Охота на рэкетиров

Эдик утвердительно кивнул.

— Не п-просто ш-школу. За одной па-партой сидели.

— Его на второй год оставляли?

Эдик рассмеялся.

— Разболтал тебе? Вообще, он меня на д-два года старше. Просто он д-дважды в т-третьем классе сидел, и пя-пятый по в-второму кругу отбывал. Т-там мы и встретились. Меня к нему, как о-отличника подсадили. Ч-чтобы я его п-подтягивал.

Лицо Андрея стало озорным.

— По-пойми мои чу-чувства. На первых порах я его бо-боялся до жути. Протасов ра-раздолбай был — г-гроза всей школы. По-моему, его да-даже завуч с директором опасались. Ху-хулиган, дебошир и двоечник. Никто ему с-слова возразить не смел. К-кроме его бати, конечно. Ба-батяня у Валерки о-огромный был. Г-громадный мужик. Человек-гора.

— Что, больше Валерия?

Армеец ненадолго призадумался.

— З-знаешь, может, и больше, чем Валерка сейчас. Так вот, он с Ва-валерой вопросы ми-мигом решал. Ре-ремнем по жопе, и тот ходил, как ше-шелковый. Обычно, дня на три х-хватало.

Бандура с интересом следил за Эдиком.

— По-понимаешь, Валерка без матери рос. Они с отцом в-вдвоем жили. Д-два мужика, так сказать.

— А что с мамой его случилось?

— У-умерла. При родах еще. Я от своей с-слышал, будто от потери крови с-скончалась. В-всегда болезненно реагируешь, у кого мамы нет, к-когда сам ре-ребенок.

Андрей молча согласился.

— Я тогда не понимал, как такое могло случиться. Сейчас м-могу предположить, что врачи ушами п-прохлопали.

— Ну вот, — продолжил Армеец, отхлебнув из бокала Токайского. — Я те-тебе, Андрюша, описать не во-возьмусь, как я П-протасова боялся. Он в ш-школе был царь и Бог. А мой авторитет де-держался в районе ну-нуля и немного ниже. У меня з-знаешь, какое погоняло было?

— Нет, — ответил Андрей, хотя кое-какие варианты у него в запасе были.

— Ты по-полагаешь, что меня з-звали заикой? — добродушно осведомился Армеец. — Но это не т-так. Кликуха у меня была — дистрофик. По фи-физкультуре я имел твердое «два». За-заслуженное, надо п-признать.

— У меня в-врожденная ку-куриная грудь, Андрюша. До школы мама меня даже на лечебную фи-физкультуру водила. При по-поликлинике для рахитов, скажем так. Ра-рахитом меня, кстати, тоже о-обзывали. Случалось.

Бандура попробовал сдержать улыбку, но вышло у него скверно.

— Т-твоя у-улыбка, Ба-бандура, — сказал Армеец беззлобно, — отражает у-усредненный показатель сочувствия, на который с-способно наше общество. Не-невысокий, я тебе доложу.

— А кем твои родители работали?

— Мама те-терапевтом, отец — инженером КИП и А. [71] Отец трудился на станции. П-поликлиника, по сути, т-тоже к станции относилась. В Припяти п-практически все так или иначе о-относилось к Атомной станции. Де-детские сады, магазины. Кто-то обслуживал реактор, кто-то э-энергетиков. А когда все пошло прахом, рухнуло, люди о-одним махом лишились в-всего — крова, — работы и здоровья.

71

То есть занимался контрольно-измерительной аппаратурой

— Вы с тех пор с Валеркой вместе?

— Не-не совсем так. Он с класса ше-шестого боксом заболел. К шестнадцати КаэМэСа получил. После школы в и-инфиз поступил. К-куда же еще…

— А ты?

— А я — в пед. В п-пединститут, то есть, — пояснил Армеец расплывшемуся в улыбке Бандуре. — Ты зря ухмыляешься, между прочим. Пединститут по тем в-временам представлял собой настоящее девичье царство. Му-мужчины там на вес золота ценились. Нас на потоке пятеро было. Сказки Шахерезады чи-читал?

— Нет.

— Почитай.

— А отчего тебя Армейцем прозвали? Ты вообще, каким боком к армии?

