Охота на Нострадамуса

Самолет вошел в воздушное пространство Чикаго.

* * *

Возникший из пространства пол резко метнулся под ноги. Кейт рухнула на колени и судорожно закашлялась, распластавшись на бетонной поверхности и в кровь расцарапав ладони. Саднила подвернутая лодыжка, в поясницу стрельнула острая боль. Сознание с трудом возвращалось к девушке, яркими вспышками играя на сетчатке причудливым хороводом из разноцветных смещающихся пятен. Второе перемещение меньше чем за сутки – серьезное испытание даже для матерого агента, что говорить о рекруте, которым она была. Девчонка… Юношеские амбиции и предвкушение романтических приключений, которыми дразнили преподаватели в академии, беспомощно тускнели перед лицом реальных испытаний, требовавших взвешенных, а самое главное, быстрых решений. Действий, от которых зависели жизни людей. И как всегда в критической ситуации, сдергивающей с человека розовые очки, она с опозданием осознала, что от нее требовали слишком многого. Но отступать было поздно. И некуда. С невероятным усилием Кейт встала сначала на четвереньки и, подавив навалившийся приступ чудовищной тошноты, заставила себя подняться, поморщилась, схватившись за спину. Огляделась, пытаясь осознать, где оказалась. Все закончилось? Последние несколько минут казались сном, ночным кошмаром порожденным сознанием, переутомленным событиями последних дней.

В нескольких метрах от нее судорожно закашлялся вставший на ноги человек, пошатывающийся, словно пьяный. Человек, которого они преследовали и который невероятным образом смог бежать вместе с ней с борта авиалайнера, пассажиры которого были обречены на жестокую и бессмысленную смерть. Нострадамус. Через несколько секунд все должно было кончится для нее, него и…

– Где мы? Что это за место? – поднявшись, огляделась она, через мгновение с ужасом осознав, какой будет ответ.

– В штаб-квартире. На нежилом этаже. Это «Хронос», – ответил Нострадамус, еще не успевший как следует отдышаться от поединка. – Мои друзья из «Серебряного Ирбиса» установили на крыше башни магнит, благодаря импульсному излучению которого я переместился сюда.

– Зачем… – Кейт сделала шаг по направлению к мужчине.

– Чтобы спасти семью. Они лишили меня всего. Вы сделали это!

– Я не понимаю, чего вы добиваетесь, – Либби повернулась к панорамному окну, лихорадочно сканируя глазами воздушное пространство над городом. – Погибнут люди!

– Отведите меня к ней.

– Что? Куда?

– Покажите мне Машину! Отведите меня туда! Дайте спасти семью, и заложники в самолете не умрут, обещаю!

– Почему я должна вам верить?

– Потому что это моя игра. Я должен перепрограммировать кольцо! Мне нужно попасть в восемьдесят пятый год и предотвратить гибель дочери. Ваши боссы не позволили этого сделать тогда, поэтому я сделаю это сейчас. Пусть и такой ценой.

– Хорошо, – глядя в цепкие, неотрывно смотрящие на нее глаза, Кейт поняла, что ей проще сейчас подчиниться. – Идемте.

– И давайте без фокусов, – бросил Дениел в спину девушке, шагнувшей к пожарной лестнице.

Торопливо пройдя по длинному коридору, на пути через который им не попалось никого из сотрудников, успевших эвакуироваться, они миновали дверь с магнитным замком, открыв который Кейт и Дениел оказались в небольшом тамбуре с системой очистки воздуха, за которым находилась Машина. Невероятное порождение чьего-то гениального разума, которое ежесекундно меняло мир, прогнозируя будущее или изменяя прошлое, выпекая ему на замену то, чего никогда не было. Мифический станок, выдающий линии вероятности, от которых зависели судьбы и жизни тысяч самых разных людей, живущих здесь и сейчас. Сотни тысяч. Миллионы.

– Каким образом вы хотите перепрограммировать кольцо? Для этого нужно оборудование и знания…

– На самом деле, девочка, для этого нужно не так уж и много… – Договорить Дениел не успел, так как его оборвал резкий окрик:

– Какого черта!

– Сэр! – беспомощно вскрикнула Кейт, когда Дениел, при виде показавшегося из коридора Синиза с парой агентов, притянул ее к себе, схватив за руку чуть выше локтя.

– Не двигайтесь!

– Чего ты добиваешься, псих? – оперативники молниеносно потянулись за оружием.

– Не стрелять!

– Черт! – бросив взгляд на часы, Дениел толкнул девушку навстречу Синизу и бросился к Машине, срывая с пальца перстень.

