Охота на Пушкина

Платов мрачно кивнул.

– И оденься соответственно. Ватник, кирзачи, ушанку какую-нибудь. Найдешь?

– Не уверен...

– Найдешь! – настойчиво повторил Пистон. – Свитерок... джинсы... Только не переборщи. Понял?

Платов кивнул.

– Лучше бы все самому проверить... – поморщился Пистон. – Да времени нет!

Платов не возражал. Проверить самому было бы, конечно, лучше.

– Имей в виду, я врать не умею, – напомнил он.

Пистон только рукой махнул.

– Держись естественно. Будь сам собой. Главное – не пытайся никого играть. А над душой у тебя никто стоять не будет. И приглядываться к тебе не будут.

Платов кивнул.

– А если Стрелок промахнется? Что тогда?

– Тогда меня замочат, а тебе укоротят гениталии! – огрызнулся Пистон. – Что ты все время ноешь? Если да если! Если боишься, лучше сразу скажи! Я с тобой и связываться не буду.

– Я не боюсь. Только...

– Что?

– Ничего.

– Твое дело вообще самое маленькое – приехал, погрузил и увез. У других задачи посложнее будут. Понял?

– Понял!

– А раз понял, то нечего задавать дурацкие вопросы. Пистон, собираясь уходить, взялся за ручку автомобильной дверцы.

– Говорю тебе, все будет хорошо! – сказал он напоследок. – Ты меня знаешь!

Платову оставалось только вздохнуть. В том-то и дело, что он уже успел немного узнать Пистона. Иначе бы он ни капли не волновался.

* * *

Вскоре после встречи одноклассников Лопатин встретил приехавшего Пистона на пороге своего солидного кабинета.

Он усадил гостя в мягкое кресло напротив себя, достал бутылку хорошего коньяка, попросил секретаршу сварить кофе и начал пространно рассказывать ему о своей жизни, о тесте, о его смерти, о завещании, о шурине Сашке и возникших в последнее время проблемах.

То есть, с одной стороны, вслух размышлял Лопатин, ему вроде бы не на что жаловаться. Жизнь, как говорится, удалась. Почетное положение, деньги, шофер на машине возит, секретарша... Дома опять-таки... Жена, детишки... Короче, полный ажур... И все-таки, все-таки...

– Ясно, – перебил его через некоторое время Пистон, в очередной раз наполняя свою рюмку. – А от меня-то ты что хочешь?

– Что я хочу от тебя? – переспросил Лопатин. – Ты пей, пей не стесняйся. Я по этой части не очень, – добавил он, имея в виду коньяк.

Или взять этого самого Сашку, – продолжал Лопатин. Он, Лопатин, конечно же, понимает, что по деловым качествам им равняться не приходится. Это каждому понятно. У Сашки хватка, напор. А у Лопатина нет, Лопатин другими своими сторонами силен. Так ведь Лопатин ни на что и не претендует! У него даже и в мыслях нет переходить шурину дорогу... Или там претендовать на его место. И все же... Все же...

– Короче, Склифосовский! – опять не выдержал Пистон, не забывая подливать себе в рюмку – когда еще предложат такой коньяк. – А я-то здесь при чем?

– Так я же и говорю! – мягко удивился Лопатин непонятливости школьного друга. – Я ничего против Сашки не имею. И совсем не собираюсь, Боже упаси, занимать его место. Но ведь я оказываюсь в совершенно немыслимом положении.

И Лопатин начал опять витиевато распространяться о том, что не может себе позволить выглядеть посмешищем в глазах окружающих. Хотя бы потому, что он не один, у него есть семья, дети, он за них отвечает, в конце концов. И нужно что-то делать, а что – Лопатин никак не может сообразить.

Например, сотрудники в офисе. Все они прежде, без сомнения, с симпатией относились к Лопатину. Начальником Лопатин был не злым и не вредным. Если его о чем-нибудь просили, скажем, дать внеочередной отгул, или выписать премию побольше, потому что ребенок болеет, он никогда не отказывал. А сейчас, мало того что никому и в голову не приходило принимать его хоть сколько-нибудь всерьез, его стали просто-напросто избегать... Шурин только бровью поведет, а весь офис уже бегает, как наскипидаренный, а на замечания Лопатина люди только снисходительно улыбаются.

– Ясно! – потерял, наконец, терпение Пистон, который понял, что от Лопатина не дождешься вразумительного ответа хотя бы потому, что тот сам толком не решил, чем бы Пистон мог ему пригодиться. – Проблема, в общем, ясна, а детали додумаем по ходу дела. Теперь давай перейдем к главному. Какова финансовая сторона вопроса? Ибо, как сказал классик, время, которое у меня есть, это деньги, которых у меня нету. – И Пистон вылил в свою рюмку остатки коньяка.

Конечно, кончено, – спохватился Лопатин. – Ясно, что помощь от Пистона он ожидает не безвозмездную. Нужно, конечно, иметь в виду, что он далеко не олигарх, футбольных команд не покупает, и средства, которые есть у него в распоряжении, очень ограничены, но кое на какие расходы он готов. Тем более что для него это вопрос принципиальный, можно сказать, вопрос жизни и смерти.

– Да ты не боись, я лишнего не запрошу! – успокоил его Пистон. – Как-никак мы друзья детства. С первого класса знакомы. Можно сказать, на соседних горшках сидели.

И он предложил, чтобы за каждый потраченный на благо Лопатина час, тот платил ему два доллара – ставку американского безработного. И это помимо того, о чем Пистон договорится с самим Пушкиным. А там видно будет.

На том и согласились.

По их взаимной договоренности в ближайший праздник Пистон с подачи Лопатина был приглашен в качестве ведущего-затейника на корпоративную вечеринку фруктово-овощного холдинга. Где проявил себя самым наилучшим образом. Холдинг еще не помнил такой веселой вечеринки, такого количества конкурсов, такого энтузиазма масс и такого непрекращающегося гогота. Сашка хохотал от души и то и дело утирал проступающие на глазах слезы.

Совершенно естественно, что Пистона пригласили принять участие в очередной охоте. А потом в следующей. И в следующей. А потом Пушкин ввел для него в компании специальную ставку – организатора культурного досуга, культорга, с очень достойной ежемесячной оплатой. После чего Пистон стал присутствовать на мероприятиях постоянно. На деловые совещания его, само собой разумеется, не пускали, а во всем остальном он стал непременным и самым заметным участником мероприятий. Потому что с ним, конечно же, было веселее.

Ни полсловом не выдавая своих секретных договоренностей с Лопатиным, Пистон довольно быстро сделал так, что окружающие потеряли всякий интерес к глупым розыгрышам и шуткам над его бывшим одноклассником. Лопатина оставили в покое. Лопатин, который после каждого выезда на природу, кряхтя и вздыхая, тайком отсчитывал ему дополнительные зеленые полсотни, а то и сотню, уже начал заикаться о том, чтобы пересмотреть первоначальные договоренности, да и артистической натуре Пистона уже порядком поднадоели однообразные развлечения пушкинских коллег, когда случай предоставил им обоим возможность кардинально решить Лопатинскую проблему.