Охота на демиурга

– Ваше величество, - Аравейн посмотрел на Дориану с явным сочувствием, - в Мирнарии так принято. У нас это признак отсутствующего воспитания, а там - комплимент хозяину дома или повару.

Эдигор нахмурился.

– Да, что-то такое припоминаю. Но я всегда считал, что это шутка.

– Нет, - буркнула его жена, громко хлюпнув носом. Император улыбнулся.

– Извини, Ана. Но впредь постарайся избавиться от этой привычки, хорошо?

По настоящему сблизились они лишь спустя три года. Эдигор тогда отсутствовал около двух месяцев - вместе с герцогом Кроссом отправился в земли гномов, там какие-то местные умельцы разработали новый вид доспехов, но для масштабного выпуска гномам требовалось разрешение императора. А на обратном пути Эдигор ещё нанёс визит вежливости светлым эльфам.

В общем, за эти два месяца Ана как-то привыкла к тому, что мужа в замке нет. И поэтому несколько удивилась, когда, встав однажды рано утром, услышала доносящийся с улицы звон стали.

Выглянув из окна, Дориана замерла. Одно мгновение девочке казалось, что на Эдигора напали, но потом она успокоилась, поняв, что просто стала свидетелем утренней тренировки своего мужа и Аравейна. Но в этот раз что-то изменилось, причём изменилось в ней самой - Дориана вдруг почувствовала, как что-то сжалось в груди, а к щекам прилила кровь, когда она, прижавшись к оконному стеклу, наблюдала за своим мужем.

Эдигор по-прежнему носил усы и бороду - впрочем, он не расставался с этим обликом с того дня, как стал императором - и Ана ощущала себя маленькой и жалкой по сравнению с ним. Но кроме этого чувства было что-то ещё. Что-то поднималось в ней, когда Дориана смотрела, как напрягаются мышцы Эдигора под тонкой, промокшей от пота светлой рубашкой, как быстро и стремительно он двигается, отражая выпады Аравейна, ни на минуту не теряя уверенности в своих действиях.

Ане тогда уже исполнилось тринадцать, и то утро стало первым откровением для маленькой императрицы, которая только начинала становиться женщиной. И весь день, сидя на уроке вместе с Луламэй, Дориана была непривычно тиха и молчалива - девочка старалась отрешиться от мыслей и чувств других людей, чтобы сосредоточиться на себе самой.

А ночью началась такая жуткая, громкая гроза, что Ана, не выдержав одиночества, рванула в комнату Эдигора. Позже она и самой себе не могла признаться, зачем ей это понадобилось.

Император уже спал. Ане тогда повезло, что девочка не застала в его комнате Эллейн, но она об этом так и не узнала.

Услышав чьи-то тихие шаги, Эдигор поднял голову с подушки. Он не сразу понял, кто стоит перед ним, поначалу приняв свою жену за маленькое привидение в ночнушке.

– Ана?
– голос Эдигора со сна был хриплым, и он, прокашлявшись, продолжил: - Что-то случилось?

Девочка неловко почесала одну босую ногу другой. Увидев это движение, императору захотелось рассмеяться.

– Гроза, - буркнула Ана, кивнув на окно.
– Мне страшно.

– Ты ведь уже большая, - сказал Эдигор, сев на постели и широко улыбнувшись.
– Неужели до сих пор боишься грозы?

На самом деле Дориана, конечно, уже давно не боялась грозы. Просто почему-то ей было одиноко. А ещё, когда Эдигор сел, она впервые увидела его голый торс, и от этого почему-то смутилась и растерялась.

Так и не дождавшись от девочки ответа, император, вздохнув, поманил её рукой.

– Иди сюда.

– Зачем?
– Дориана посмотрела на него исподлобья, не решаясь сделать ни шага вперёд.

– Затем, что стоять босыми ногами на холодном полу вредно. Можно простудиться. Иди сюда, говорю.

И тогда Ана решилась. Сделав несколько осторожных шагов, девочка приблизилась к Эдигору почти вплотную, и испуганно забилась, когда он обнял её и осторожно лёг на кровать вместе с ней.

– Тише, не дергайся, а то ещё случайно ткнёшь себя пальцем в глаз, больно будет.

"Он считает меня ребёнком!" - подумала в тот момент Дориана и почему-то ужасно разозлилась. Тогда она не понимала, что Эдигор в принципе не мог считать никем иным тринадцатилетнюю девочку, учившуюся вместе с его сестрой.

Но так или иначе, Дориана затихла, позволив императору прижать себя к груди и укрыть сверху тёплым, мягким одеялом.

– Ну вот. А теперь давай спать.

– И всё?
– девочка так искренне изумилась, что Эдигор непроизвольно рассмеялся.

– А ты чего хотела? Ночь на дворе, Ана. Не знаю, как тебе, а мне завтра рано вставать.

Девочка смутилась.

– Ну... я ведь твоя жена...
– Дориана, подняв голову, наткнулась на весёлый, но очень ласковый взгляд императора.

– И что из этого следует?
– в его голосе искрились смешинки.

Девочка сама не понимала, зачем всё это говорит. Зачем она вообще сказала это страшное и глупое слово "жена". Дориана не понимала, в чём его суть, кроме того, что она должна быть хорошей императрицей и не делать глупостей.

– Неделю назад родила Мика, - вдруг выпалила Ана.
– Это ведь твой ребёнок?

К её удивлению, Эдигор покачал головой.

– Нет. С чего ты взяла?

– Ну... Ты так хорошо относишься к Мике, и я видела, как ты к ней в комнаты входил...

– Я и к Аравейну хорошо отношусь и в гости к нему захожу, но это ведь не значит, что у него от меня есть ребёнок, - Эдигор поднял руку и погладил девочку по голове. Ана замерла.
– У Мики есть муж, просто он никому не показывается на глаза - нельзя пока. Но, возможно, когда-нибудь ты его увидишь.

– Значит... дети Мики - не твои?

– Нет.

У Аны будто гора с плеч упала. Она ведь искренне считала служанку любовницей императора, а оказывается... Впрочем, есть ведь ещё Эллейн, роль которой Дориане так и не смог никто объяснить. Вернее, не захотел. Но сейчас девочка решила о ней не спрашивать.

– Почему я не чувствую тебя?
– вспомнила она вдруг то, что уже давно хотела узнать.
– Ты ведь знаешь о моём даре, да? Аравейна я не чувствую, потому что он носит амулет, а тебя почему? На тебе ведь нет амулетов?..

– Всё верно, никаких амулетов. Понимаешь, Ана, на меня по какой-то причине не действует магия. Практически никакая. Если бы не эта моя особенность, то я бы погиб вместе со своим отцом, когда группа мирнарийских фанатиков напала на нашу карету.

– Не действует?
– девочка нахмурилась.
– Но почему?

– Не знаю.

Несколько мгновений Дориана напряжённо раздумывала над этим странным феноменом, но вынуждена была признать своё поражение - императрица никогда не слышала о такой особенности.