Охота на рэкетиров

— На кофе и прочей ерунде?! — изумился Бандура. — Зарабатывать?

— Сам ты ерунда. По-посчитай, сколько банка кофе стоит, а с-сколько чашка. И сопоставь. Ра-работа каторжная, конечно, но не дармовая… — Армеец вздохнул.

— Потом я в с-строительную бригаду подался. Об этом ты уже знаешь. Спасибо армии. И кафель у-укладывать научили, и штукатурить помаленьку. Не-не на суперуровне, но строительный уровень от кельмы я о-отличить мог.

— Библиотеку бросил?

— Нет. С-страшновато было с госслужбой расставаться. Она не давала н-ни черта, а все равно — страшновато. Синдром советского человека. Помираю с г-голоду, зато при трудовой книжке. В общем, у нас с Маринкой деньги п-появились. Одеться смогли. А вот о-отношения стали не те. П-прохладные стали. Отчуждение какое-то п-появилось. Не знаю, отчего…

— Может, из-за рынка?

— Да нет. П-причем тут базар? Так в-вышло, и все. Потихоньку стали чужими, хотя и с-спали в одной кровати…

— А дальше?

— Дальше — п-просто. Как то я вернулся со стройки и о-обнаружил свои вещи на лестничной клетке. Попросту говоря, она меня вышвырнула. Ве-вещей, правда, было немного, в одну сумку у-уместились. Дверь она не о-открывала, а затем и за-заменила замки.

— Ничего себе! А ты?!

— А ч-что я? Я п-просто поверить не мог, что она та-таким вот образом со мной обошлась. Не доходило до меня, первое время. Все д-думал — как же так?

— У нее появился другой мужчина?

— Барыга, — неохотно согласился Армеец. — З-здоровый парень такой. Дылда, как моя б-бабушка выражалась. Я распсиховался, поехал на рынок — ра-разобраться.

— Разобрался?

— Еще как. У-у него там дружки… Отделали они меня ка-капитально. Сам виноват, — на рожон полез. П-предупредили, что если еще раз дома п-появлюсь… В общем, чтоб и до-дорогу туда забыл…

— Ну… — продолжал Армеец, — ме-месяц на стройке ночевал. Иногда — в би-библиотеке. Не очень комфортно, честно говоря. А квартиру снять — с-средства не позволяли. У-угол, разве что. — Армеец вздохнул, заново переживая прошлое.

— Ни помыться, ни п-побриться. Друзей нет. И потом, кто к себе на-надолго пустит? Кому чужое горе и-интересно, особенно по нынешним в-временам.

— А Валерка?

— П-протасова я со школы в глаза не-не видел. По-понятия не имел, где он и чем промышляет. С-слыхал от кого-то, что вроде бы тренирует па-пацанов. Но не более того. Ты же знаешь, как это бывает — кто-то что-то услышал, от себя добавил…

— Ну да.

— Решил я к родителям ехать. После аварии они, как чернобыльцы, д-домик получили, между Барышевкой и Яготином.

— Это под Киевом?

— Не-не совсем так. В Ки-киевской области. Чем мне там жить, у меня и в м-мыслях не было, но хотя бы крыша над г-головой меня там ждала. В Киеве я никому не был нужен… По-понимаешь?

— С-собрал манатки, — продолжал Армеец грустно. — И на вокзал. И вот тут-то на-наткнулся на Валерия. Он весь в к-коже, на «бимере» крутом. В общем, при делах… «Привет, брат, давай, блин, за встречу». Ну, ты П-протасова знаешь. А у меня в к-карманах — ветры гуляют… Сели, выпили за счет заведения. П-протасов уже научился, к тому времени. Он, оказывается, с тренерством завязал. Подался в ба-бандиты. Давай мне заливать: — тачка до-дорогая, бабла — вы-выше крыши. Позвал к себе. Я согласился. Без особых ко-колебаний.

Андрей кивнул.

— А жена?

