, укрывая собравшийся по углам мусор. Улица выглядела безлюдной, не считая небольших групп патрулей, ощущавших себя в прифронтовом городе настоящими хозяевами. Лишь иной раз можно было увидеть торопливого прохожего, явно убегающего от возможных неприятностей. Вдалеке прозвучало несколько беспорядочных выстрелов, а потом в городе вновь установилась гнетущая тишина, которую приятно было пережидать за толстыми стеклами посольства.

Неожиданно со стороны двора в окно кто-то сильно стукнул. Потом, столь же громко, еще раз. Мариус поднял винтовку и, осторожно приблизившись к окну, отодвинул занавеску. Его встретила глубокая темень. Еще один хлесткий удар в стекло, и Мариус невольно улыбнулся собственным страхам. Тополь, разросшийся у самого окна, колотил ветками по раме.

– Лучше выпей кофе, – усмехнулся Рихард, – тогда не будут мерещиться всякие страхи.

Оба они заканчивали выпускной курс в Горном институте Императрицы Екатерины II, переименованном год назад в Петроградский горный институт. Однако события последних двух лет значительно отодвинули учебу. Занятия прекратились, большая часть преподавателей разъехалась кто куда, и единственное, что оставалось в их положении, так это завершить учебу в Швейцарии. В какой-то степени уезжать из Петрограда было жаль. Россия с ее бескрайними просторами представляла собой превосходный полигон для полевых исследований. И в европейской части России не оставалось уголка, в котором бы они не побывали. Особенно впечатляющими оказались Изумрудные копи у Мариинского прииска: гнезда с изумрудами были настолько обширными, что их можно было просто выносить ведрами. В Швейцарии такого богатства не встре-тишь.

Мариус вырос в семье потомственных сыроваров. Казалось, его судьба была предопределена, и ему так же, как и его прадедам, варившим сыр не одно столетие, суждено заниматься тем же. Но однажды, побывав в кабинете минералогии в Цюрихе, он решил посвятить свою жизнь исследованию кристаллов. И неожиданно для всех избрал местом учебы Россию, славившуюся своими месторождениями.

Рихард, напротив, принадлежал к потомственным рудознатцам, чьи предки на протяжении многих веков добывали в верховьях Роны каменную соль. Так что неудивительно, что он решил продолжить учебу в России, считавшейся крупнейшей сырьевой базой.

Последующие шесть лет они проучились вместе и нередко сопровождали Карпинского в его полевых работах. Правда, последний год значительно подорвал их добрые впечатления от России, которые они ежегодно увозили с собой в Швейцарию. В этот раз они отправлялись на родину не на каникулы, а навсегда.

– День был длинный, – проговорил Мариус, – нужно ложиться спать. Господин посол все предусмотрел: здесь даже тахта есть.

Разместились на короткой тахте. Не особо вольготно, но пару ночей скоротать можно. Тахта была скрипучая, древняя, наверняка бывшая в эксплуатации еще со времен Рамзеса Второго. Торчавшие пружины изрядно истерзали бок, прежде чем каждый из них отыскал приемлемое положение. Неожиданно в глубине здания послышался звон разбитого стекла, а потом раздались торопливые шаги.

– Поднимайся, – вскочил Мариус. – В здании кто-то есть.

Набросив тужурку на плечи, Рихард метнулся к прислоненному к стене карабину. Дверь широко распахнулась и в проеме предстали двое мужчин, вооруженных револьверами.

– Встать к стене! – крикнул один из них, молодой, немногим более тридцати лет, в коричневой кожаной куртке, перетянутой широким ремнем.

Студенты послушно подошли к стене.

Второй был небольшого росточка, но крепкий, с грубоватым, гладко выбритым лицом.

– Где чемоданы Фаберже? – спросил высокий.

– Мы ничего не знаем, – испуганно ответил Мариус, поглядывая на наган, раскачивающийся у его лица. От вороненого короткого ствола потягивало застоявшейся тухлятиной, и он почувствовал дурноту, подступающую к самому горлу. – Мы всего лишь охрана. Нас просто поставили сюда и ничего не объяснили.

– Вот что, начни с тех рыжих чемоданов, – сказал высокий своему напарнику.

Охотно кивнув, тот подошел к одному из чемоданов и довольно хмыкнул:

– На них клеймо Фаберже. Те самые!

– Тащи на выход!

Приподняв чемодан, невысокий заметил:

– Тяжелые, как бы ручка не отвалилась.

Человек в кожаной куртке перевел взгляд на напарника. Теперь ствол пистолета смотрел немного в сторону. Понимая, что другой возможности может не представиться, Мариус с силой ударил долговязого по предплечью, выбивая пистолет. Наган с глухим стуком отлетел в дальний угол комнаты, другой рукой он ударил его под скулу, опрокинув на пол.

– А, контра! – яростно выкрикнул щуплый и, вскинув руку с пистолетом, дважды надавил на курок. Мариус дернулся, шагнул назад и, опершись о стену, медленно сполз на пол, оставляя на ярко-зеленой краске подтеки крови.

С пола поднялся первый налетчик и наставил пистолет на Рихарда.

– Нет! Нет! – пытался тот заслониться руками от направленного револьвера.

Из ствола полыхнуло ярко-белое пламя. Пуля, пробив ладони, шаркнула по голове, брызнув костными осколками, и смачно влепилась в стену, выбив кусок кирпичной кладки. В помещении запахло жженым порохом. Рихард свалился на пол и, скрючившись, громко застонал, пачкая кровью дубовый паркет.