– Остановите его! Не дайте ему попасть к Машине! – Синиз выхватил пистолет и выстрелил в Дениела, но промазал. Ему завторило оружие прикрывавших сзади агентов.

– Чтоб тебя!

В следующее мгновение стены Башни Трампа сотряс чудовищной силы удар. Лампы, судорожно моргнув, погасли, чтобы через мгновение уступить место красному свету аварийной подсветки, работающей от резервного генератора.

– Поздно… я не успел, – Дениел обреченно отбросил пистолет и потянулся к перстню на левой руке.

– Самолет, – прошептав одними губами, Кейт, словно погруженная в тягучий кисель, повторила его движения. Через мгновение потолок в комнате рухнул, увлекая за собой тонны обломков из стекла и бетона, хлынувшие, словно крупицы из разбившихся песочных часов.

Часть 2 Точка невозвращения

Глава первая

– Вы хотели бы знать будущее?

– Чье?

– Не мое, конечно.

– Гадалки? Я не жалую эту канитель.

– Нет, я имею в виду ваше собственное знание.

– Черт. Как провидцы, что ли? Знать, как умрешь или в какое военное дерьмо мы опять завяжемся, м? Иисус поэтому и отчалил, что слишком много на него навалилось крови и вранья. Не думаю, что этого кто-то хочет. Ты, например, а? Хотя стало бы известно, сколько всего придется отвалить пиджакам на налоги и подорожает ли выпивка на Миллениум (смеется). Возьмите Элвиса. Вы думаете, если б он знал свое будущее, это что-нибудь изменило бы? Скажите парню на говновозе, который колесит между штатами, что он станет звездой рок-н-ролла и закончит свою жизнь, захлебнувшись в ванне от бабок и одиночества, это что-нибудь бы изменило? Черта с два. Парень пел от бога, на остальное плевать. У каждого свой путь. И это был его выбор, скажу я вам. Актер может пробиться в конгресс и наломать такого, что хоть плачь. Но дайте парню на говновозе микрофон, и он перевернет мир. Так-то.

– Джарвис, что скажете?

– Вы слышали его, ребята. Только блюз, мэм. Только, блюз.

Джарвис и Манкимен.

Интервью «Rolling Stone», 1994

Чикаго, Иллинойс, 2001, октябрь

Ревущий на крыше здания ветер хлестко бил по ушам, заглушая все прочие звуки. От этого панорама города, расстилавшегося внизу, казалась изображением на широкоформатном экране, у которого отключили звук. Золоченные солнцем облака стремительно неслись к линии горизонта, гонимые нескончаемыми потоками воздуха, завывавшими подобно стае волков. Сигарообразное тело приближающегося лайнера казалось игрушечно-нереальным, будто вписанным в обстановку безмятежного городского пейзажа. От внезапно расступившейся под ногами пустоты лихорадочно закружилась голова. Глотнув ртом ледяного воздуха, Кейт раскинула руки, чтобы удержать равновесие. К скачкам и сопровождающей их резкой смене обстановки каждый раз было трудно привыкнуть. Каждый раз нужно было принимать мгновенное решение, вне зависимости от того, в какой ситуации приходилось оказываться. Эти крохотные мгновения, отсчеты неумолимо сокращающегося времени могли стоить жизни. И каждый раз каждый такой миг мог стать последним.

Кейт смотрела, как в нескольких десятках метров под ней громадная туша лайнера входит в здание, будто в замедленной сьемке. Вот в стене исчезает кабина, часть корпуса до крыльев, от которых по стеклянному полотну разбегается ударная волна такой силы, что видны колебания воздуха. С натужным стоном рвались перекрытия, выплевывая наружу стеклянную крошку, неприхотливую офисную начинку и подпаленные бумажные листы, которые кружились в воздухе, словно перья из выпотрошенной подушки. Снизу поднялась волна жара, пахнущего гарью и авиационным топливом, и Кейт отступила, чтобы не попасть под лизнувший бок башни столб ядовито-красного пламени.

Густой, всепоглощающий морок, состоящий из дыма, пепла и омерзительного смрада, неотвратимо надвигался, стелющимся рокочущим саваном обволакивая все вокруг. Мельтешащие пятнышки пепла, как кусочки фольги во встряхнутом ребенком сувенирном шаре-игрушке, кружились, парили… Словно вырванные из тел души, упрямо стремившиеся обратно к земле. Буравящим штопором летели обжаренные пламенем фотоснимки, с которых, проживая последние секунды, улыбались застывшие, бугрящиеся пузырями лица незнакомых людей. Опадали листы бумаги, кружились документы и отчеты, которые больше никто и никогда не прочтет.