Охота на крокодила

У входа на трап на меня с обеих сторон вопросительно взглянули два строгих сержанта, которые явно не обратили на меня внимание двумя часами раньше у пирса с бултыхавшимся трупом, иначе козырнули бы и под локоток взяли. Но как только я открыл рот, чтобы сказать в их адрес что-нибудь начальственно-дерзкое, как сверху диетической колбаской-сосиской скатился мой давний знакомец Сома.

– Господин майор! – пропищал он трескучим фальцетом и властным жестом приказал дежурным раздвинуться и дать мне дорогу. – Мы нашли! Он отсюда!

– Утопленник отсюда? – уточнил я и стал подниматься следом за ним на корабль.

– Да, член экипажа! – с какой-то неестественной радостью ответил Сома, будто покойник сидел сейчас в одной из кают живой и невредимый. – Шепелев его фамилия.

Мы взошли на нижнюю палубу и стали пробираться к капитанской каюте наверх. У бортов и трапов шевелились малочисленные кучки разношерстных русских пассажиров, недоуменно разглядывавших неизвестно откуда появившихся в таком изобилии наших полицейских. Время от времени скрипели двери кают, из-за которых появлялись то помятые, похожие как две капли воды, недовольные лица обоих полов средневозрастной категории и славянско-дальневосточной внешности, то благодаря яркому боевому раскрасу смахивающие на апачей и команчей привлекательные мордочки легкомысленных русских девиц.

Меня эта девичья боевая готовность в столь ранний час слегка насторожила, и, как показали события последовавших секунд, мое профессиональное чутье в который раз уже за мое длительное восхождение по шаткой карьерной лестнице меня не подвело.

Мы шагнули на среднюю палубу, которую нам предстояло прошагать почти до конца, до трапа на верхнюю палубу, где, по словам Сомы, располагались капитанские апартаменты. Внезапно ближайшая из дверей кают у нас по ходу распахнулась и едва не уронила навзничь эфемерного Сому. Тот успел инстинктивно дернуться назад, и я налетел на него на своем полном командирском ходу.

– Осторожно! – инстинктивно крикнул Сома по-японски, обращаясь к невидимому из-за двери пассажиру.

– Извините! – раздалось оттуда тоже по-японски, без всякого намека на акцент.

Сома удивленно оглянулся на меня. Я же не стал делать вид, что меня ничуть не удивляет присутствие на российском судне пассажира-японца, и властной десницей приказал Соме посмотреть, кто это с нами там разговаривает на нашем родном языке. Сома дернул дверь на себя, открыл ее до конца, и мы увидели стоящего в дверях пожилого японца, одетого в стандартный серый костюм клерка средней руки, и за его спиной – длинноногую, на полголовы выше него русскую девицу, макияж и ажурно-пеньюарное облачение которой не оставляли никаких сомнений в роде ее профессиональной деятельности.

Сома на секунду замешкался, затем вопросительно взглянул на меня и в следующий момент начал опускать нижнюю челюсть, чтобы, как я безошибочно понял, потребовать от соотечественника удостоверение личности и объяснение, как он оказался на иноземном судне, да еще в такой сомнительной в моральном плане компании. Я поначалу тоже решил провести несколько минут в обществе этих двух голубков, тем более что русской девице явно было что мне показать и в нынешнем, стоячем положении, а если бы я предложил ей сесть, то смог бы увидеть еще больше – когда еще представится такая возможность? Но проклятое чувство долга (мы, японцы, вечно кому-то что-то должны, но как дело доходит до принятия у нас этого долга, желающих его получить, как правило, находится немного) заставило буркнуть Соме, начавшему уже пускать слюну от призывного вида девушки:

– Отставить! Я убийствами занимаюсь, а здесь все живы! Может, даже новая жизнь сегодня зародилась…

Сома со вздохом отступил, а мужичонка заискивающе хихикнул в ответ на мою скабрезность. Девица, изучением японского языка себя явно не обременявшая, и ухом не повела, зато одернула на себе пару раз коротенький прозрачный пеньюарчик, продемонстрировав мне соблазнительный животик и еще более соблазнительные трусики.