— Са-самым прямым, — слегка обиделся Эдик. — Армеец — это вы-выдумка Протасова. Он меня так о-окрестил из-за того, что я в армию в двадцать шесть лет за-загудел.

— Как это?

— П-проще простого, Андрюша. Закончил пед, д-два года преподавал детям и-историю в школе, жил, не-не тужил, пока обо мне во-военкомат не вспомнил. При советских порядках под знамена г-гребли до двадцати семи. Так что бац — и вперед, — за о-орденами. Открутиться за деньги в те времена было со-совсем не так просто, как те-теперь. И потом, откуда у учителя деньги? Я детишкам про Юлия Цезаря ра-рассказывал, а не вентиль на газовой трубе вращал.

— И что?

— Ни-ничего хорошего. Оттарабанил от звонка до звонка. Два года. Пе-песенку знаешь?

— Какую?

Че-через две, через две з-зимы,

Через две, через две ве-весны,

О-отслужу…

— Знаю, знаю. «Отслужу как надо и вернусь». Уши от нее пухли. [72] Все-таки не один год с отцом по военным городкам болтался.

— Не скажу, чтобы мне с-служилось так же радостно, как в этой слащавой песенке.

— Ты офицером служил? Двухгодичником?

72

Шедевр композитора В.Шаинского на стихи М.Пляцковского. Интересно, понравилось бы им самим маршировать строем под эту песенку

— Т-трехгодичником! Как же… О-офицером… Рядовым. Да будет тебе известно, в педе военной кафедры не было. Так что солдатиком, Андрюша. Оно не страшно. Как говорят в армии — чистый погон — ч-чистая совесть. Х-хотя, как ты понимаешь, забавно, когда учителя истории гоняют стирать портянки «де-дедушки», у которых молоко на губах не обсохло. Мне было т-так весело, ты себе вообразить не сумеешь.

— Представляю.

— Д-да?

Армеец, было похоже, — не поверил.

— Зато су-супруга меня дождалась…

— Ты до армии женился? — спросил Андрей, который про жену Эдика Маринку уже кое-что слышал.

Армеец удрученно кивнул.

— Сразу после и-института. На одногруппнице. Как и Протасов.

— И Валерка был женат?!

— А что тут у-удивительного? — поднял брови Армеец. — У нас обоих нормальная о-ориентация. Мы предпочитаем женщин. По нынешним в-верменам это может показаться устарелым, или даже архаичным, но нам так нравится. И я, и П-протасов разменяли четвертый десяток. Так чему ты у-удивляешься?

— А кто Валеркина жена была?

— П-плавчиха. Или г-гребчиха. Не помню уже. Красивая девчонка была. На-на голову тебя или меня выше. Пока Валерка служил в а-армии, она его бросила. Для него это был с-страшный удар. Ва-валерка горевал… — Эдик махнул рукой, мол, ужас как горевал.

— После армии я устроился в би-библиотеку. В научно-техническую. В архив. — Армеец развел руками. — За-заикой меня в школе не обзывали, потому как в школе я не заикался. В заику меня армия п-превратила. Мне на-на голову с-строительные леса о-обрушились. За месяц до дембеля, так что срок с-службы истек, когда я в госпитале валялся. Т-травма позвоночника и кое чего еще… Ну вот. Какой учитель из за-заики? Себя жалко, и де-детей тоже. Жена у меня была к-киевлянкой, ей бабушка квартиру оставила. На Виноградаре. Там мы и жили…

Армеец замолчал. Бандура упорно ждал продолжения.

— Когда пе-перестройка вошла в такую фазу, что у-учителям есть со-совсем стало нечего, хоть ложись — помирай, или лепешки из лободы пеки, как в блокадном Ленинграде, Маринка…

— Жена твоя?

— Да. Маринка оставила школу и по-пошла на вещевой рынок, наливайкой. Она в школе ге-географию преподавала…

— Кем?

— На-наливайкой. Кофе продавцам разносила, чай, бутерброды. Зарабатывать начала п-прилично. Я себя иждивенцем чувствовал. Ну и она намекать н-начала. Со временем. Не так, чтобы очень, но о-ощутимо.