Огуречный бизнес попаданки

Я не стала отвлекать врача, предоставив ему возможность прежде осмотреть больного, и только когда спустя полчаса он вышел из комнаты Мэнсфилда, приступила к нему с расспросами.

— Это простуда, сударь, или какая-то инфекция?

Доктор — мужчина средних лет с рыжей окладистой бородой — поспешил меня успокоить:

— Полагаю, что обычная простуда, ваша светлость! Насколько я понял, господин Мэнсфилд накануне много времени провел в холодном подвале — он сказал, что составлял список находящегося там продовольствия. А там наверняка не только холодно, но еще и сыро. Этого оказалось достаточно, чтобы он заболел.

Я догадывалась, чем занимался Мэнсфилд в подвале. Он искал письмо! Не удивительно, что он увлекся и не заметил, как замерз.

— Я дал ему жаропонижающую микстуру, — продолжал доктор, — и объяснил вашей экономке, как ее следует давать больному в течение нескольких следующих дней. И разумеется, ему следует находиться в тепле.

Я пообещала, что мы в точности выполним все его указания, и заплатила ему за визит. Поскольку было уже миновала полночь, доктор предпочел остаться у нас на ночлег, и мадам Шабри разместила его в одной из гостевых комнат.

Он уехал на рассвете. Я не услышала бы этого, если бы как обычно спавшая возле моей кровати Дельфина не зарычала, когда услышала под окном голоса. Я выглянула в окно как раз тогда, когда доктор садился в карету. Лакей подал ему чемоданчик и захлопнул дверцу экипажа.

Кухарка оказалась сообразительной дамой и без дополнительных указаний с моей стороны постаралась на славу, и завтрак, и обед в этот день оказались куда лучше, чем прежде.

На улице зарядил дождь, и в доме сразу стало холодней. Я велела мадам Шабри передать слугам, чтобы в комнате Мэнсфилда растопили печь.

А когда снова вышло солнце, я отправилась к Дега, чтобы передать им привезенные с ярмарки конфеты и проследить за засолкой очередной партии огурцов. Несмотря на то, что это мало соответствовало статусу герцогини, я не могла совсем уж забросить свое занятие. Клермон не оставил мне выбора — нам нужны были деньги хотя бы для того, чтобы нормально питаться.

Вернувшись в особняк и пообедав, я принялась за поиски письма. На сей раз моей целью была мастерская, где повсюду стояли портреты и пейзажи. Часть из них находились там явно давно и, должно быть, были написаны кем-то из прежних поколений Клермонов. Они уже изрядно запылились, а их краски выцвели под воздействием солнечных лучей, что пробивались в просторное помещение через неплотно задернутые шторы. Другая же часть была написана недавно рукой маркиза Абеляра, а возможно, и кого-то еще из гостей.

Увидела я здесь и свой собственный портрет. В отличие от портрета мадемуазель Эванс, уже помещенного в красивую массивную раму, мой скромно притулился в сторонке. Но это ничуть не обидело меня.

Я долго смотрела на изображенное на холсте лицо Жасмин — красивое, но чересчур надменное. Уголки ее тонких губ были чуть приподняты, и мне показалось, что она смеется надо мной.

Интересно, почему его светлость оставил ее портрет здесь, а не отправил в столицу, дабы отдать его своей бывшей невесте? Возможно, он всё еще любил ее и хотел иметь перед глазами ее лицо?

Я осмотрела стены в комнате, перевернула каждую картину, заглянула под подоконники, но письма так и не нашла.

Когда я шла обратно в свою комнату, то с удивлением увидела в коридоре Мэнсфилда. Он брёл в сторону кухни, держась за стены. Несмотря на то, что выглядел он неважно, одет он был безукоризненно.

— Зачем вы встали, сударь? — возмутилась я. — Доктор сказал, что в ближайшие несколько дней вам следует находиться в постели.

Он поклонился мне, а потом отвел одну руку за спину и почти незаметно стал опираться ею на стену. Еме было тяжело стоять.

