Охота на крокодила

Я с наигранной укоризной заглянул в искрящиеся пионерским задором глаза сенсея.

– Человеколюбивый ты наш!

– Можно подумать, Такуя, что ты не про то же самое подумал! – резанул правду-матку Ганин.

Естественно, Ганин был прав – слава богу, не первый год меня знает и понимает прекрасно, что частенько мы с ним мыслим и действуем синхронно, как те русские пловчихи с бельевыми прищепками на очаровательных носиках.

Демид нанес полтора десятка ударов, после чего воткнул лопату и подобострастно запрыгал в нашем направлении. Он пробежал мимо нашей разношерстой компании к своему автобусу и достал из его вместительной кормы небольшой жбан с крышкой.

– Много брать будет? – спросил у Демида подошедший к нему по директивному кивку Авилова охранник.

– Иди спроси у него! – огрызнулся Демид. – Он молчит все время! Медитирует, пукалка желтозадая… Пальцами только тычет…

Парень кивнул на своего начальника.

– А Башка говорил, он по-русски может!

– Может! Я сам слышал!

Демид прижал к груди драгоценную емкость из кровельного железа.

– Сколько лет прошло, а он помнит все!.. Все слова наши…

Второй охранник нагнулся к плечу шефа.

– Сергей Владимирович, так он много сейчас брать будет? А то мы не поняли, землекопов не взяли… Демида вот только. Может, еще за мужиками сгонять? Тут недалеко, в Займище, можно ребят с лопатами накопать!

– Пес его разберет! – прошипел Авилов, провожая взглядом удаляющегося Демида. – На «много» он мне должен заяву писать, с погранцами договариваться… Да и таможня наша начнет в его добре ковыряться, долю свою накапывать… Много вывозить – это такая головная задница! Так что не думаю, что сейчас много возьмет… Он же еще раз собирается приехать. Вот тогда, наверное, и загрузится по полной…

Поодаль Демид принялся лопатой наполнять не видный из-за травы жбан, а за моей спиной постепенно приходили в себя пенсионеры-самураи. Один из них на полусогнутых нырнул в коноплю, и оттуда тут же раздался сухонький писк:

– Ямада-кун! Сайто-кун! Я Такэси нашел!

Ямада с Сайто прыгнули на голос и моментально исчезли в блеклой густой траве.

Три дня назад началось все тоже с дедушек. Вернее, с одного дедушки. Труп Шепелева выловил Ёсиро Адати семидесяти двух лет от роду, проживающий в Отару по адресу, представляющему интерес исключительно для следственных органов, да и то провинциальных. Как он сам не без пенсионерского удовольствия поведал мне, возрастная бессонница, высокие цены на рыбную продукцию в местных магазинах и слишком уж скромная пенсия привели его в начале шестого утра в субботу 6 октября на один из портовых пирсов, откуда он собирался начать закидывать в покрытые мутным белесым туманом воды нашего родимого Японского моря свой старенький спиннинг, которым он, если верить его словам, наловил уже никак не меньше десяти тонн морских деликатесов типа минтая, наваги и ложного палтуса.

Я живо себе представил, как над его нелепой камуфляжной панамой взмывает гибкая сталь, как летит в молоко тумана сверкающая в первых солнечных лучах золотистая блесна и как в предвкушении двухсоткилограммового тунца, которого в Отару отродясь не водилось, начинает Адати крутить катушку своей старенькой кормилицы. Но на этот раз традиционное субботнее удовольствие старика в гастрономический пир не переросло. Катушка крутилась все медленнее и медленнее, и когда леска встала по отношению к кромке пирса почти перпендикулярно, рыбак заглянул вниз, где увидел, как о грубо отесанные камни причальной кладки бьется облаченное в синий адидасовский спортивный костюм тело утопленника-иностранца.

Отарским ребятам сильно повезло: я в пятницу заехал на ужин к своему приятелю Сёю Накагаве в Тейне. Дзюнко, естественно, ждать ни к ужину, ни к футону не стала: с Сёю я встречаюсь редко, особенно после того, как он уволился и открыл свою адвокатскую практику. А тут вдруг повод возник: его старшая в одночасье превратила моего давнего знакомца еще со времен академии в деда. Не сказать чтобы Сёю, который старше меня всего на три года, сильно обрадовался этому факту, но обмыть младенца, тем более рожденного в законном браке с молоденьким адвокатиком, подвизающимся в накагавской конторе, – дело святое. Короче говоря, слава богу, мы с Сёю приняли в пятницу вечером не так много (он все-таки особой радости от причины возлияния не испытывал), чтобы субботнее пробуждение по звонку стало для меня пыткой.

От саппоровского пригорода Тейне до Отару десять минут по пустой в столь ранний час скоростной дороге, так что, когда я ворвался в отарский порт на своем лихом кауром, как уверяет меня знаток всех лошадиных мастей Ганин, коне, взращенном в конвейерных конюшнях конезавода под названием «Мицубиси», местные ребята едва успели приступить к протокольным процедурам. Я подрулил к скоплению черно-белых машин и синих мундиров, по-муравьиному копошившихся-суетившихся возле самого края пустого причала.

Навстречу мне из этого муравейника шагнул мой давний знакомый – начальник международного отдела полиции Отару майор Ивахара.

– Приветствую, Минамото-сан! – козырнул он.

– Утро доброе, Ивахара-сан! – приветствовал я его из салона машины, пытаясь нащупать в бардачке коробочку с мятными таблетками. – Не для всех, правда, как я понимаю…

– Что «не для всех»? – удивился майор.

– Не для всех доброе, – пояснил я. – Утро, я имею в виду.

– А-а, вон что…

С юмором у Ивахары всегда было туго, поэтому он резко сменил тему:

– Как вы быстро!

Коробочка наконец нашлась, и через мгновение мой иссушенный рот наполнился благовонной прохладой.

– Я не из дома. У друга в Тейне ночевал. Скоростная еще пустая, так что долетел до вас за десять минут. Что у вас? Русский?

– Видимо, да, – кивнул Ивахара. – Вас ждали, не доставали. Сейчас начнем поднимать. Посмотрите, пожалуйста!

– Да чего там смотреть!..

Неторопливо, чтобы не уронить честь прибывшего из столицы ревизора, я выбрался из машины и нехотя стал продираться сквозь жужжащий рой экспертов и полицейских фотографов к краю пирса.

Я отодвинул одного из наиболее ретивых ивахарских сержантов, закрывавшего мне весь прекрасный утренний пейзаж, – внизу бились о камни, как и предупреждал по телефону Нисио, адидасовский костюм и упакованное в него инородное для наших пенатов тело.

– Скорее всего, русский, – сказал за моей спиной Ивахара. – Я так полагаю… Судя по виду…

– Судя по виду – да…

Я перевел взгляд с утопленника на корабли, стоявшие у соседних причалов.

– А судов их много сейчас в порту?

– Семь. Шесть рыбацких, одно пассажирское.

Ивахара кивнул на белевшее через два пирса судно, на котором патетически значилось «Анна Ахматова».

– Заявлений пока не было?

– Нет, спят все еще… Такая рань…

Я продолжил разглядывать флаги на судах.

– А остальные? Кроме русских…

– Наши – конечно, около двадцати. Еще китайские, корейские… – отозвался Ивахара. – Южные, в смысле.

– Что «южные»? – теперь уже не понял я.

– Корейцы южные, не северные то есть.