Охота на охотника
Шрифт:
Спят, что ли?
– Так и ты ж меня убить собралась, - он закрыл глаза и задышал часто, быстро, заставляя себя сосредоточиться на вялой руке и треклятом револьвере, который оказался дальше, чем должен был быть.
– Или не собиралась.
– Я тебя любила, - с упреком произнес призрак.
Повеяло холодом.
Жутью.
А в голове прояснилось. Все ж таки боль - хорошее средство... от воздействия помогает найчудеснейшим способом.
– И дитя наше...
– Какое дитя?
– пальцы-таки добрались до рукояти.
– Мы с тобой всего-то с полгодика вместе
– Мое... мое...
– призрак отделился от стены. Он казался бледным пятном.
– Разве ж не обещал ты заботиться...
Не обещал.
К обещаниям своим Стрежницкий относился весьма серьезно. И теперь подтянул револьвер поближе, а сам заскулил, надеясь, что выглядит в достаточной мере жалко, чтобы тварь подобралась поближе.
– Ты виноват, виноват...
– знакомый голос очаровывал, и на глаза навернулись слезы, сердце в груди вспыхнуло, сжалось, а после пустилось вскачь. Того и гляди разорвется. Во рту пересохла, а пальцы мелко задрожали.
– Искупи, искупи... искупи...
– Чем?
– Стрежницкий зажмурилась, изо всех сил пытаясь противостоять наваждению. А давили крепко, сминая волю, и если бы не благословенная боль в горящем глазу, он бы не выдержал. Он зацепился за эту рану, которая еще недавно злила, и держался ее, смакуя боль во всем ее многоцветьи. Он дышал прерывисто, и задыхался, а в груди закипал кашель.
– Придет... от меня придет... помоги... сделай, что скажет... ты должен... должен... иначе... умрешь...
Призрак подобрался достаточно близко, чтобы Стрежницкий различил тонкий цветочный аромат духов. И как ни странно запах этот придал сил.
Будут пугать?
Как бы не так.
Он поднял руку. И выстрел прозвучал оглушающе, во всяком случае, сам Стрежницкий оглох, а еще ослеп и потерялся где-то, а где и сам нельзя. Мелькнули и полетели темно-зеленым шаром болота, а с ними костры и кони, люди, все, которых ему случалось встречать в жизни своей. И мир, и небо... и только чьи-то серые глаза удержали его от падения в бездну, в которой проклятую заблудшую душу уже ждали черти с кострами. Подождут...
...он пришел в себя сразу, так сказали после. А Стрежницкий согласился. Сразу так сразу.
Главное, что очнулся.
И револьвер подхватил дрожащею рукой. И сполз с постели, вставши на четвереньки, поскольку ноги не держали, да и от того, чтобы героически не обмочиться его удержало лишь чудо.
– Эй, кто-нибудь...
– голос звучал на редкость сипло, надсаженно. А еще Стрежницкий распрекрасно осознавал, насколько он ныне жалок. Если бы промахнулся... небось, не стали бы нянчится, подушку на лицо и... что бы он сделал?
Ничего.
А то и вовсе утянули бы в бездну призрачного мира...
...а он не промахнулся.
И теперь сидел над телом девушки в темно-синем платье с белым отложным воротничком. Чулочки шелковые... лицо... почти уцелело, пуля вошла аккурат под левым глазом, причем глаз сохранила, а скулу разворотило. И смотреть на это было... неприятно, пожалуй.
Война...
На войне он видывал и таких вот девочек, и других, моложе, невинней. Застреленных, повешенных, сожженных, замордованных
до смерти. И его людьми в том числе, но то на войне, а теперь же мир... кажется, мир... только почему он чувствует себя поганей, нежели тогда?Он прижал пальцы к шее, хотя с такою раной девица не могла остаться живой.
И покачал головой.
Как же тебя так угораздило-то?
До столика, на котором валялся сигнальный амулет, Стрежницкий полз на четвереньках. Его даже не слишком-то удивило, что охрану не встревожил выстрел. Дай бог, чтоб живы оказались... он добрался.
И поднялся.
И амулетку стащив, сдавил в кулаке.
...и сел, закрыл глаза, пытаясь отделаться от шепота:
– Помоги... помоги и будешь прощен...
Хрена с два. Не за что ему прощения просить. Не за что...
Глава 2
Глава 2
...князя все-таки унесли.
И папенька Таровицкой, человек высокий и крепкий, хмурился, двигал бровями и губами, но ни слова не сказал. А бабушка Одовецкой, Таровицкого и взглядом не удостоившая, бросила:
– Молодец... отличная работа.
И от похвалы этой Аглая зарделась.
А потом в комнате стало тихо и... и когда в ней появилась бледная девушка в пиджаке явно с чужого плеча, никто ее появлению не удивился, а Лизавете лишь подумалось, что писать статью ныне смысла нет, да и писать-то особо не о чем.
...зато князь поправится.
Это ведь хорошо?
Ночью ей снилась великая снежная степь, по которой летела собачья упряжка. Огромные псы черной масти бежали легко, не проваливась в зыбкий снег, а широкие полозья не оставляли следов. Сидела в груде мехов драгоценных Заячья лапа, грызла погрызенный чубук своей трубки.
Встретилась с Лизаветой взглядом.
И сказала:
– Время близится. Не упусти.
Лизавета, которая вдруг обнаружила, что стоит на снегу босой, кивнула: мол, ни за что не упустит. Правда, чего...
...она проснулась засветло.
Тихо.
Прохладно.
За окном лето, но этот старый камень и в самую жару не прогревается. Вон пол совсем студеный. Прочие спят. Раскинулась на кровати Авдотья, губами шевелит, будто спорит с кем-то. Свернулась калачиком Одовецкая, и так лежит, дрожит во сне, зовет кого-то... а не слышно, кого.
Маму?
Снежка лежит на спине. Прямая. И руки на груди сложила. Сама бледная и... Лизавета перекрестилась, уж больно неживой выглядела она.
А вот Таровицкая во сне подушку обняла, стиснула и под живот себе запихала.
...последняя кровать была пуста.
Дарья...
Неудобно вышло вчера, да... и уверения, что подобное случается, не помогли.
Ныне Дарья не спала. Сидела на подоконнике, сжавши кулачки, прислонилась лбом к мутному стеклу и глаза закрыла. По щеке ее бледной ползла слезинка.
– Что случилось?
– спросила Лизавета тихо.
– Ничего, - Дарья шмыгнула покрасневшим носом и тихо спросила: - А сильно заметно?
– Что ничего не случилось? Изрядно.
Дарья вздохнула.