— Простите, ваша светлость, но мне решительно необходимо поговорить со Сьюзан.

Так звали нашу кухарку, и я прекрасно понимала, о чём именно он собирался с ней поговорить.

— Если вы хотите обсудить наше нынешнее меню, — усмехнулась я, — то вам не обязательно идти для этого на кухню. Сьюзан всего лишь выполняет то, что я ей велела.

Он тяжело задышал, и потребовалась пара минут, чтобы он мог собраться и ответить мне.

— Но мы не можем позволить себе такие траты на еду, ваша светлость! Нам просто не из чего будет платить слугам жалованье!

— Не беспокойтесь, сударь, — сказала я, — дополнительные продукты я закупаю на свои средства, раз уж его светлость оказался столь скуп, что не захотел позаботиться о своем семействе и своих слугах.

Он снова едва не задохнулся — то ли от кашля, то ли от возмущения.

— Полагаю, вам следует вернуться в постель, — посоветовала я.

Кажется, он и сам понял, что переоценил свои нынешние возможности, потому что безропотно повернул в противоположную от кухни сторону. Но когда он сделал несколько шагов, то остановился и обернулся:

— Благодарю вас за то, что позвали господина доктора, ваша светлость! И хотя сам я по-прежнему считаю, что в этом не было необходимости, я крайне признателен вам за эту заботу.

Я лишь кивнула в ответ. Мне показалось, что теперь он называл меня «ваша светлость» уже без прежней натужности.

Я так вымоталась за этот день, что попросила принести ужин в спальню. Я разделила хлеб и жаркое с Дельфиной и только травяной чай выпила сама. И заснула, едва добравшись до кровати.

А ночью я проснулась от того, что собака вскочила и подбежала к окну, радостно повизгивая. Она то пыталась запрыгнуть на подоконник, то неслась к дверям, требуя, чтобы я их открыла.

С улицы донеслись ржание лошади и чьи-то голоса. Было темно, и я не рассмотрела, кто подъехал ко крыльцу, но догадалась, кто это был, по поведению Дельфины.

Кажется, герцог Клермон вернулся домой!

Глава 53. Герцог Клермон

Из Валье-де-Браво граф Бланшар вернулся в превосходном расположении духа. Он пригласил меня к себе — в комнату, служившую ему кабинетом.

— Мой мальчик, у меня есть, чем тебя порадовать! Третейский суд, наконец, провел экспертизу того письма, на основании которого терезийцы пытались отсудить себе провинцию Деланже. Экспертами выступали многоуважаемые маги, почерковеды и антиквары. И они единогласно заявили, что это письмо было написано совсем недавно и не имеет никакого отношения к тому периоду, о котором в нём идет речь. Похоже, что его написал тот самый вор, что стащил подлинник. Должно быть, он не сумел вынести настоящее письмо из твоего особняка и пошел на хитрость.

Его сиятельство вызвал слугу и велел ему накрыть роскошный стол, собираясь отпраздновать такую замечательную новость.

— Вот только я не понимаю, на что надеялся этот человек, передавая терезийцам подделку? — продолжил он, когда за лакеем закрылась дверь. — Он не мог не понимать, что документ проверят на подлинность.

— Возможно, у него не было другого выхода, — предположил я. — Наверняка он пошел на преступление не просто так, а за огромное вознаграждение. А уж Терезия не поскупилась бы за то, что могло помочь ей завладеть Деланжем. Он получил деньги, украл письмо, но не смог вынести его из моего дома. Что ему оставалось делать? Он должен был признаться в своей неудаче и вернуть полученные от них деньги. Но что, если часть денег он уже потратил? Терезийцы — не те люди, с кем можно шутить. К тому же он мог и не знать о том, что принадлежность документа к тому или иному веку можно установить экспертным путем. Он переписал письмо слово в слово и надеялся, что этого будет достаточно. А быть может, он понадеялся на то, что Третейский суд вовсе не примет этот документ в качестве доказательства, и тогда о том, что он подделка, вовсе никто бы не узнал.