Охота на рэкетиров

Не было и шести утра, когда Андрей по мосту въехал в сонный, забрызганный дождем Геническ. Злые волны клокотали под широкими стальными пролетами моста в попытке прорваться на простор Сиваша. Бандура быстро миновал город и взял курс на поселок Фрунзе, продолжая держаться грунтовых дорог. Проселок шел практически параллельно магистрали М 2, соединяющей полуостров с Мелитополем, Харьковом и уходящей затем в Россию, на Курск, Орел и Москву. На эту магистраль Андрею, в конце концов, и следовало выбираться. Но он прикинул, что сделает это попозже. За поселком Новогригорьевка никем не замеченный «Ягуар» покинул Херсонскую область и оказался в Запорожской. Планы Вовчика Волыны и его могущественного родственника рухнули с легкостью карточного домика.

Андрей по дамбе переехал Утлюцкий лиман, наблюдая, как прибой умывает старые бетонные плиты. За Кирилловкой Бандура снова попал на Косу, только теперь на Федотову. Вскоре он оставил слева Молочный лиман, показавшийся Андрею полным жидкой ртути резервуаром, преодолел по мосту узкое гирло и в маленьком прибрежном селе распрощался со взморьем. Машин в пути встречалось мало.

К часу дня «Ягуар» без приключений добрался до Токмака. Дождь тоскливо моросил, небосклон был мглист и сумрачен, но погода пока что обходилась без вчерашнего безумного буйства. То есть царила непогода, но в стихию перерастать не спешила. Из закрытого и согретого отопителями салона пейзаж очень походил на осенний, но свежие, яркие запахи с головой выдавали весну. Андрей направлялся на север, собираясь по широкому радиусу обогнуть Запорожье и Днепропетровск. Он решил держаться как можно дальше от мегаполисов.

Оставшиеся после «экспроприации» белорусов деньги позволяли, бросив машину, завершить путешествие в рейсовом автобусе или вагоне плацкарта, что было бы разумнее и гораздо безопаснее. Но Андрей привязался к «Ягуару», считал автомобиль заслуженным боевым трофеем и надеялся с помощью Правилова оформить на машину документы, — овладели им такие вот мелкособственнические устремления. Так что расставаться с «Ягуаром» он не собирался. Чего греха таить, — это было выше его сил, вот и все.

К двенадцати дня «Ягуар» въехал в Гуляй Поле. Андрей обратил внимание на зачуханное СТО и завернул туда, переложив «браунинг» из бардачка за пояс брюк. С недавних пор станции автосервиса утратили всякое доверие Бандуры.

Он заехал на грязный двор автостанции. Бандитского вида мужики в промасленных робах настороженно встретили появление шикарной иномарки с крымскими номерами. Андрей, без лишних слов, указал на покореженный борт. Рабочие хмуро переглянулись.

— Мы тут за такие крутые тачки не беремся, — шкрябая черной рукой за ухом, протянул старший из работяг, бывший, очевидно, мастером.

Бандура метнул на капот сотку долларов, изъятую накануне у белорусов. Его карманы снова опустели, если не считать «браунинга».

«Не пистолет, а палочка-выручалочка из детского мультика про ежика и зайца», [53] — подумал Андрей, наблюдая, как старший из рабочих потянулся и неторопливо взял деньги. Повертел банкноту в руках, посмотрел на свет и, кажется, остался доволен.

— Кажись не фальшивая, а, Степа? — старший передал купюру младшему, — а чего, наших нету?

— Фольга есть внутри? — напряг зрение Степа.

— Я почем знаю? Ты погляди.

— Что-то не так? — подчеркнуто небрежно процедил Андрей и опустил руку на ремень.

53

Вероятно, Андрей вспомнил сказку «Палочка-выручалочка», которая, как и многие другие («Яблоко», «Кто сказал мяу» и пр.) принадлежит перу Владимира Григорьевича Сутеева (1903–1993), замечательного советского детского писателя, художника-иллюстратора и режиссера-аниматора.

— Порядок, — сказал работяга и вернул сотку мастеру.

«У, рожи бандитские, — думал про себя Бандура. — Чистые душегубы. Внуки батьки Махно и Левки Задова, [54] что тут говорить… Таким человека жизни лишить проще, чем два пальца обмочить…»

Андрей тут же окрестил обоих автослесарей махновцами.