Мы двинулись дальше. Японец вышел на палубу, и у нас с Сомой за спиной разлилось сахарным сиропом приторное русское «пока-пока, мой зайчик!», за которым последовали сочное чмоканье двух пар губ, японское «саёнара» и деланый бабий вздох.

Когда мы подошли к трапу, ведущему на верхнюю палубу, нам навстречу спускалась пара, абсолютно идентичная той, которую мы только что видели: японец, лет семь-восемь назад разменявший полтинник, с зеленоватым от бессонной ночи и алкогольных возлияний лицом, в мятом костюме, жеваной рубашке и кое-как повязанном галстуке, и высокая стройная русская девица с мощными бедрами, выставленными на всеобщее обозрение из-под мини-юбки, и еще более мощным, слабо поддерживаемым полупрозрачной блузочкой бюстом. Японец испуганно посмотрел на полицейскую форму Сомы, так же, как и его предшественник, заискивающе улыбнулся и стыдливо отвел глаза в сторону. Девица, наоборот, мельком глянула на Сому, а затем с профессиональной заинтересованностью без лишних стеснений пристально оглядела меня, с ног до головы одетого в штатское, и специально сделала следующий шаг чуть в сторону, чтобы я получил возможность невольно прикоснуться на встречном ходу к ее аппетитным формам.

– Извините, господин майор! – полушепотом сказал покрасневший Сома, как только пара спустилась вниз.

– Это не вы у меня, сержант, должны прощения просить. Это наши драгоценные чиновнички перед своими женами должны извиняться! Да заодно и перед всеми нашими законопослушными согражданами. На что наши налоги идут, а?

– Да-да, конечно!.. Но вы видели этих женщин… – мечтательно чмокнул губами Сома. – Они любых извинений стоят!

В просторной капитанской каюте за столом в одинаковых начальственных позах восседали Ивахара и солидный русский мужчина в летней капитанской форме. У дверей стоял наш дежурный полицейский, а напротив, около иллюминатора, еще один русский лет тридцати пяти в морской форме.

Ивахара поднялся мне навстречу.

– Минамото-сан! Как вы быстро добрались!

– Сидите! Я сегодня быстр как никогда.

Я жестом остановил протокольный порыв своего коллеги, сел рядом с ним за стол и вопросительно взглянул на нашего визави.

– Кротов Виталий Евгеньевич, – представил у меня из-под правой руки сидящего русского Ивахара, – капитан судна.

Кротов сдержанно кивнул.

– Майор Минамото, полиция Хоккайдо, русский отдел, – представился капитану я по-русски. – Занимаюсь убийствами, связанными с гражданами России.

– Связанными? – переспросил капитан.

– Да, всем, что связано с вами, то есть с российскими гражданами. Когда их убивают, или когда они убивают.

– А что у вас тут чаще бывает? – поинтересовался Кротов.

– Трудно сказать. Все от сезона зависит.

Ивахара решил прекратить наш с капитаном пустой треп и показал на рассыпанные перед нами на столе фотографии.

– Минамото-сан, господин Кротов опознал в сегодняшнем покойнике члена своего экипажа.

Я посмотрел на Кротова.

– Это так?

– Так точно, – сухо ответил тот. – Шепелев Игорь, мой матрос. На фото точно он.

– Давно он у вас в команде? – спросил я.

– С мая этого года.

– Откуда он?

– Живет в Находке, кажется. Место рождения проверить надо по документам. Анатолий Палыч, поднимите дело Шепелева! – приказал Кротов стоявшему у иллюминатора мужчине и пояснил нам с Ивахарой: – Мой старпом Ежков Анатолий Павлович.

– Очень приятно.

Мы с майором синхронно кивнули вслед молчаливому старпому, который без лишних слов покинул капитанские покои.