— Рассказал П-протасову о своей беде. Н-наверное, не стоило. Сожителю Маринкиному его же собственный лоток на голову одели, п-прогнали с рынка. О-отвратительно, конечно, но… если честно, — мне по-понравилось.

Бандура ухмыльнулся.

— Когда за тобой сила непрошибаемая — это п-приятно. Сразу забывается, чего ты один стоишь… вот… Впрочем, Маринки это мне не вернуло. Б-больше я ее не встречал.

— А Дениску? — осторожно спросил Андрей.

Армеец понурил голову. Наступил такой момент, когда самое время выпить. Андрей потянулся, наполнил оба бокала.

— З-знаешь, Андрюша… эта девочка… — тихо заговорил Армеец, и Андрей понял, что тема семьи Эдика исчерпана, — Яна… Она не п-просто выходила меня…

— Да она втрескалась в тебя по самые уши. Это и коню понятно…

— Не ш-шуми. Чего ты вопишь? Дело в том, что благодаря ей я снова взглянул на жизнь по-другому. Под и-иным углом, понимаешь?

— Как это?..

— Я задумался о том, что о-ожидает меня в Киеве и следует ли мне туда возвращаться. Просыпаясь утром, я улыбаюсь. Ко мне ве-вернулось то, что после Марины, как я полагал, у-ушло безвозвратно.

— Тебе она нравится? — прояснил ситуацию Бандура. — Это я понял.

— И еще одно, — Армеец посмотрел прямо в глаза Андрею, — ты с-сказал чистую правду обо мне. Когда ты с-стучал в дверь, я все слышал. Ни черта я не спал. Одна моя часть ра-радовалась тебе, а другая, Андрюша, за-заставляла меня молчать. Более того, очень хотела, чтобы ты, дружище, ехал себе, куда по-подальше.

— Я понимаю, — уныло сказал Бандура.

— С-спасибо.

— Иногда я думаю об отцовской пасеке. И о том, что мои руки не будут там лишними, Армеец. И еще о том, что рассказывать отцу о своих похождениях в столице я, пожалуй, не стану. Воздержусь. Но, с другой стороны, всю жизнь лопатой махать и махорку курить — меня отчего-то не тянет… Что скажешь?

— О-откуда мне знать…

— Тут, небось, в Крыму зарплату учителям рисом выдают? Пару мешков в год? Что скажешь? Как тебе, — после баксов?

— Ох, не знаю.

— Но как бы там ни было, сначала я разберусь с уродами, завалившими Атасова и Гримо.

— После поездки вы-выбирать между рисом и баксами может, и не п-придется…

— Значит, так тому и быть, — отрезал Андрей. Он встал, показывая всем видом, что это окончательное решение. — Пошли спать, Эдик. Уже черт знает сколько времени.

* * *

Все естественно вышло совсем не так, как накануне планировал Бандура. Он продрал глаза, когда солнце давно уже встало. Часы на тумбочке показывали без малого половину одиннадцатого утра. Сон Андрея был прерван женскими воплями, донесшимися из соседней комнаты. Кричала Яна. Не случись Яне вопить, Бандура спокойно спал бы дальше, — до полудня, а то и до обеда.

За стеной Яна ссорилась с Армейцем. Армеец собирался ехать. Несчастная медсестра всеми силами убеждала его остаться. Исчерпав все мыслимые аргументы, девушка перешла на крик:

— Не поедешь ты никуда! Не отпущу!

И все в том же духе. Армейца и слышно не было. Андрей взялся за голову. Голова казалась отлитой из чугуна, как, собственно, случается, когда продираешь глаза к обеду.

«Чем больше планов настроил бессонной ночью, тем бредовей оникажутся на следующее утро. Особенно — позднее», — сказал себе Андрей, отрывая голову от подушки. В таком духе частенько выражался отец. Андрей вечно спорил, объявляя себя совой.

— Да чушь это, — отвечал Бандура-старший. — Вставать следует «с петухами». Тогда день кажется бесконечным. Утром сил полно, а вся эта болтовня про сов и богемный образ жизни — отговорки для лентяев и бездельников, сынок. Ночью нужно спать.