«Только пулеметных лент вам, мужики, и не хватает, — думал дальше Бандура. — И тачанки. «Максим»-то, небось, в гаражике имеется. И пара обрезов».

54

Махно Нестор Иванович (1888–1934), анархист, в 1918–1920 вождь крестьянской повстанческой армии. Воевал и против Красных, и Против Белых, и против Гайдамаков, которые представлялись ему одинаково отвратительными. Ратовал за то, чтобы передать власть народу. Малороссийский Робин Гуд, так сказать. Задов Лев Николаевич (Зиньковский), (1893–1938), начальник разведки у Нестора Махно, позднее чекист. Человек со странной судьбой. Побывал и мельником, и сталеваром, и красноармейцем, и сотрудником НКВД. Расстрелян в 1938 как шпион

Неожиданно для себя Андрей припомнил старый анекдот, рожденный то ли в брежневскую, то ли в хрущевскую пору. В анекдоте бабка корила деда за то, что поливал грядки машинным маслом.

«Сдурел, что ли, на старости лет?.. Помидоры ж повянут».

«Хай вянут», лишь бы пулемет не заржавел».

Рабочие, между тем, принялись за дело. Андрей дернулся было помочь, да не решился, опасаясь схлопотать монтировкой по затылку. Крыло и дверь были сняты в пять минут. Рихтовщик взялся за молоток и напильник. Наблюдавший за его работой Андрей скривился, будто попал в зубоврачебное кресло.

— Карту двери на место по-людски черта поставим… — оглянулся на Андрея старший «махновец». — Пистоны новые надо. А такие и в Запорожье не сыщешь.

— Да хрен с ней, картой, — буркнул в ответ Андрей.

— И малярки у нас нету, — буравя Андрея взглядом, продолжал старший «махновец». — Там дальше, у Петра, — он махнул куда-то в сторону частных домов и глухих заборов. — Да и краску такую где взять?.. — махновец с сомнением покачал головой, — в городе, разве что?..

— Пистолет с компрессором найдешь? — спросил Андрей, превратившись в комок нервов. — Задуешь, чем есть. Желтой, оранжевой. Мне — по барабану.

Бандура поправил «браунинг», собравшийся провалиться в штанину.

К трем работа была закончена. Андрей сухо кивнул и нырнул за руль, все еще ожидая нападения. Двигатель заревел и «Ягуар» выскочил со двора. Машина быстро набрала скорость и вскоре Гуляй Поле осталось позади.

Проводив «Ягуар» хмурыми взглядами, рабочие облегченно вздохнули.

— Вот так, Михеич, — сказал младший рабочий старшему, — зеленый сопляк, молоко на губах не обсохло. А тачка такая, что нам с тобой на одно колесо полгода горбатиться…

— Да угнал он ее, — покачал головой Михеич. — Видал, Степа? Номера-то Крымские. Там, говорят, жух, — и нет тачки. Ищи — свищи.

— Еще и сшиб кого по дороге. У него на крыле — следы белой краски были.

— Во-во, — кивнул Михеич, — бандюга…

— Или из братвы Крымской. — Степа с гримасой потер костяшки левого кулака, по которому при рихтовке ненароком хватанул кувалдой. Кровь уже запеклась, присыпанная поверху грязью. — Братва у моря в бабках купается. С лоточников сбивают, с автозаправок берут. Мыкола рассказывал, что и на пансионаты накатывают. Никто ни хрена сделать не может. Что не так — пулю в лоб и в море.

— Во-во, — снова согласился Михеич. — Я гляжу, сопляк сопляком, а при волыне. Рука все к пушке тянется. Под рубаху…

— Думаешь, у него там пушка была?

— А что? Бутерброд от жинки?

Степа оставил расшибленную руку в покое.

— И глаза бешенные. Видно, на взводе парень. Я к нему спиной стоял — мурашки между лопаток… — Михеич с тревогой поглядел на руку напарника.

— Здорово задел? Иди холодное приложи…

— До свадьбы заживет, — отмахнулся Степа.

— Иди, говорю. Распухнет. А у нас работы еще — воз с телегой…