Ограбить Императора

– Ничего, все в порядке. – Заметив, с какой настороженностью тот посмотрел на вышедшего Николая, Василий поспешил успокоить помошника: – Это наш человек, из ЧК. Давай вот что сделаем, просмотрим все чемоданы. Если есть что-то ценное, забираем и складываем в машину, а если ничего нет, выбросим в эту кучу и подожжем, – показал он на свалку мусора близ дороги.

– Хорошо, товарищ Большаков.

Вооружившись фомкой, Василий вскрывал ящики. И только убедившись, что в них не было ничего, кроме исписанных бумаг и деловой переписки, распоряжался:

– В мусор!

Не заботясь о целостности кожи, он поддевал заточенным металлом крышки чемоданов и заглядывал вовнутрь. Чемоданы, заполненные драгоценностями, стягивал дополнительно для крепости тесьмой, другие, распухшие от бумаг, небрежно отставлял в сторону.

В предрассветный час прохожих было немного, редкий из них поглядывал на людей, опустошавших чемоданы. Мало ли какие дела могут быть у них на мусорной куче?

– Сколько получилось чемоданов? – спросил он у Николая.

– Семь.

– Немало, – констатировал Большаков. Подхватив последний чемодан с драгоценностями, аккуратно положил его на заднее сиденье машины. – Вот что, Прокопий, забирай экипаж и возвращайся обратно.

– А как быть с машиной?

– Я сам поведу.

– Товарищ Большаков, а что мне сказать, когда спросят, где машина? – недоуменно произнес Прокопий.

В какой-то момент, терзаемый сомнениями, Василий хотел решить все одним разом, и только близкое присутствие заставы, проглядывающей из темноты, удержало его от опрометчивого шага.

– Скажешь… что я подъеду немного позже. Ну, чего стоим? Загружаемся! Ты вот что, Николай, давай полезай наверх, присмотришь за грузом.

– Как скажете, товарищ Большаков, – серьезно отозвался Николай.

Элеонора устроилась рядом на пассажирском сиденье. Василий завел двигатель, и тот, громко затарахтев, потащил грузовик по неровной полоске дороги.

Застава предстала двумя огромными заостренными обелисками, на гранях которых просматривалась красочная лепнина из сцен баталий прошлых столетий. Прежде на самой вершине заставных столбов возвышались старорежимные двуглавые орлы, стремящиеся в небо, теперь же, лишенные символов, они выглядели срубленными стволами. Подле заставы приютилась каменная сторожка, через небольшое оконце которой пробивался тусклый свет, бросая расплывающийся желтый квадрат на грунтовую дорогу. У шлагбаума, разделившего узкую длинную полоску на две неровные части, с равнодушным видом стояли трое красноармейцев. Предусмотрительно остановившись, Василий показал одному из них удостоверение. Внимательно прочитав его, тот уважительно спросил:

– А что у вас в кузове лежит, товарищ Большаков?

– Это архивы ЧК. Срочно перевозим их в Москву.

– А родственников у вас, часом, под Полтавой не имеется? Фамилия шибко знакомая.

– Не имеется, товарищ, – хмуро обронил Большаков. – Еще вопросы будут?

– Проезжайте… Будьте осторожны. Орудуют банды.

– Ничего, как-нибудь справимся, – приободрившись, ответил Василий.

Грузовик, пошарив впереди себя темное упругое пространство лучами фар, двинулся по узкой дороге. Проехав полкилометра, Большаков остановился у легкового автомобиля, загородившего дорогу. Из салона вышел человек в длинном кожаном пальто и в кожаной кепке и небрежно оперся о распахнутую дверцу.

– Кажется, приехали, – произнес он.

– Что это за машина? – выглянул из кузова Николай.

– Я сейчас выйду, а вы дайте слово, что не сдвинетесь с места.

– Что случилось?

– Ничего… Я сам все решу.

– А если пойдет что-нибудь не так?

– Если пойдет что-нибудь не так… Тогда бросайте все и бегите отсюда. Лес рядом, можно укрыться.

– Такой расклад меня не устраивает, большевичок, я буду отстреливаться, – вытащил браунинг Николай.

– От этих людей нам не спрятаться, легче откупиться. Дай мне два чемодана.

– А не многовато ли за откуп? Хватило бы и пары горстей.

– Того, что останется, нам хватит по гроб жизни.

– Ну, смотри, большевичок, – передал Николай чемоданы.

Взяв их, Василий зашагал к остановившемуся автомобилю.

– Как прошло? – спросил человек в кожаном пальто и такой же кожаной кепке.

– Все в порядке, товарищ Кошелев. Мы здесь ни при чем, уверен, думают, что это дело рук налетчиков.

– Хорошо, если так. Со своей стороны мы организуем прикрытие. Почему только два чемодана? Их должно быть семь.

– Остальные находятся в кузове. С ними человек, который помогал мне в этом деле. Он не в курсе, чемоданы не отдаст.

– Тогда его надо убить. Идите выполняйте! Я подожду.

– Отсюда недалеко застава. Выстрелы могут услышать, пришлют солдат, начнут рыскать по всей округе, свидетели нам не нужны.

– В кабине, кажется, женщина?

– Да, – как можно более равнодушно произнес Василий.

– Хм, пожалуй, ты прав. Убивать придется двоих. Но свидетели нам не нужны… – после минутной паузы произнес человек в кожаном пальто. Подняв чемоданы, он затолкал их в салон на заднее сиденье. – Дело провернул удачно, жди повышения. Чтобы разобраться со всеми этими чемоданами, даю тебе ровно три часа. Хватит?

– Вполне.

– Я буду ждать тебя на заставе. – Кошелев юркнул в салон и громко захлопнул за собой дверь. Машина медленно тронулась.

Большаков вернулся к грузовику. Даже после того как в воздухе рассеялись последние звуки удаляющегося автомобиля, на душе не стало спокойнее. Безопаснее? Может, самую чуточку.

– Ну, и как прошло?

– Пока не знаю.

– Послушай, большевичок, я у тебя спросить хотел, каково это – расставаться с двумя пудами драгоценностей? Не жалко?

Не ответив, Большаков захлопнул дверцу, и грузовик, нервно загудев, затрясся по ухабам.

Об ограблении норвежского посольства Глеб Бокий немедленно доложил в Москву, откуда тотчас была отправлена короткая депеша, каждая строчка которой, даже несмотря на сухой текст, была пропитана революционным максимализмом и требованием к немедленному принятию самых жестких мер. Глядя на полученную телеграмму, заверенную лично Дзержинским, хотелось вытянуться во весь рост и взять под козырек.

Первое, что сделал Бокий после прочтения телеграммы, так это призвал старорежимных спецов уголовного розыска, в силу каких-то внутренних убеждений продолжавших служить новой России. Надо отдать сыщикам должное – их профессионализм приносил результаты даже, казалось бы, в самых безнадежных и запутанных делах.

Оперативную группу возглавлял крепкий, с хмурым взглядом, сыскарь по фамилии Селиверстов, который едва ли не поименно знал всех питерских преступников. Его маленькая, коротко стриженная белобрысая голова вмещала целый кладезь уголовных знаний, включая биографии «уркачей», их специализацию, статьи, по которым они сидели, и прочие важные детали их уголовной карьеры, нередко позволявшие решить исход дела.